Освобождение

Узкая площадка - выступ скалы. Два шага над пропастью.
И - город внизу.
Вот взвились в небо острые шпили башен, заискрились в луча заходящего солнца витражные окна дворцов, окрасились золотом мраморные стены...
И - удар по лицу - реальность.
Грязные лачуги, заброшенные дома, залитые помоями улицы.
"Да! Смотри же, смотри! Вот они, люди! Смотри, как озлоблены их лица, смотри: у каждого второго в кармане нож, и он без сомнений зарежет другого закусок хлеба. Этого ты хотел?"
"Нет!"
"Да! Смотри! У каждого второго в глазах страх. Они прячутся по подворотням и проклинают тебя. Потому что это ты во всём виноват."
"Нет!"
Он видит всё это - и голодных оборванных детей, просящих милостыню, и ужас, навсегда застывший в глазах их матерей, он видит звериные злобные глаза и волчий оскал на человеческих лицах. Он видит - он не может закрыть глаза: даже этого ему не дано...
"Что? Не веришь?" - горячий шёпот срывается в крик. А вместе с тем ровно, ударами молота в мозгу: "Ты - виноват - Ты - виноват - ты..."
"Нет!"
"Ты дал им огонь - что они с ним сделали? Грелись у костра, готовили пищу? Нет! Они стали сжигать. Они стали сжигать всё, что хорошо горит - книги, еретиков... Сжигали церкви инакомыслящих - как будто мне есть дело до того, как они поклоняются! Смотри! Видишь зарево вдали? Глупости, кто-то из зависти поджёг сарай соседа. Вчера туда забралась  ночевать нищенка - девочка лет десяти. Сейчас она, навеное, уже задохнулась в думу. Как ты думаешь, её ещё можно спасти? Но я не буду... Да признайся, признайся же - это ты их губишь!"
"Нет!"
"Ты! Ты понимаешь, что творишь? Неужто  тебе самому не нужны эти люди?!"
С каждым словом - плетью по лицу - он бьётся на камнях, как рыба об лёд. Темно в глазах, но он всё видит. Два шага до края, но он не может их сделать - цепи, из стекла они, что ли? Цепко держат запястья невидимые обручи...
"Ты! Ты во всём виноват! Ты дал им любовь! Что они с ней сделали? Втоптали в грязь и стали разменивать на монеты. Они душу свою в грязь втоптали! Видишь ты это?"
Он видит... С трудом шевельнулись сухие, растрескавшиеся в кровь губы - но это не слова раскаяния: проклятия...
"Ты! Это ты научил их ненавидеть... Вот этому они учились прилежно - ненавидеть и убивать. И они постоянно совершенствуют свои знания! Что у них есть сейчас? Нож; лук и меч - у тех, кто сами умирать не боятся. А потом они научатся  убивать на расстоянии, научатся убивать десятки, сотни людей зараз, научатся посылать смерть с воздуха, зарывать смерть в землю, научатся выжигать целые города... Этого ты хотел?"
"нет!"
"А они сложат легенду о Прометее, который принёс людям огонь. Его заковали в цепи и каждый день прилетал орёл и клевал его печень, а на следующий день раны затягивались и всё начиналось сначала. А знаешь почему они придумали орла? Потому что они не могут понять, что смотреть на них куда хуже любой физической боли"...
Он... Он лучше знал это. Для него всё, что происходило там, внизу уже сотни лет было раскалённым железом к сердцу - медленно, страшно.
" Я... Я создал их другими. Я бы берёг их как тепличные растения, я бы постепенно учил их радоваться, воспринимать красоту... - Впервые, впервые боль в этом страшном голосе. - Они были бы счастливы! Все! ВСЕ! Если бы не ты! Хоть сейчас-то ты раскаиваешься?"
"Нет!"
"На что ты надеешься? Ты же вечно будешь здесь... Ты же бессмертен, ты сам себя обрёк, сам отказался от счастья..."
Один уходит, другой остаётя. Другой не может уйти.


Над городом собирается гроза. Чёрные свинцовые тучизатянули небо, расползлись жирным масляным пятном. Люди с ужасом кинулись врассыпную - они боялись грозы. Они всего боялись.
Загрохотало.
Он понял, что происходит за несколько минут до -
Попытался встать. Его распластанное на камнях тело не слушалось, сопротивлялось, но заставил - на колени, выпрямился во весь рост. Подумал вскользь: "Так значит, и ты способен на жалость?"
И - рванулся вперёд, насколько позволили цепи. Крикнул - изо всех сил, что ещё оставались:
 - Люди! Что же вы, слепы? Так будте же счастливы! Счастье - дорога... Не верьте, если...
Даже в своих хижинах люди забились в углы потемнее - настолько чудовищными были раскаты грома... Поэтому они не видели молнии.
Ослепительный луч ударил в выступ на отвесной скале. Площадки не стало.

     ...И он получил освобождение...