Осторожно! Территория Любви!

1.
Что же ты, Любовь, делаешь?.. Но не буду забегать вперед.
"Осторожно, кот!" В моей руке была довольно измятая бумажка, которая еще несколько секунд назад была вставлена в дверь моей квартиры. Мамин почерк. Я невольно улыбнулась. Вчера, поздним вечером, нам принесли "жениха" для кошки-Люськи. Да-да, той самой Люськи, которая "умирала на месте" и была обучена мной другим цирковым штукам; кошки, олицетворявшей собой удивительную скромность, целомудрие и степенность; кошки, которую мне мама иногда ставила в пример. Цвет – дымчато-серый. Глаза – зеленые, с оттенком перламутрового презрения в темноте.

"Жениха" звали Тимофей. И такое привычное для кошек понятие, как "шерсть дыбом", пошло, вероятно, от него. Так как и в нормальном состоянии он напоминал мою зимнюю шубу под током высокого напряжения. Цвет – черный. Изюминка – белые "тапочки". (То-то я его уже где-то видела!)

Уже первые попытки наладить с ним контакт (в ущерб моему самолюбию!) – успехом не увенчались: этот электрический бойскаут восьми месяцев отроду – нормальной человеческой речи либо не понимал, либо чихал с высокой горы на радушных хозяев, отвечая истеричным: "Мя-я-яу!" на любое (самое мягкое!) движение в свою сторону. Сейчас думаю: "Дура, чего к нему только руки тянула? Неужели надеялась – приветственно пожмет?"

Короче, Люська, отсидев под диваном положенное для репутации скромной невесты, время, так и не дождавшись первого шага от притаившегося под столом кавалера, грациозно выплыла на середину комнаты... На часах была полночь.
…Утро. Не знаю, положено ли и это по-кошачьему уставу, но моему взору открылась следующая картина: новоиспеченная "невеста", блаженно растянувшись, неторопливо перекатывалась с боку на бок, при этом ласково, даже как-то трепетно помуркивая (не мурча, не мурлыча!) Обалдевший "жених", все еще на почтительном расстоянии – не сводил с нее ни – ушей, ни – глаз. Слушал, смотрел, балдел.
(Последнее!) снисходительно-покровительственное резюме: "Дружат".

2.
Итак. Ключ повернулся в замке, и я вошла в прихожую. Широкая улыбка появилась, нет – точнее: осветила, нет – еще правдивей: расползлась по моему доброму, понимающему (тьфу, блин!) лицу. Потянулись навстречу руки к милому почти-родственнику... Родственничек не то что бы не обрадовался, (показалось – приветственно даже хрюкнул?!) и... последнее, что я увидела – была милая Люська, задумчиво глядевшая на цветы в вазе, олицетворявшая...

Уже в следующее мгновение я задом влетела в ванную, хлопнув дверью, и раза три подпрыгнув на одной ноге, шумно выдохнула. Вот ОНО! – свершилось! – "Одна дома или один на один с чудовищем".
Крови было не очень много, но нога зудела. И именно в минуту, пока я смазывала зеленкой царапины, – до конца убедилась в значительном преимуществе брюк перед юбкой. То, что мне придется остаться в ванной, – в голову не приходило. Надо было принимать меры.

Мысль первая (мстительная): с флаконом чего-нибудь одуряюще-химически-пахнущего (например, "Антистатика"), распахнуть дверь и с диким воплем распылять его содержимое (вопреки инструкции) во все стороны. Прицельно: в наглую, зубастую морду до полной отключки противника. Эх!..
Мысль вторая (разумная), последняя: одеть чего-нибудь... и выходить на переговоры другого уровня.
Между этими мыслями я, тоном незаслуженно оскорбленного человека, громко вещала:
– Тимофей, это же я! Обалдел совсем, своих не узнаешь!
Исторический момент: "Олька, ты!? Сразу и не узнал, извини..."
Гм...

...На счастье, на веревках висели только что постиранные вещи, а главное – носки (шерстяные) и штаны (теплые, когда сухие), в клеточку. Без малейшего колебания я натянула и носки, и штаны, злясь на нелепость создавшегося положения, и... приготовилась к броску. Броску душевному.

...Дверь ванной о-очень осторожно приоткрылась. И, с несвойственной истинным героям комичностью, в одном наступательном движении, я лихо допрыгнула до двери комнаты. Убедившись, что зверь – в ловушке – захлопнула ее. Прихожая и кухня были отвоеваны!

3.
На кухне меня ждала еще одна записка. Ее содержание было более чем лаконично. Цитирую дословно: "В 13 часов Люську трахнули. Осторожно!" Теперь я не улыбалась, и, поразмыслив, пришла к выводу, что ночь на кухне впо-олне устроит человека, привыкшего к трудностям походной жизни. Человека-беззащитного.

В три часа ночи я разобрала клеенчатый диванчик и блаженно, даже как-то трепетно уложилась на нем, согнув ноги и накрывшись по скромным возможностям – юбкой. Под головой лежали два пакета с рисом по 15 руб. за кг, а в голове, до наступления благодатного небытия, вертелась непонятно к чему относящаяся фраза: "Что же ты, Любовь, делаешь?.." А за стеной, один на один с милым чудовищем, восседала Люська, задумчиво щуря в темноте, с оттенком перламутрового презрения, глаза.

The end.

26.06.99
Воронеж.
Лизюкова О.
3.21