Новое племя

Новое племя.
- Да, я. Слышь, Антон. Я уже подошёл.
- Минут через двадцать подъеду, - послышался ответ из трубки моего сотового телефона.
- Через двадцать? – удивился я, взглянув на часы. – Чего так поздно?
- Ну не могу я раньше, ты уж извини. На работе проблемы ни чего не вытанцовывается,- раздался жалобно – извиняющийся голос из трубки.
- Ладно, давай скорее, жду - тяжело вздохнул я, смирившись с непременным опозданием своего приятеля. – Найдёшь меня здесь. На старом месте.
Выключив телефон, я положил свой «LG» в карман джинсовой ветровки.
Оглядевшись по сторонам – улыбнулся в ответ ярко светившему солнышку.
Постояв немного на месте, мысленно ругая своего незадачливого друга – я вновь посмотрел на часы. Стрелки будто стояли на месте, не желая подвигаться вперёд.
Погожий весенний денёк своими звонкими звуками радовал и веселил. Прошедшая мимо девица на длинных и тонких ногах, заставила потянуть меня носом воздух, и мысленно сделать комплимент её парижскому парфюму. Стуча по асфальту своими каблуками, она неспешно удалилась, оставив меня одного во дворе каменного дома.
Снег почти везде стаял. Ручейки по грязным асфальтовым дорожкам текли неохотно, будто зная, что скоро вовсе прекратят свой бег они не спешили.    
Я стоял возле входа в продуктовый магазин, не зная чем себя занять. Впрочем достаточно скоро я решил развлечь себя посещением  этой торговой точки. Ни сколько об этом не жалею.
Поднявшись по немногочисленным ступенькам, предварявшим вход в магазинчик, я прошёл через мрачный коридор и оказался в небольшом павильоне не отличающимся разнообразием продовольственного ассортимента.
Внимание моё сразу привлёк пожилой человек, окружённый стайкой ребятишек 10 – 12 лет.   Пацаны из интерната составляющие окружение престарелого гражданина сами по себе удивления не вызывали. Интернат, располагался неподалёку. Практически беспризорные детишки время от времени заполняли окрестные улицы, клянча у прохожих милостыню «Христа ради».
Заметив меня двое из ватаги попрошаек, стремительно бросились ко мне, оставив старика  на попечение пятерых юных товарищей. Я принялся рассматривать полку с пивом, не обращая внимания на их клянченье денег.
-  «Дайте пять рублей» - почти в один голос требовали они.
-  «На хлебушек» - вставляли они изредка фразу, несколько скрашивающую их монотонную трескотню.
- А может вам и ключ от квартиры, где деньги лежат? – полюбопытствовал я, оторвав взгляд от бутылки «Клинского», стоящего в холодильнике.
Пареньки опешили, видимо не часто получая подобный ответ. Их глаза  на лицах не выражающие ни чего, кроме тупого желания денег – смотрели на меня. С трудом отлепив
взгляд от этих навязчивых настырных глаз, я  слегка хлопнул рукой по карману и зашарил глазами по пыльному полу. Заметив это пареньки тоже принялись искать это «что – то». Было понятно, они желали тем самым угодить мне, найдя потерянную мной вещицу.
- Деньги? – спросил я у них. – Они что? Из меня сыпятся?
 Поняли, что это всего на всего шутка. Не улыбнулись моей остроте, словно наглые нищие на паперти – они продолжили требовать монеты.
Появилась продавщица. Подойдя ко мне – она посмотрела на меня, словно на невидимку.
- Бутылку Клинского, сухарики Кириешки с зеленью и два пломбира, - протянул я ей полтинник, из худенького старого бумажника.
Боковым зрением я заметил, что шантрапа вроде как несколько приободрилась. Протянув им целлофановый пакет с мороженным я не получил от них какой – либо признательности.
В этот – же миг ко мне ринулись остальные «золоторотцы», находящиеся ранее возле старика. Они неслись на меня словно шершни из кустов орешника. Отчего – то возникло секундное желание спасаться бегством. Не успел я опомниться, как в сей – же миг я оказался окружён новыми попрошайками.
Послышались новые нескончаемые требования:
 - Дайте 5 рублей. – Купите хлеба. Дайте еды. Дайте десяточку.
Мне отчего – то стало нехорошо. Казалось, они топили меня в океане своих заявок.
- Идите вон, хорьки! – раздался грозный окрик продавщицы, заставивший, прежде всего, вздрогнуть меня.
Воцарилось молчание, которым не преминула воспользоваться владелица прилавка, вновь истерично заорав на детей:
- Семёныча обобрали, мало вам? Скоро ко мне люди ходить совсем перестанут. Звери!!!
Совершенно внезапно один из ребятишек схватил мои сухарики с прилавка, бросившись к выходу.
Я хотел, было запустить в наглеца бутылкой пива, которую держал в левой руке, но здравый смысл взял верх над инстинктом охотника. Всё - же, мне удалось наградить одного из товарищей воришки – звонким подзатыльником, по белобрысой, коротко стриженой голове. Паренёк, получивший звонкую оплеуху, был виноват лишь в том, что задержался, отстав от ранее убежавших приятелей.
Ватага ребятни с шумом покинувшая магазин, оставила меня, продавщицу и старика - покупателя в тягостном молчании.
- Видишь, Семёныч, они уже и воровать принялись, а ты всё их защищаешь, - с укором произнесла продавщица в адрес пожилого покупателя. Судя по её тону, она будто обвиняла старика в прегрешениях мальчишек.
- Защищал и буду защищать, - улыбнувшись, ответил ей старик, лукаво улыбнувшись.
-  Так сам голодный по их милости ходишь. Вот и сегодня они тебя словно кость обглодали, - хмыкнула продавщица в пол голоса.
Я посмотрел на «обглоданного». При ближайшем рассмотрении им оказался человек на вид лет семидесяти. Он был одет в ветхий, старый костюм, украшенный парой солдатских наград. Ветеран войны, обладатель военной выправки и верной осанки.  Лицо пожилого покупателя, испещренное множеством морщин – прекратило казаться сделанным из мятой бумаги. Почему? Улыбка. Широкая откровенная улыбка, словно утюгом погладила его морщины. Старик в своей непонятной радости, словно помолодел.
Он двинулся в нашем направлении, несколько опираясь на клюку. В свободной руке он держал почти пустой целлофановый пакет (буханка хлеба, папиросы беломор).
Поравнявшись с нами, двигаясь к выходу – он остановился, с любопытством посмотрев на нас.
- Ты сколько им денег дал? Сотни полторы? – с сочувствием и осуждением полюбопытствовала продавщица. – У тебя что? Родственники в Америке?
- На кладбище все мои родственники, - не переставая улыбаться, ответил «Семёныч». – Нечто не знаешь? 
- Да, кто – ж тебя знает… Может спонсора завёл, раз деньгами швыряешься.
- Спонсора? – переспросил старик, наморщив лоб и на мгновение спрятав улыбку. – Аааа..., - протянул он, видимо найдя объяснение услышанному слову. – Спонсора.… Нет. Не искал я спонсора. У меня – же пенсия хорошая.
- Я думаю, что ты оглоедам больше, чем получаешь, отдаёшь.
- Ребятне – то? – переспросив, засмеялся старик. Его смех был глухой. Он закашлялся. Переборов приступ кашля - высморкался, достав большой носовой платок. – