Потерянные часы

 Вы можете себе представить квартиру двадцатипятилетнего холостяка? Это убогое подчас место, где грязные носки валяются повсюду, как улитки в зарослях хрена; где дверные ручки одновременно являются запасными вешалками; где пол, подоконники, столы и другие плоские поверхности забаррикадированы банками из-под пива и где почти везде слои пыли, как листки для рисования или, скорее всего, записные книжки (так на письменном столе рядом с телефоном по слою пыли пальцем было выдавлено: "18.30 - футбол"). Именно в такой квартире жил Павел, обычный бухгалтер, большой любитель пива, футбола и девочек, которых он никогда не приглашал в свое логово, вследствие чего девочки очень обижались и подозревали своего ненаглядного в наличии любовницы и даже жены. А насчет ненаглядности - это правда, красивый был до ахов, вздохов и поворотов шеи на 180 градусов. Жутко ненавидел Павел одно - выполнять что бы то ни было в назначенные сроки, но все же, несмотря на это, всегда записывал, когда, в какое время это что-то должно произойти. И всегда почти эти надписи оставались только надписями: Павел опаздывал на свидания, чем доводил до истерик своих подружек, на работу, с которой его разные организации увольняли не весть сколько раз, опаздывал  на футбольные матчи или, наоборот, приходил раньше на полчаса. Самым заклятым  врагом для Павла был, конечно, будильник, как, наверняка, и для всех нас, но у нашего героя к нему было особенное чувство ненависти, смешанное с чувством рабской покорности, что испытывали иудеи по отношению к Рамсесу. Не мог Павел отказаться от этого звонящего мучителя с дешевой батарейкой внутри, что-то держало его. И вот этот тиран дал о себе знать:
- Что за черт! Да заткнись ты! Где твоя долбаная кнопка?! - спросонья кричал разъяренный Павел и, выключив своего господина, продолжал спать. А, окончательно проснувшись в 9 часов, лениво поднялся с постели, безразлично посмотрел на часы, натянул на ноги рваные носки, не стиранные неделю, надел костюм, который считал рабочим, причесался пальцами, и, выпив на кухне стакан пива вместе с тремя куриными яйцами, поплелся на работу. Все эти нехитрые действия Павел довел до автоматизма, день казался как никогда привычным.
     На улицах вольно разгуливал апрель, обнаженный и легкомысленный. Он то дарил земле ласковое солнце, то поливал ее прохладным дождем, то заигрывал порывистым ветерком с ее птицами, деревьями, дедушками в шляпах и  длинноволосыми девушками, разнося повсюду феромоны всех сортов. Апрель несколько раз посылал своих слуг, амуров, к сердцу Павла, но тщетно. Это сердце, похоже, было обтянуто броней из застывшей грязи. Апрель давно смирился со своим поражением и гонял амурчиков за другими сердцами, и эта охота, в большинстве своем, приносила безбашенному месяцу победы.
 - Ты опять опоздал, лентяй! Вычту из твоей зарплаты! - ругался начальник на Павла, когда тот еще не успел появиться в дверях конторы.
 - Вы мне ее и так не выплачиваете! А я вчера всю ночь вагоны разгружал!
 - Не ври! - продолжал бешено Иван Макарович, так его звали, толком не осознавая, в чем именно вранье бухгалтера.
     Павел ничего не ответил, только прошел мимо кричащего низкорослого человечка (и даже не прошел, а перешагнул), которого имел счастье называть шефом. Поздоровавшись с хорошенькой секретаршей, Павел направился к столу, где находился его рабочий станок, задрипанный Пентиум-3, и начал лениво проверять какие-то документы, но, забросив это скучное дело, решил поискать в интернете информацию о предстоящих матчах в лиге чемпионов по футболу, пока не видит шеф. Но шеф появился с минуты на минуту (вот уж, как говорится, вспомнишь, а оно и появится).
 - Так, Паша, завтра, в 11.00 , без разговоров, отнесешь в редакцию газеты N. этот запрос, ясно!
 - Я бухгалтер, а не курьер, если вы не заметили, - съязвил Павел.
 - Ты - тощий тунеядец! У Саши ангина тяжелая, он отпросился, - объяснился начальник, все-таки имевший сострадание... к родственникам.
 - Подумаешь...
