Самоубийцы и автостопщики. Рассказы из разных круж

 Дело было как-то весной. Где-то на третьей паре мы с Вовчиком поняли, что после вчерашнего «держаться нету больше сил»… Срочно нужна поправка к организму, да и здоровый сон не повредит. Ваня, тот сразу на пары не пошёл. Ну, ещё бы! Это ж мы его на тот свет провожали.
 У Ванятки каждую весну депрессия. Любимая девочка его не любит. Всё вокруг распускается, а вместе со всем распускается и Ванечкина аллергия: сопли рекой, глаза как у кролика-альбиноса, чихает и кашляет почти не переставая. Без полотенца никуда. Все с бабами, а он с полотенцем. Каждый вечер его стирает, сушит. У него набор: три вафельных полотенца. Когда первое можно выжимать, третье уже подсохло. Конвейер, бля - врагу не пожелаешь. А в этом году у него с осени чёрная полоса. Из института чуть не отчислили, весь в хвостах, как в блохах, а к весне ещё и предки учудили. Надумали разводиться на старости лет. В общем, полный песец по всем направлениям. И решил наш Ванечка покончить со всеми своими несчастьями самым радикальным методом.
 Всё закрутилось часов в пять вечера. Сидели мы с Вовчиком в комнате, никого не трогали, яичницу ели. Вдруг вбегает девчонка с параллельной группы и с нашего же этажа.
- Что делать? Ванечка хочет повеситься!
Ну, хочет, ну, повеситься, что ж нам теперь, не есть? Так мы ей и объяснили. Она не унимается, бьётся в истерике. Ещё девки набежали, тоже никакие. Сели, давят на психику, рассказывают с подробностями, что и как Ванечка говорил и делал, и почему стало ясно, что намерения у него серьёзные. Какая, к чертям, жрачка, расстройство одно.
- Короче, идите, сейчас будем решать.
Сидим, друг на друга смотрим. А что смотреть, надо идти. Может, придуривается, а может и нет. Вовчик говорит:
- Бля! Снова пить! А ведь так поучиться хотелось…
Вовчик, он такой: когда не пьёт – запоем учится. Пошли, как есть. Яичницу даже не доели. Приходим. И точно: Ванечка, трезвый как стекло, но с чёрным светом в глазах, прилаживает к капроновой верёвке скользящую петлю. Может, оно, конечно, и выпендрёж, но ну его нафиг рисковать. И сам он в последнее время чумной ходил, и повод у него есть. Можно плюнуть, обозвать козлом и уйти, а каково потом его будет с лампочки снимать? А в голове, как назло, анекдот вертится: «Мама, мама, иди скорее в туалет, там папа повесился! Первоапрельская шутка! Он, мама, в ванной висит…» Ванечка нас увидал и с порога: «Уйдите, мужики, не мешайте! Я всё равно сделаю, как решил». Вовчик его слушать не стал. Заходит, садится, обнимает Ванька за плечи и рече гласом пасторским (он это умеет):
- Что ж ты, Ваня! Вот так уйти собрался? Не попрощавшись, не поставив братанам на долгую дорожку. Грех великий! Мы, твои друзья, придём утром. Ты, значит, висишь, одинокий, а нам тебя и помянуть нельзя! Стыдно, брат. Мы ж сколько вместе, где только не бывали…  А ты с нами так. У меня праздник был, я тебе наливал? Наливал! А ты мне? Наливал! А вон, Женька стоит… Женька, ты ставил - Ванечку звал? Звал! А Ванечка тебя? А Серёга? А Колян с Ростиком? И ты ни с кем не попрощаешься? Вот так всех и бросишь?
 Ванечка завис над петлей, а Вовчик своё гнёт. Всех перечисляет, точно список героев. Ваня и так-то встрёпанный, а тут ещё на жалость, на дружбу давят. В общем, решил он всех обежать, попрощаться. А Вовчик не унимается:
 - Ну и что ты, дурак, скажешь? Здрасьте, я сегодня повеситься собираюсь, так что "до свиданьица"? Нет, тут надо всё путём оформить. Поляну накрыть, выставить от души, мужиков позвать. Выпить, закусить на дорогу. Чтобы и тебе там, и нам здесь за тебя краснеть не пришлось. Чтобы мы тебя вспоминали, как правильного пацана… Ты, значит, добро свое отложи, никуда твоя верёвка не денется. А мыло я тебе потом своё одолжу. Одевайся и иди за водкой, а мы всех соберём.
 Ванечка помчался, а мы пошли по людям. Сообщить новость и предупредить народ. Когда Ванечка вернулся с водкой, полянку по сусекам уже наскребли, скромную, но достойную случая. Из провожающих были мы с Вовчиком и ещё пара человек, из наших же.
- А где остальные?
- Подтянутся. Не всех сразу нашли…
 Ну и поехало. Расчёт был точный: как только бутылки пустели, Ванечку посылали за новой порцией. Сошедшие с дистанции отправлялись по койкам, а на смену заступали свежие люди. Водка, понятно, снова быстро заканчивалась, и Ванечку, которому тоже наливали «будь здоров!», неразлучный со своим полотенцем, снова бежал на ларёк. Цирк крутился с шести вечера до семи утра, и, когда пора было собираться на занятия, Ванечка, послав по нужному адресу и проводы, и верёвку с мылом, пошел спать.
