Небо

Все было неестественно мирно, как в кино, когда ждет западня.
Часы на башне давно били полдень какого-то прошедшего дня.
Б. Гребенщиков "Капитан Воронин"

Сначала я даже не заметил ее. Кто был я, и кем тогда была она? Я был студентом-раздолбаем, чудом переползшим на третий курс. Видимо, у меня уникальные способности, но желания учиться и усидчивости - ни капли, так что тот факт, что меня до сих пор не отчислили, был просто фантастическим. Нет, совсем не интересовали меня те знания, что пытались запихнуть в мою голову убеленные сединами преподаватели. Я, конечно, читал, но лишь то, к чему сами собой тянулись мои руки, а это были отнюдь не учебники. Но по-настоящему хорошо и свободно мне было лишь с моими друзьями. Я знал их где-то около года. Они все были младше меня, заканчивали школу или вели странное существование в ПТУ, но все были очень прикольные безбашенные ребята. Их шуткам и розыгрышам не было предела, не существовало никаких границ, их наглость и свобода были за гранью добра и зла. В общем, обычная уличная шпана, с которой мне было просто легко. Я следил за тем, чтобы их приколы нельзя было расценить как уголовное правонарушение, а, в остальном, вел себя так же, как они, за что они меня любили, и я был, по сути, скрытым лидером. Явным же лидером был Пашка, человек и вовсе без тормозов. Тем более было удивительно, что он выбрал именно ее. Сам он был высоким, мускулистым, с красивым лицом, не испорченным интеллектом, обаятельный, так что девушки так и вешались на него. И, тем не менее, он выбрал именно Агнию - худую, тщедушную, с самой обычной неприметной внешностью. На такой в метро взгляд не зацепиться, даже если она будет сидеть напротив тебя, а смотреть будет больше и вовсе некуда. Непонятно было, как они могли проводить столько времени вместе. Она была тихой домашней девочкой, которая никогда не нарушала  запретов ни мамы, ни неких абстрактных субъектов, которые пишут свои указания обычно где-нибудь на стенах. Она читала много книг и была в том далеком мире, из которого не удавалось достать ее даже Пашке. Да он и не пытался, Агния почему-то устраивала его и такая. Да к тому же она была младше их, а значит, наша с ней разница в возрасте была впечатляюща. Но все-таки воспитывались мы с ней в одинаковых традициях, читали примерно одни и те же книги, в названиях которых ребята из нашей компании даже не пробовали искать знакомые буквы, и потому могли понимать некоторые шутки, которые другим были недоступны, согласны были со сходными моральными принципами. Поэтому постепенно мы с ней все-таки начали общаться, но не сказать, чтобы близко. Остальные и вовсе не обращали на нее внимания и относились к ней, как если бы она была экзотической прихотью Пашки - например, попугаем на плече или черепашкой в кармане.
В то лето один месяц был угроблен на экзамены, второй я проводил в городе, а на третий планировался отъезд в деревню. Стояла жуткая жара, и мы с ребятами каждый день ходили купаться на маленькую речушку. Плавали на дальность, что было особым способом показать свою удаль, потому что иногда там проходили баржи и частные маленькие катерки, и порой надо было успеть увернуться, чтобы бесславно не погибнуть под какой-нибудь железякой и не найти свое последнее пристанище в мутном иле. Еще играли в бейсбол, карты, просто бегали друг за другом, пили пиво, валялись на солнце, приставали к девчонкам, которые пили и матерились не хуже нас. Агния обычно сидела где-нибудь с краю и смотрела на все это с неопределенной улыбкой или принимала участие в наших играх, но так же отстраненно. Глубоко не заплывала, плавала и лежала морской звездой там, где могла достать ногами до глиняного сколького дна.