 - Без разговоров, я сказал! - крикнул Иван Макарович и захлопнул за собой дверь с такой силой, что картина, висевшая около нее, пошатнулась.
    Павел скорчил недовольную гримасу и подумал: " Хорошо, что этот индюк не заметил, чем я занимаюсь"
 - Паша, ты бы с ним не спорил. Вот, глядишь, и уволит тебя, - обратилась к нашему герою молодая девушка за соседним столом, на что Паша только усмехнулся. Закинув чинно ногу на ногу, он продолжил рабочий день, как и всегда, с огромной неохотой и страхом быть пойманным за нерабочим занятием. Душное помещение, документы с непонятным набором цифр, дурнушка коллега по работе - и все на букву "Д". Да уж, полное д... Желание скорее вылезти из этой рутины в другую, родную, рутину терзало Павла, и он, не дождавшись любимых-перелюбленных 17-ти часов, возвещавших о свободе, тихо смылся.
 - Еханый бабай! У меня же сегодня встреча с девчонкой! - вспомнил Паша и хлопнул себя по голове. - Это ж во сколько? Блин, через десять минут, что делать? Ехать туда минут двадцать. Черт!
     Павел стремглав побежал на остановку, но автобуса там еще не пришел. Он стал нервно ждать, еще бы(!) такая девочка. Ходьба взад-вперед, бранные ругательства не дали никаких результатов - автобус не появился. И, плюнув на всех водителей общественного транспорта, наш герой последовал на свидание на своих двоих. Дойдя до назначенного места, он увидел свою девочку, плачущую на скамейке, и не решился подойти к ней. Повинуясь поговорке "если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе", девушка сама направилась навстречу возлюбленному:
 - Где ты был, мерзавец!? Я тебя уже целый час жду!
- Интересно, а сколько же ты готовилась? - ни с того ни с сего язвительно спросил Павел, глядя на то, как красиво одета его подруга, за что получил звонкую пощечину.
     Пришлось идти домой с понурой головой, а не с приободренным видом победителя. Стало холодать, но Паша этого не замечал, думал о своей привычке жить с часами, но не по часам. Облокотившись о перила моста, он закурил, любуясь прелестным видом берегов речонки, чьи волны уносили с собой в неизвестное путешествие сучки деревьев, бычки сигарет и прочий хлам, что щедро предоставляют ей жители города и апрельский ветер.
- О чем скучаешь, парень? - спросил вдруг Пашу незнакомый старик с радушной улыбкой и выбитым глазом.
- Отвали, дед, не до тебя, - огрызнулся тот, продолжая курить. - Чем ты можешь мне помочь? Самому, небось, помощь нужна.
- Эхе, сегодня особенный день, мой мальчик, что тебя тревожит, поведай старому, я многое знаю.
- Ха, знаешь, конечно, - с сарказмом ответил парень, но тут же добавил: Время меня тревожит. Одно и то же постоянно и каждый день. Надоело! Послать бы все это к черту, всю эту, как ее? А, пунктуальность, точно. Эй, дед, где ты? Ушел что ли? Ну и фиг с тобой, своих проблем по горло.
     До дома Павел добрался уже в начале восьмого часа. Раздраженный, он включил телевизор и лег на кровать, попивая дешевое пиво. На начало футбольного матча Паша не попал, шел уже конец первого тайма, его команда проигрывала. Усталость резала глаза, хотелось одного: заснуть и проснуться султаном, окруженным сказочной красоты наложницами, которые повиновались бы каждому слову. Но пришлось пробудиться в грязной квартире на кровати, мокрой от разлитого пива. По телевизору показывали какой-то фильм, Павел пытался понять его смысл, но голова была настолько тяжелой, будто в ней беспорядочно двигались свинцовые шарики и нещадно били по черепу. Парень кое-как заставил себя подняться с постели, чтобы посмотреть который час, но будильник с тумбочки куда-то исчез. Сделав неудачную попытку отыскать тирана-звонаря и убедившись в пропаже наручных часов, скорее всего,     украденных ворами-карманниками, Павел был то ли рад, то ли встревожен. Чувство тревоги все же перевесило, когда Паша, заглянув в окно, за которым стояли сумерки, увидел, что люди занимаются своими обычными делами: гоняются за автобусами, сидят на скамейках, просто ходят туда-сюда; молодежь курит в подворотнях, бабушки занимаются продажей семечек, собаководы выгуливают своих любимцев.
