Я был тогда очень добрым человеком

После защиты диплома, который назывался "Разработка языков программирования нового поколения с использованием формальных грамматик" (за что меня до сих пор переполняет гордость!), мне предложили остаться на кафедре, но я  совершил очередную в своей жизни глупость, распределившись на очень секретный завод. Этому способствовало то обстоятельство, что моей молодой семье требовалась отдельная квартира, которую даже теоретически получить от кафедры не представлялось возможным. На секретном же заводе меня без лишних разговоров сразу занесли в список нуждающихся. Мой номер был семьсот с чем-то. Учитывая, что ежегодно квартиры получали пятнадцать-двадцать заводчан, а также незначительную текучесть кадров, я мог питать иллюзии на получение вожделенной жилплощади ближе к своему выходу на пенсию.

Но низменные бытовые проблемы в большей мере беспокоили тогда мою очаровательную  супругу, которая пребывала на тот момент в декретном отпуске и по этой причине ютилась в комнатушке, выделенной нам родителями. Я же мог пользоваться производственными площадями родного отдела, из коих несомненное предпочтение отдавал машинному залу, где было установлено чудо научно-технического прогресса времен соцреализма - ЭВМ ЕС 1155, производства, кажется, братской Германской Демократической Республики (о которой я расскажу Вам в другой раз и в другом месте).

Я был молод, легкомысленен и, частенько задерживаясь на работе на сутки-двое, забывал сообщить об этом супруге.

Естественно, добром это кончиться не могло. Сначала меня послали без отрыва от производства учиться на агитатора в Университет марксизма-ленинизма, а потом предложили должность начальника бюро программирования. Я согласился и на какое-то время стал самым молодым начальником бюро на родном заводе. Это был единственный раз за всю мою жизнь, когда я был начальником.

В мое распоряжение поступили одиннадцать женщин-программистов в диапазоне от вчерашних выпускниц вузов и техникумов, до сменивших профиль учительниц математики, имевших за плечами солидный стаж воспитательной и производственной деятельности.

Оглядываясь сегодня с высоты прожитых лет на те непростые для понимания молодого поколения годы, могу абсолютно честно признаться,- в первую очередь, конечно, себе самому, - что, если я по молодости и не смог сразу стать гениальным руководителем, то, по крайне мере, вел себя вполне достойно. Все плановые позиции моего бюро, как и требовалось, выполняло в срок и, пусть с небольшим, но перевыполнением. Квартальные премии распределялись по справедливости. Личных предпочтений, связанных с неслужебными отношениями, я никому не отдавал.

Последнему, в частности, способствовало то обстоятельство, что после выхода из декретного отпуска моя очаровательная супруга стала трудиться под моим непосредственным руководством.

Я не был ханжой и, несмотря на блестящее окончание Университета марксизма-ленинизма,  склонен был к выходящему за официальны рамки толкованию принятого на каком-то съезде правящей тогда коммунистической партии Морального кодекса строителя коммунизма. Как сейчас помню такой момент. Спешим мы с женой утром к своим рабочим местам по длинному коридору родного отдела. Вдруг я почувствовал к ней какую-то  нежность и привычно-машинально за плечи так приобнял. Вдруг, сзади начальник отдела как радостно заорет:"А-аааа!!!". Мы обернулись, он смутился. "Мне," - говорит он нам: "показалось, что ты Таньку-перфораторщицу обнимаешь. Она в похожем плаще ходит. Вот я и обрадовался, что наконец-то тебя подловил с женщиной". Супруга моя очень тогда расстроилась, но виду не подала. Только потом, когда мы наедине остались, все мне высказала. "Я что," - сказала мне она: "такая толстая как Танька?!". И с тех пор ей перестали импонировать мои объятья. Ну, ясное дело, внезапный испуг на фоне интимных переживаний способен глубоко травмировать психику любой красавицы.

Но наряду с этим появилось в ней неприятие меня как руководителя, с которым я не смог, а, вернее, не захотел бороться. Причем, проявлялось оно исключительно в рабочее время.

Короче, задолбала меня вся эта семейственность, женский коллектив, "корректность" начальника и заводская проходная. Поэтому я нашел себе другую интересную работу. Правда, уже не руководящую.

Перед уходом с завода я "простил" ему 147 отгулов, которые он мне был должен за мою сверхурочную работу.

Я был тогда очень добрым  человеком.