В этот день мы пошли на реку уже днем: прошлым вечером была пьянка, на которой присутствовала примерно половина нашего коллектива, поэтому все проснулись поздно и решили пойти освежиться. Мы брели по полю вдоль дороги, ведущему к удобному спуску к реке. Стрекотали кузнечики, пахло травами. Мне на миг захотелось оказаться далеко отсюда... Не знаю где, все равно, пусть в поле вместе с крестьянами, или, быть может, на любом средневековом сражении, или... Сердце бешено забилось, появилось странное сладкое чувство, фантазии плотно забили  черепную коробку... но бодрый мат моих спутников вернул меня с небес на землю. Мы пришли к реке, с ходу скинули вещи, попрыгали в воду. Я быстро доплыл до противоположного берега, чувствуя приятный отток сил и игру мышц, прохладные потоки поглаживали тело, пару раз за меня зацепились колючие водоросли, щекоча кожу, один раз мне показалось, что по животу меня ударила рыба. Когда я плыл обратно, то увидел, что Агния кое-как собрала наши разбросанные вещи, разделась, осторожно вошла в воду и, как всегда, начала плескаться на небольшой глубине. Часть ребят поплыли к старой барже, еще часть бредово гонялись друг за другом по воде, и я, заметив, что она одна, решил рассказать ей о странном чувстве, что ощутил на поле. Я понимал, что только она сможет меня понять, к другим с такими речами было бы глупо и соваться. Я поднырнул, несильно схватил ее за ногу, дернул, и когда она обернулась, вынырнул за ее спиной. И тут я понял, что что-то не так. С ее телом что-то произошло. У нее всегда была очень ровная осанка, прямая спина, кажется, она когда-то серьезно занималась танцами. А сейчас ее ребра в верхней части как-то очень странно выступали из общего рельефа. Она напомнила мне ведем, таких, какими их рисуют в детских книжках - с сутулой искривленной спиной, склоненных над огромными котлами. Если смотреть только на спину, то просто вылитая Гингема из "Волшебника Изумрудного города". Но лицом, конечно, больше похожа на Элли... Агния заметила, что я разглядываю ее, смутилась.
-Это где-то месяца два началось, весной, в мае... - пояснила она, заметив мой взгляд. - Сначала не  сильно, просто спина чесалась, а потом уж кости начали расти и меняться. Не знаю что делать. Меня должны были в больницу положить, но я не хочу там быть все лето, все равно же только обследования, а сделать они пока ничего не могут. Вот меня и оставили пока еще погулять, а потом в четыре темные больничные стены... Очень страшно смотрится?
-Да нет... Под одеждой, наверное, совершенно не заметно. А не боишься, что за то время, пока гуляешь, они еще отрастут?
- Не знаю. Боюсь. Всего боюсь. Не знаю, что мне делать. Просто страшно.
Я искал слова, чтобы как-то утешить ее. Но тут набежали ребята с шумом и брызгами. Началась веселая кутерьма. Агния улыбалась, но только я знал, что на самом деле ей далеко не весело. Это было немного странным, потому что я впервые знал какие чувства она испытает. Раньше я никогда не мог понять этого.
 Потом часть ребят разъехалась. Пашку и Агнию я почти не видел. Мы болтались по городу с ребятами, которых я случайно встречал во дворе.
 Она пришла ко мне через пару недель, в дождь. Я уезжал в деревню через пару дней, но этот чудовищный дождь не оставил мне других занятий, кроме как отправиться в наркотически-глючные глубины Инета или начать собирать вещи. Ну, вот я и стал собирать вещи. Честно говоря, ненавижу это занятие, мне все время кажется, что я забыл что-то. И потому настроение было вдвойне скверным, я был очень зол, пытался вспомнить, что где лежит и стоит ли это брать. Когда я услышал дверной звонок, то просто взорвался и с рычанием побежал открывать. Если бы это оказался кто-то из друзей, то получил бы в морду, а если незнакомый человек или соседи, то я обложил бы их матом. Но это была она. С белым лицом в каплях дождя, со свисающими мокрыми плетями волос, в безразмерной  куртке. Она смотрелась очень жалко, как маленький, заблудившийся в лесу ребенок. И мне было неприятно, что она вызывает у меня жалость.
-Может, пустишь меня? Или я тебе сильно помешала? Мне уйти? - сказала она нахально, но и как-то обреченно..
Да чего уж там, заходи, раз пришла. Погодка нынче не блеск. Меня обвинят в предумышленном убийстве, если я сейчас не дам тебе горячего чая.
 Агния вошла, с ее ног на пол стекала вода. Постояла в нерешительности посреди коридора как рождественская елка. Потом начала стягивать куртку. И тут я заметил, что кости на спине, которые напугали меня в реке, отрасли уже очень сильно. Уже не было иллюзии, что она ссутулена, было ясно видно, что кости спины на уровне руки, непропорционально увеличены, выросли. Я представил себе, как эти кости натягивают ее белую тонкую кожу, от холода покрытую "гусиной кожей" и с отвращением передернулся.   