     Не раздумывая, Павел вышел из дому в чем был: в  засаленных трико, в черном свитере, пропитанном пивом, - и направился неизвестно куда. Холодный ветер продувал через петли свитера его голое тело, разорванные тапочки шлепали по асфальту, в глазах было полное недоумение.
- Простите, девушки, не скажите который час? - обратился Паша к двум школьницам, которые шли навстречу. Девушки посмотрели на парня, как на идиота и, смеясь, пошли дальше.    
- Что с вас возьмешь, малолетки, кроме анализов, да и тех негодных! - крикнул он им вдогонку.
     Расспросы других прохожих о времени тоже не дали никаких результатов: люди отворачивались, не хотели отвечать, смущались, а некоторые даже посылали Павла, куда цензура запрещает. Озлобленный на всех, он прямиком направился в центр города в надежде узнать время по городским часам, не замечая будораженных взглядов прохожих; некоторые из них даже, не стесняясь, крутили пальцем у виска при виде Павла, а другие брезгливо морщились. Но несчастному было все равно. Он шел по пыльной дороге средь обшарпанных домов и голых деревьев с глупой, наивной уверенностью, что все люди решили его задним числом поздравить с первым апреля. Но не будет же правительство города ради какого-то бедного бухгалтера снимать городские часы, верно? Вот и площадь, Павел нервно ворочает головой, но часов не видит. "Может, я не туда зашел? Может, их перевесили? Может, я под кайфом?" - думалось Паше. Ни на одно из этих предположений нельзя было ответить убедительно, и он снова с энтузиазмом журналиста начал расспрашивать прохожих, и снова у него ничего не получилось. Часы исчезли: ни на запястьях рук, ни на тумбочках, ни на стенах организаций, квартир - нигде их не было. А сумерки не растворялись и не сгущались, нависли синей вуалью на земле.
     Павел обошел с десяток знакомых несколько раз и, огорченный и обалдевший, вернулся домой. Раздевшись на ходу, он полез под душ. Прохладные струи воды стреляли бурным потоком по его коже, затем покорно скатывались, лаская каждый сантиметр тела. Вода успокаивала, как бы говоря нежным голосом: "Все пройдет, не переживай, доверься мне" Испокон веков люди верили ее сладким речам, а тех, кто не верил, она навсегда заключала в свои объятия. И Павлу сейчас ужасно хотелось, чтобы всемогущая вода обняла его и не выпускала никогда, но он верил ей. Ему вспомнился тот дед на мосту, который таинственно исчез и который обещал помочь, но в чем? Бред какой, не мог же этот старый одноглазый пенсионер, считающий каждую копейку, быть главарем банды, своровавшей все часы в городе. Хотя догадок было много, и эта ахинея не стала исключением.
     Приняв душ, Павел решил отправиться на работу. На улице все еще стояли сумерки, а люди продолжали вести себя так, как обычно ведут себя среди бела дня. На автобусной остановке Паша достал из кармана пиджака помятый исписанный шариковой ручкой листок бумаги с расписанием автобусов, посчитав, что по приходу транспорта он сможет определить примерное время на часах. Но автобус долго не появлялся, и парень решил пойти пешком. Он продолжал держать в руке расписание, чтобы в случае, если к какой-нибудь другой, встречной остановке подойдет автобус, можно будет сопоставить его приход с приблизительным часом и минутами: либо 7:15, либо 20:20. Но порывистый апрельский ветер отобрал у Павла последнюю надежду узнать который час и отнес бумажку на крышу двухэтажного здания. Зло вздохнув, парень ускорил шаг и, стараясь не думать и не смотреть на запястья окружающих, сердито продолжил свой путь.
     Первым, кого встретил Паша на работе, был курьер.
- Надо же, как быстро ты выздоровел, - выдал Павел, не поздоровавшись.
- Так я уже с неделю как здоров. А что это ты полмесяца не заявлялся? Тебе Иван Макарович даже лично звонил и домой к тебе меня посылал. Ты уезжал?
- Что ты несешь?! Вчера твой Иван Макарович поручил мне твою работу, - сказал Паша, и глаза его налились презрением к курьеру, а сам он был преисполнен желанием разнести всю контору в пух и прах за подобные розыгрыши.