 Ну а мы отправились на пары. После третьей стало ясно, что дремать в сидячем положении с последствиями бодуна, хоть и не тяжёлого, чистая йога, граничащая с мазохизмом. Пить-то мы особенно не пили, но с Ванечки глаз не спускали, осуществляя, так сказать, общий контроль над реализацией стратегического плана. Посовещавшись, мы с Вовчиком наплевали на науки и двинулись к ближайшему ларьку за пивом, а оттуда к троллейбусной остановке. В принципе, ехать-то всего ничего, однако, в  лом. Стоим, поправляемся, троллейбуса ждём, по сторонам глазеем. Райончик причудливый, переползает с горки на горку. Улица, скорее даже бульвар, у подножия холма, видного с остановки, раздваивается. Наша дорога взбирается и идет по склону холма, выбираясь на простор, и прямая как стрела, уходит к окраине, становясь загородной трассой. Напротив нас, через дорогу – чётные номера, подъём, улочки вверх карабкаются. А за спиной – отвесный такой газончик и нижний уровень. Та часть дороги, что идет параллельно нашей у подошвы, за ней нечётная сторона - дома, магазинчики. Забавно стоять и сверху вниз наблюдать за публикой, потягивая пивко. Чёрные ветки уже зелёненьким побрызгало. Из-под дубленок женские ноги пробиваются. Ветерок такой вкусный, особенно после вчерашнего. А троллейбуса, холеры, всё нет. Тут Вовчик вдруг хрюкнул, согнулся, пиво носом потекло. Я его по спине, а он хрипит, кашляет и никак не унимается. Сдавленно как-то. Я, признаться, струхнул. «Давай, - говорю, - переверну!» Он головой мотает и куда-то себе в грудь большим пальцем тычет.  Тут я сообразил, что он так себе за спину показывает. Гляжу – картина маслом по хлебу! Снизу, в нашу сторону, идут по тротуару вдоль дороги два мужичка, причем такие, что нарочно не придумаешь! Один – «два метра сухостоя», но плечистый и жилистый. Волосы до плеч разложены на прямой пробор «а ля Исусик», на лбу перевязаны тесёмочкой. Одет в вышиваную рубаху, у горла тесёмочки с кисточками, заправленную в чёрные джинсы, а завершают этот ансамбль хиппи ковбойские полусапожки, именуемые ещё «казаки». Второй первому, что называется, в пупок дышит. Брючки, туфли, кожаная курточка до пояса на резинке – ничего особенного, если бы не кряжистая фигура и огромные ручищи. Моряк Папай вживую. Я таких до этого дважды в жизни видал, оба раза в институте. Первый, старшекурсник, со мной в комнате жил. Рост метра полтора, а ладони как совковые лопаты. И старообразное лицо. Второй  - наш профессор. Ну, этот, наверно, метр шестьдесят семь вытянул. Кряжистый, аж квадратный. И лапищи… Впечатление такое, что ему по рукам асфальтоукладчик проехал. Интересно было смотреть, как он на компе работает. Медленно так, осторожно. Как он на нужную клавишу попадал, для меня так и осталось загадкой: один его палец в подушечке по площади две с половиной накрывал. Бля буду, не вру, специально проверял! Так вот, идут эти красавцы, Исусик с Папаем, и несут топоры, по два на каждого. Топоры щеголяют белым деревом на топорищах и поблёскивают маслом на чернёном металле. Видно, только из хозяйственного,  что ниже по улице. Исусик несёт по топору в каждой руке.  Мужичок  поменьше свои два топора в левую руку лёгко так взял, а правой, вы не поверите, ловит тачку! Так и идут неспеша: топоры несут, голосуют…  Только народ останавливаться не спешит (почему бы это?). И вроде бы даже газу прибавляет. Ребята шагов за двадцать уже подошли к тому месту, где мы с Вовчиком корчились в конвульсиях. Верзила на нас глянул с любопытством, чего, мол, народ пивом давится? А нас уж совсем неприлично разобрало, только что не хохочем во всё горло.  Зуб ведь даю: публика наверняка безобидная, топоры купила по прямому назначению и не все для себя, но хрен ведь кто остановится! Вот вы бы остановились? То-то. Я бы и сам подумал тридцать раз. Стоим, уткнулись каждый в свою бутылку, слёзы по щекам текут. Тут, видно, до Папая что-то дошло. Посмотрел он на дорогу, на топоры в левой руке, потом снова на дорогу. Какая-то мысль относительно связи между этими двумя фактами его посетила, потому что он поставил топоры под деревце край тротуара, и вышел на проезжую часть с поднятой рукой. А приятель его как стоял с топорами тут же рядом, так и остался. Надо отдать должное, одна легковушка всё-таки тормознулась. Но, как повернулся клиент к своим топорам, что под деревом, как двинулся в сторону машины его приятель, только пыль под колесами закурилась… Ребята пошушукались, подобрали свой инвентарь и пошли мимо нас дальше по дороге. А тут как раз замаячил у подножия холма и наш троллейбус, что приятно, пустой.
 Когда мы к вечеру проснулись, первым делом пошли проведать Ванечку. Он материл нас несказанно, кричал, что лучше жизнь, чем такие проводы, но хлебом и квашеной капусткой домашнего изготовления мы у него разжились. Картошка с колбасой у нас были, и мы пришли к решению это дело зажарить. Практично и основательно, проверено практикой.
 А я с тех пор нет-нет, да и вспоминаю тех ребят: интересно, поймали они тогда машину и куда спрятали топоры, или так всю дорогу пешком и прошлёпали?