Ну да, Собор Парижской Богоматери, - не укрылись от нее мои мимические экзерсисы. Правду говорят, что у женщин хорошее периферийное зрение. - Вот сейчас у меня еще парализует лицевой нерв, и будет полный Квазимодо. Ну, и где моя цыганка? Впрочем, даже без нее и не по сюжету все будет ужасно.
-Ну перестань, я совсем не о том подумал. Проходи в кухню. У меня тут чай с травками есть, если честно, еще тот, что ты мне тогда на день рождения подарила. Вот мы его и попробуем.
Я стал заваривать чай, Агния села к столу, смотрела в окно на дождь. Когда гремела гроза, она вздрагивала. Но не боялась. А я всегда боялся...
-Пузыри на лужах - дождь скоро кончится... Ты выставишь меня, имея на это полное право.
- Агния, прекрати! Кстати, недавно читал Островского, у него там тоже в пьесе Агния была, только ее называли сокращенно - Агничка. Мне понравилось, буду теперь тебя так называть. "Агния" значит "непорочная". Если бы ты не встречалась с Пашкой, то я бы, может, даже поверил.
-Оставь свои пошлые намеки! Мы расстались с ним примерно через неделю после того, как мы с тобой виделись последний раз.
-Прости, я не знал... Честно говоря, я удивлен, вы же... Но почему?
-Да ты посмотри на мою спину! Все из-за этого. Все. Он ушел, ну ладно, переживу. Я пришла к тебе просить о помощи. Глупо, да?
-Чем же я могу помочь тебе? Разве только с Пашкой поговорить...
-Да плюнь ты на него, что ты на нем зациклился! Меня сейчас другое волнует. Слушай, возьми меня с собой в деревню! Наши родители знакомы, они уже договорились, нужно только твое согласие. Я обещала родителям, что поеду на неделю, но если я останусь на месяц, до осени, они не смогут вернуть меня, ехать слишком далеко, да они и не будут особо настаивать. А мне обязательно надо быть на свободе до осени! Я хочу видеть лес, травы, природу... Глупо это, но мне надо зарядиться солнечной энергией. А когда пойдут дожди и дни станут короче, я пойду сдаваться в больницу... Пафосно, наверное, звучит.
-Пафосно. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. В актрисы бы тебе идти.
-Послушай, я же не буду тебе там мешать! Я буду тише мыши! Ты сможешь делать все, что захочешь. Я буду с утра уходить в лес, а если скажешь, то и ночевать там могу! И готовлю я хорошо - я, как в сказке, тебе пригожусь...
 Я задумался. Ничем определенным я там заниматься не собирался. Так, читать книги, заниматься спортом, быть может, на рыбалку когда выберусь... Я хотел бы побыть один, отдохнуть от мира, но людям же надо помогать, мне жалко было Агнию. Раздражения она во мне не вызывала, а так, если мы захотим, то и в самом деле сможем целыми днями не видеть друг друга. Мне казалось, что она поступает неправильно, если бы она отправилась в больницу сейчас, то, быть может, у нее было бы больше шансов на выздоровление. Но это было ее право.
-Фиг с тобой, красная шапочка! Только, чур, Чайковского на весь дом не включать. Кто написал на заборе "Бах жив!", "Моцарт с нами!"? И не отпирайся...
  ...Мы сидели в электричке друг против друга. По окнам смазались пятна придорожной зелени. Агния сидела, как древняя старуха, у нее был уже солидный горб. Она, не снимая, носила безразмерные куртки, чтобы хоть как-то скрыть его, но это уже совсем не удавалось. Она с интересом смотрела в окно, и я в очередной раз пытался угадать, о чем она думает. Что я мог ей сказать? Что Агния могла мне ответить? Она бежала со мной, чтобы не отвечать на вопросы.
 Впрочем, когда мы приехали, она развеселилась. Мы открыли окна и пустили летний воздух в соскучившийся по людям дом, протерли полки, повесили другие занавески. Целый день был посвящен уборке, но она не была для нас утомительной, а скорее радостной. Пришел Тимошка, соседский деревенский парень. Он всегда нравился мне, я хотел бы иметь такого друга. Он был серьезным, неразговорчивым, порой казался угрюмым и нелюдимым. Родителям он особо был не нужен, дома старался бывать как можно реже, это выработало в его характере самостоятельность, чувство, что помочь себе может только он сам. Кажется, прежде чем пойти работать, он все-таки доучился до девятого класса, но порой удивлял незнанием простых вещей. Зато обладал глубокой житейской мудростью. Он, вернувшись с работы и увидев, что я приехал, заметно оживился, потому что понял, что свободное время ему, возможно, теперь не придется проводить в собственном доме. И, чтобы закрепить свое положение здесь, сразу пошел принести воды из колодца и дал пару советов по хозяйству. Но Агнию он, конечно, подкупил тем, что на его лице не отразилось никакого удивления или отвращения. Он, похоже, просто не заметил ее уродства. Или  оно не имело для него никакого значения. Мало ли какие люди бывают?
