запись 12 дневник д. Петрова

По госпиталю ползали страшные слухи: регулярно пропадали медицинские инструменты. С завидным постоянством исчезали ланцеты, зажимы, ножницы. Полиция сбилась с ног, подозрительно ощупывая взорами персонал. Право, я чувствовал себя неудобно, как, впрочем, и все, так как усомниться в неподкупной честности коллег поводов не было.
Вчера с Паулем производили вскрытие великолепного образца мужского полу, внезапно скончавшегося от чрезмерного поклона в сторону высокопоставленного чиновника. Проведя ланцетом надрез от шеи до лобковой кости и, оттянув и зафиксировав крючьями края плоти, мы с коллегой склонились над трупом. Чудеса! Сердце было проткнуто насквозь острым предметом. Мы недоуменно воззрились друг на друга – кожный покров на груди был абсолютно цел! Лишь на правом боку поблескивал шрам недавней операции. Вдруг Пауль быстро опустил руку и извлек из-под груды кишок ножницы. На их блестящей поверхности виднелась номограмма нашего ведущего хирурга. Пауль благовейно положил на столик сей инструмент, могущий в дальнейшем послужить великому делу исцеления страждущих от тягот болезней.

Он со свойственной молодости пылом тут же сочинил прекрасный стих:

– «Поветрие, война, опустошают свет.
   Но более всего – лекарства и ланцет!»

Надо сказать, что Пауль является активным членом литературного кружка. Его перо так же виртуозно и остро, как и ланцет, которым он смело вскрывает нарывы и отсекает лишнее.
Он относится к тому роду писателей, что сами почти не пишут своего, но с пытливой дотошностью читают все подряд. Исследовательский ум препарирует произведения, безжалостно выискивая рудименты, атавизмы и нелогизмы.

На мой взгляд – он самый опасный из пишущей братии, коих можно представить. Он – составитель эпиграмм. Это такие маленькие отточенные стрелы, что наносят авторам глубокие неизлечимые раны.

Я хвалю судьбу за то, что я не поэт и не писатель. Гораздо с большей охотой я бы лег под его ланцет, чем попасть ему на язык. Пауль чем-то похож в этом на Кронцайтера, хотя суждения последнего более пространны и тяжеловесны.

Иногда по просьбе друзей Пауль рецензирует их произведения, чем сознательно загоняет себя в жесткие рамки, ибо большинство авторов до такой степени неравнодушны к своим произведениям, что не выносят малейшей критики в их адрес. Пауль хорошо это знает, вследствие этого ему приходится остерегаться, чтобы не задеть в них столь чувствительную струнку. Поэтому он поступает тактично: сперва хвалит тему произведения – это первая вынужденность; затем переходит к похвалам автору – вторая необходимость, потому что кому охота наживать себе ежедневно новых врагов?

– Пауль, а кто были те дамы, с которыми ты беседовал у Розы П.? – полюбопытствовал я.

Последующий рассказ настолько поразил меня точным наблюдением над психологией женщины, что я постарался записать его почти полностью, разбавив в некоторых местах своими замечаниями.