- Иван Макарович подумал, что ты не хочешь выполнять его поручение.
     На это Павел не смог ничего ответить, только открыл рот и с выпученными глазами стал смотреть на курьера. Ему показалось, что весь мир ополчился против него и что виноват во всем стоящий перед ним молодой парнишка, племянник Ивана Макаровича. Нецензурно ругнувшись, Павел оттолкнул парня и последовал в кабинет бывшего начальника.
- Паша, Паша, куда ты? Он уехал! - кричала ему вдогонку секретарша.
- Куда?! - яростно потребовал ответа Павел, как будто, если бы Иван Макарович находился где-нибудь в другом полушарии, он (Павел) незамедлительно, не важно, на какие средства отправился бы за ним, чтобы разрешить свои недовольства.- В Москву, - с удивлением ответила секретарша. Она еще никогда не видела Павла таким рассерженным; с испугу поднялась и подошла к графину с водой, который, если Паша от ярости сойдет с ума и накинется на нее, хрупкую и бледную, она использует в качестве самообороны. Но этого сделать не пришлось: Павел вихрем вылетел из ненавистной конторы и направился к себе домой, натыкаясь на прохожих, не извиняясь и дико матерясь почти вслух.
    Решение было принято мгновенно и единогласно всеми уголками русской души нашего героя - напиться. Да, вода спасает русскоязычного человека,  особенно если ей в этом помогает спирт, но доверять ему слишком не стоит.  Алкоголь позволил Павлу отвлечься от реальности, которая была больше похожа не на реальность, а на мир сумасшедшего.
    Последние деньги Павел потратил на водку и пиво. Телефон ему отключили, электричество и газ тоже. Пол был завален пустыми бутылками, в кармане оставалась одна мелочь. Выпивка быстро кончалась, а желание пить росло. "Пойду сдам тару", - подумал он. Шатаясь, Павел поплелся в туалет - любимое место для попоек в одиночестве. Он открыл дверь, не заметив, как несколько пузырей подкатилось к нему под ноги, наступил прямо на них, поскользнулся и упал ничком так, что лицо оказалось в унитазе, а в нем - не смытый сюрприз. Да, после этого Паша полгода жениться не сможет - запах будет невест убивать на километровом расстоянии. Чувства, которые испытал наш герой в этот момент, ненадолго отрезвили его пьяную голову. Павел резко встал, побежал в ванну и остатками стирального порошка принялся оттирать оскорбленное лицо, затем он, словно наждаком, стал тереть кожу полотенцем. Взглянув после всех этих процедур в зеркало, Паша увидел одноглазое старческое лицо, ехидно улыбающееся. Подергав в разные стороны головой и еще раз умывшись, Павел посмотрел в зеркало опять, но уже на свою небритую физиономию. "Отлично, только глюков мне и не хватало", - с жалостью к себе подумал Паша.
     Насобирав бутылок, он отправился в соседний магазин. Медленно идя по улице с понурой головой, полной горькой обиды, Павел не заметил, как упал и начал дремать.
- Паш, это ты? Что с тобой? - послышалось ему будто из другого мира.
Павел почувствовал, что его собираются поднять и одновременно разбудить. Он мычал, бредил, но глаз не открывал.- Паша! Мать твою! Это ж я, Колян! Не узнаешь?
- А-а... Хто... - промямлил Павел.
- Люди, помогите привести в чувство человека, - зазывал на благое дело Колян, но никто даже ухом не повел; все, наоборот, сторонились и увеличивали скорость ходьбы.
     Николай достал из своего пакета бутылку с пивом, открыл ее ключом и брызнул пивом в лицо пьяного Павла. Почувствовав знакомый вкус и запах, он начал приходить в себя: уже открылись глаза, пошел процесс оценки окружающей обстановки. Сначала Павел долго не мог узнать своего давнишнего приятеля, с которым еще в школе учился, но потом, вобрав в легкие воздуха и глядя исподлобья, спросил:
- Колька, ты что ли? Что ты делаешь у меня в квартире?
- Какая квартира, ты что? Ну ты и нализался! Вставай давай, к тебе пойдем, объяснишь что и как. Я тебя уже больше полугода не видел: не звонишь, не приходишь. Думал, уехал. А он в запое! Что случилось-то? Почему ты так легко одет?