 Так мы и зажили, тихо и мирно. У Агнии была маленькая комнатка на чердаке, которую она выбрала себе сама. Оттуда была видна вся деревня, и лес, и река. Там Агния, сидя на подоконнике, читала книги, что-то писала, слушала какую-то тихую спокойную музыку. Это был ее замок, ее владения, и я заглядывал туда только в самых крайних случаях, предвещая свое появление стуком. Она благодарила меня в шутку за то, что ей не пришлось писать на двери "Кто войдет без стука, тот вылетит без звука". "Нет, я вылетел бы со звуком" - гордо отвечал я, и мы пытались вспомнить название журнала, откуда был взят этот прикол. Иногда Агния выходила в лес или просто прогуляться по деревне, но ее все больше и больше смущали любопытные взгляды и грубые комментарии, поэтому ее замок стал для нее и тюрьмой. Она выходила за калитку только во время дождя, когда все сидели по домам, и прыгала по лужам, и смеялась, и горб не мешал ей. За это в деревне ее считали колдуньей или безумной. Они с Тимошкой очень подружились. Она сидела рядом, когда он рубил дрова или занимался другими хозяйственными делами. Он вырезал ей игрушки и украшения из дерева. Меня удивляло, что они много общались, ведь она много читала, а он был необразован. Впрочем, я никогда не знал чувств их обоих. Тимоша, в отличие от меня, допускался в ее заоблачную келью. Они сидели там, Агния читала книги вслух, а он слушал. Понимал ли он что-нибудь?
Мы же с Тимошей ходили на рыбалку или за грибами. Я совершал утренние пробежки и пытался заполучить мускулистую фигуру, чему, впрочем, совершенно не способствовало постоянное безделье в траве с книжкой. А еще я любил смотреть, как по моему телу ползают муравьи...
Хотя лесу было опасно. Один из стариков сошел с ума и часто отправлялся на охоту. Он палил по белкам и по птицам. Он был беззлобен, но одержим желанием подстрелить дичь. Руки его тряслись, и он всегда промахивался. Когда мы слышали выстрелы из леса, то понимали, что сегодня останемся без ягод и без грибов...
Время текло. Лето клонилось к закату. Мы прожили тихо и мирно около недели.
 Был сонный вечер... Темно и сыро. Сильный дождь. Гроза. Электричество отключили. Я читал при свечах. Тимошка был еще на работе. Послышался звук шагов. Я поднял голову. Агния стояла на лестнице. Я взглянул на нее и не смог оторвать взгляда. Ну и что, что на ее спину было уже просто страшно взглянуть, и Агния, чтобы не пугать нас, всегда ходила в чем-то очень свободном. Зато глаза ее блестели каким-то фосфорическим сильным огнем. Грустные большие и темные глаза... Бледное лицо. В сиянии свечей она показалась мне легким призраком, которого любезно предоставила мне моя жестокая фантазия.
-Агничка! Ты сегодня чудно выглядишь! Мне скучно, не лишай меня своего блистательного общества!
-Мне грустно.
-Перестань! Скоро придет Тимошка и развлечет тебя. А спину твою вылечат, как только ты отправишься с больницу. Я буду навещать тебя там каждый день, а Тимоша будет писать письма.   
-Ха! Да не умеет он писать. И не найдет слов для этого... К тому же я буду далеко, а он умеет видеть и любить только то, что близко. Иначе он не смог бы здесь жить. А спина... знаешь, это удивительно, но там нечего лечить. Это не лечится. Я открою тебе тайну. Но потом. Еще несколько дней...
 И она ушла танцевать свои русалочьи танцы под дождем на дороге и ждать Тимошу. Тем вечером она и правда показалась мне безумной. Но я был рад, что она не расстраивается больше насчет спины. Впрочем, правы те, кто утверждает, что безумен мир. И надо уметь гармонировать с этим глобальным безумием. Или - как Тимоша - видеть и любить только то, что рядом. Но я узнал это позже.
 Через пару дней полдень выдался ярким и солнечным. Я снова читал что-то. На этот раз Агния вошла неслышно. Она встала перед моим диваном, загородив собою солнце в окне. Солнечные лучи из-за стекла били мне по глазам и путались у Агнии в волосах.
-Добрый день, милая барышня. Что-то нынче жарко. Не оставите ли свои комплексы вон в том сундуке и не сопроводите ли вы меня на реку?
Она молча улыбнулась. Она была похожа на ангела. Теперь мне кажется, что это был яркий светлый сон. Может, все просто приснилось мне? Может жизнь - это сон? Но я живу и сейчас, а Агния... Тогда Агния просто молча улыбнулась и расстегнула молнию на очередной безразмерной спортивной куртке. Под ней оказалась маечка на бретельках. "Уж не соблазнить ли она меня решила?" - подумал я, и эта мысль показалась мне забавной. Но она сняла куртку, и я увидел... огромные белоснежные сильные крылья! Перья были пушистыми, хотелось провести по ним рукой. Такое я видел только в фильмах. Я не знал, что мне делать, растерялся. Кажется, в таких случаях надо ущипнуть себя за руку. Но я не помнил об этом. Я лишь тихо прошептал ее имя - Агния - непорочная. Как тихо, как светло! Ангел пришел за мною. Это все? Жизнь кончилась или только началась? Знаю ли я это существо, что стоит предо мною? Она еще раз улыбнулась, потянулась, расправила крылья. Медленно пошла к выходу. Я встал и пошел за ней. Она вышла, я стоял в проходе, оперся о дверной косяк - силы оставили меня. Она была во дворе. Напуганное лицо, первый взмах - неуверенность. Но вот она взмахивает своими сильными крыльями еще раз - и взлетает! Туда, к солнцу! Волосы все так же сверкают в лучах. Она все дальше от меня. Я зову ее. Бесполезно... Она уже точка в синем небе. И я первый раз в жизни потерял сознание...
Когда я очнулся, был уже вечер. Я искал Агнию по всему дому, мне казалось, что это был только сон. Но ее нигде не было, а рядом с диваном лежало перо. Я зажал его крепко в ладони и сел на диван. Скоро пришел Тимоша и застал меня в этой позе. Он спрашивал меня о ней, кричал о моей безответственности, о том, что мне нельзя ничего доверить, о том, что я эгоист. Когда я рассказал ему все, что знал, он заорал, что я у себя там, в городе, допился до чертиков, а теперь у меня снесло крышу. Я первый раз видел угрюмого и сдержанного Тимошу в таком состоянии. Когда он закончил свою проповедь, он ломанулся искать ее в лес и на дороге. А я остался. И подумал - интересно, он все-таки любил Агнию или, как она говорила, просто расстраивается, что исчез предмет из его маленького любимого окружающего мирка, к которому он привык? Неважно...
Агничка вернулась через три дня. Усталая, голодная. Мы с Тимошей ужинали. Он был изможден. Он так и не поверил мне. После работы он искал ее, иногда всю ночь, а поутру снова отправлялся на работу. А я думал, что, наверное, это и правда был всего-навсего солнечный удар. А Агния... ну, наверное, соскучилась по Пашке и сбежала в Москву. Но я не говорил об этом, чтобы не расстраивать Тимошу. Но вот она вошла, легкая, радостная, только усталая. Крылья были все так же ослепительно белы. Она подсела к столу, потребовала свой ужин. Я обрадовался ей, хоть и был немного удивлен, что она все же не в Москве. А Тимоша отнесся к ее крыльям философски, как когда-то отнесся к горбу. Мало ли какие люди бывают?
И жизнь потекла по прежнему. Днем Агния спала или читала в своей келье. Ночью летала. Иногда мы сидели вместе - Агния рассказывала о своих странствиях, Тимоша чистил ей крылья (он очень быстро научился это делать и справлялся с этим даже лучше, чем она сама), а я просто пытался представить себе описываемое ею. Она рассказывала как-то очень расплывчато. Кажется, она облетела шар по окружности, но знала, что мы не поверим, что она успела сделать это за три дня. А почему бы и нет? Я уже верил всему. А Тимоша бы просто не понял, почему это невозможно. И она описывала небо, солнце, джунгли и пустыни, пирамиды и Великую китайскую стену, поля Швейцарии и горы Тибета. Расстраивалась только, что из-за крыльев не смогла изучить подводный мир морей.