Павел не отвечал. Николай закинул руку друга себе на плечо и, не спрашивая о пакете с бутылками, взял их вместе со своим и повел Павла домой. Завалившись в прихожую, Николай отпустил Пашу и направился на кухню, где царил ужасный бардак, как, впрочем, и во всей квартире. Павел рассказал другу о том, что его уволили с работы не известно за что; хотел спросить сколько времени, но взглянув в окно на все так же, как и раньше, неисчезающие сумерки, промолчал и, посмотрев на запястья Николая, часов там не обнаружил. Это погрузило его в дурманящую тоску, которая, когда Павел начал понимать, что встретился  со старым приятелем, как будто бы улетучилась. С горечью и сожалением прослушав рассказ друга, Николай решил его взбодрить и сказал, что три месяца назад жена родила ему сына-богатыря. Но эта новость привела Павла в шоковое состояние; он знал, что жена Николая находилась на пятом месяце беременности, когда был последний раз, по его меркам неделю назад, в гостях у друга, а тут весть, что мальчику уже три месяца.
- Ты не рад? - с недовольством спросил Николай.
- Нет, почему? - ответил Павел, недоумевая.
- Ну, мне пора. Не пропадай! - неожиданно промолвил счастливый отец, пожал руку Павлу и пошел к выходу.
     Дверь захлопнулась, и в сердце Паше забралась такая боль, что хотелось выть белугой, сетовать на все. Он не осмелился еще раз выйти сегодня на улицу. А сегодня ли сегодня? Или, может, уже завтра, или еще вчера? Павел окончательно потерял чувство времени, и его никто и ничто не пыталось спасти: ни знакомые, ни друзья, ни часы, ни солнце, которое словно застыло на небе и не закатывалось, не восходило, а остановилось под действием гипноза небес. Время существовало и не существовало одновременно. События происходили своим чередом, только их отчетность у окружающих и у Павла были различными. Будучи в запое, Паша не замечал перемены во времени года: на дворе уже стоял не прохладный апрель, а холодный ноябрь; он не ощущал ни жары уже прошедшего лета, ни наступающих морозов. За окном стояли сумерки. Не было смены дня и ночи, были только эти надоедливые сумерки.
- Ты еще ничего не понял, - послышался откуда-то старческий голос. - Я вижу, ты не собираешься извлекать из всего из этого урок.
- Кто здесь? - шепотом спросил Павел, подскочив в страхе к окну.
- Ты меня забыл? Как же, это было всего неделю назад.
     И тут у входа на кухню появился, где находился Павел, появился тот старик на мосту с одним глазом, он стоял в дверях, ожидая, что скажет несчастный парень.
- Как вы сюда попали?
- О, мой дорогой, тебя волнует такая мелочь? Неужели ты не хочешь понять, что с тобой происходит? Да уж, люди, вам интересно только то, есть сейчас, только те проблемы, которые возникли в данный момент.
- Я не понимаю, чувствуя что-то нехорошее, ответил Павел.
- Выйди на улицу, и ты найдешь ответы на все свои вопросы, мой мальчик, сказал загадочно старик, кряхтя и покашливая.
    Какая-то странная, неведомая сила подхватила Пашу в этот момент. Парень стремглав кинулся на улицу, и то, что он увидел, поразило его до потери объективности: по тротуарам, аллеям, на балконах, в окнах домов, на лавочках, в автомобилях - везде вместо людей были огромные часы. Вот "роллекс" поехал на джипе; старый советский будильник "Заря" собирал пустую тару у подъезда; золотые женские часики гуляли с догом; разгуливали электрические часы с дипломатами; пара часов с кукушкой о кого-то громко осуждали на скамейке. И все они - с человеческий рост, разговаривают, стрелки у них за место рук. Павел стоял неподвижно, с огромными глазами созерцая картину сумасшедшего. И тут он почувствовал, что в его животе тикают часы; ноги укорачивались; руки заострялись. Хотя не было больно, но Павел кричал неистово, как будто с него заживо сдирали кожу. Через мгновение его крик превратился  в звон.
- Мне, пожалуйста, вот тот будильник, - сказала девушка в магазине часов.
- Хорошо, только в прошлом он был очень привередливым. Он может опаздывать, - доложил старик продавец и подмигнул покупательнице единственным глазом...