Когда Агния улетала в ночь, я кричал ей вслед: "Достань мне звезду!" Она смеялась и иногда приносила с собой поутру букеты диковинных цветов.
Жизнь налаживалась, но наше время в деревне иссякало. Так получилось, что все тяжелое бремя мыслей по этому поводу обрушилось именно на мои плечи. Тимоша, естественно, оставался в деревне, да он и не видел ничего необычного в крыльях Агнии. А сама она была настолько счастлива своим полетам, а ведь счастливые, как известно, часов не наблюдают. Вот и она не думала, что придется возвращаться. А я думал... Что будет? Что скажут ее родители? Что скажут врачи? Но я смотрел на них, счастливых и беспечных, и тоже старался не думать об этом...
Я поехал в магазин на велосипеде. Было сыро, дождливо и прохладно, а я выскочил почти раздетый. На обратном пути пошел такой сильный град, что я думал, что особо сильные градины могут расколоть мне черепушку. Уже вечером я почувствовал себя плохо. Мне тяжело было встать к ужину. Я смотрел на все будто через какую-то пелену. Мир замкнулся, все жило теперь в моей голове, а то, что было за ее пределами - было далекое, нереальное, бессмысленное. Я лег спать, но не мог заснуть. Через какое-то время ощутил на лбу маленькую ручку Агнии. Она сказала, что у меня высокая температура. Меня заставили выпить чая, и Агния не стала в эту ночь летать - до утра без сна просидела у моей постели. Я даже подумать не мог, что мне может быть так плохо и, что я могу заболеть из-за такой ерунды. С утра Тимоша пошел к соседям за градусником. Послышались выстрелы. Когда Тимоша вернулся, он сказал, что это сумасшедший охотник вновь вышел в лес. Эти выстрелы будто пропарывали мне голову. Померили температуру. Оказалось 39,3. Агния сказала, что надо обязательно сбить ее. Аптек поблизости не было, соседи всегда лечились народными средствами, а мы были настолько беспечны, что взяли с собой из города только йод и пластырь. Я слышал будто издали, что Агния сказала Тимоше, что полетит в город за лекарством. Он ответил ей, что не пустит ее днем летать, что это небезопасно. Она ответила, что ловить ее не станут, она будет лететь быстро, а если кто и заметит, то все подумают, что это была коллективная галлюцинация. Они долго припирались, но, видя мой умирающий вид, Тимоша сдался, и Агния полетела. Выстрелы из леса не давали мне покоя. Лишь когда они прекратились, я, как мне показалось, заснул. Но оказалось, что я на неделю провалился в забытье. Иногда я просыпался, и у меня был бред, я говорил про небо и про то, что солнце далеко.
Очнулся я у себя дома. Рядом сидела мать. Она сказала, что вечером того же дня Тимоша поехал на велосипеде до ближайшего телефона, позвонил родителям, и они сразу же выехали на машине и забрали меня. Я попросил, чтобы Агния пришла навестить меня. Но мне ответили, что я еще слишком слаб, что мне нельзя много говорить. Я выздоравливал еще две недели. И все это время спрашивал про Агнию. Но они не отвечали мне. Только позвонил Пашка и спросил, как нам жилось вместе в деревне. Я спросил, где Агния, видел ли он ее. Он сказал, что как раз это хотел у меня спросить. Тогда я послал его и бросил трубку. В первый же выходной, когда меня стали выпускать на улицу, я бросился в деревню и пошел к Тимоше. Я не нашел его дома, но мне сказали, что по выходным он обычно уходит в лес. Я застал его на искривленном дереве, где когда-то сидела Агния, пока у нее еще не слишком выросли крылья. И - он читал! Читал сосредоточенно, напряженно, видно было, что этот процесс давался ему с трудом. Я заметил, что это была одна из тех книг, что Агния нашла в библиотеке нашего домика и перетащила к себе на чердак. Когда Тимоша увидел меня, он смутился и попытался спрятать книгу за спину.
 - Здравствуй! Я рад, что ты выздоровел.
 - Здравствуй! Спасибо. Я рад тебя видеть! Ты читаешь?
 - Ну... Да, не сердись, это твоя книга... Но твои родители разрешили!
 - Да нет, я рад, если тебе интересно. Тебе интересно?
 - Очень! Я не все понимаю, но с тех пор, как... Не важно. Когда мне что-то непонятно, я смотрю в энциклопедии или в словаре.
 - Я пришел спросить тебя кое о чем. Я не помню, как уезжал отсюда.
 - Родители увезли тебя.
- Я не о том. Агния же... улетела. Это ведь не бред, мне не привиделось это во время болезни??
- Улетела... совсем.
 - Она не вернулась? Не вернулась с лекарством? Бросила меня...
Тимоша побледнел. Взгляд его стал туманным.
 - Не смей так думать про нее! Я расскажу тебе все! Я расскажу тебе... все.
И он рассказал. Я не знаю, как оба мы это вынесли.
Агния полетела. Полетела быстрее ветра. Ветер догонял ее и трепал за волосы. Дождь прозрачными иголками царапал ее по лицу. Но Агния не замечала этого, она думала обо мне, боялась за меня. Раздался выстрел. Сумасшедший деревенский охотник целился в голубя, но пуля прошла прямо в сердце. Это был первый раз, когда он попал точно, как снайпер. Агния даже не успела ничего сообразить. Крылья сделали еще несколько взмахов, и она полетела вниз. В лесу были топи. Болото. Старик заметил, что все же что-то подстрелил. Он знал, как можно пройти к болоту и бросился туда. Он увидел только крылья. Огромные белые крылья над зеленой трясиной. Белое на зеленом. Это не золото на голубом. Он понял, что уже не сможет достать птицу, трясина приняла жертву. Тимоша начал волноваться спустя два часа. Когда побежал по деревне к лесу, он увидел толпу возле дома охотника. "Вооот такие крылья! Я даже не слышал, как она закричала! Вооот такая огромная птица! И не знаю, повезло мне или нет, черт вас задери..."
Тимоша расспросил его и все понял сразу. Он бросился в лес и остаток дня и ночь просидел у болота. Потом чуть не утоп сам, доставая видневшееся на поверхности белое перо. Он бы хотел носить это перо всегда при себе, но боялся, что оно скоро растреплется. Он не мог этого допустить. Показать его он наотрез мне отказался. Мои родители, когда приехали, разумеется, спросили, где Агния. Тимоша ответил им, что оставил ее со мной, когда уезжал звонить им. Ее искали. Деревенские прочесали весь лес. На одной из веток около болота нашли ее браслет. Они предположили, что скорей всего он зацепился за ветку, когда Агния хваталась за эту ветку, чтобы выбраться из болота. Если бы они знали, что она падала со свинцом в сердце... Но ее ищут далеко. Кто-то из деревенских утверждает, что если ночью в дождь пойти в лес, то можно увидеть ее, ссутуленную, танцующую странные танцы под дождем. А в лунные ночи она плетет венки из кувшинок и зовет людей их примерить.
Обессиленный, я рухнул на траву и заревел. Я не знал, как буду жить дальше. Я не знал, что могу сказать Тимоше. Но неожиданно он нарушил молчание сам.
 - Я тоже плакал. А потом подумал. Что было бы с ней? Она не смогла бы остаться здесь вечно. Ей бы пришлось вернуться домой. Родители отправили бы ее в больницу. Там - сборы врачей, которые глазели бы на нее, трогали за перья. Или ее бы показывали народу. Смех, удивленные взгляды. А если бы родители оставили ее дома, то вся ее жизнь прошла бы в четырех стенах. Разве это жизнь существу, которое может летать? Серость жизни убила бы ее. Болото серых людей поглотило бы ее. Разве ей не спокойно в лесу? Она все так же танцует в дождь. Я прочитаю, я много прочитаю и пойду все рассказывать ей. И нам будет, о чем поговорить.
Я посмотрел на него. Неужели он верит в это?
Агния! Я тоже хочу, чтобы мне было, что рассказать тебе! Я тоже хочу научиться летать! Как стать легким? Отдать все другим. Я буду работать, чтобы отдать свои силы другим. А когда упаду, износив сердце, я буду молить лишь о том, чтобы хватило сил доползти до твоего зеленого храма...
Я никогда больше не возвращался в деревню, родители продали этот дом. Я подарил Тимоше все книги, что были в том доме, и никогда не видел его. И только если долго смотреть в небо, то мне кажется, что где-то из-за облаков Агния смотрит на меня...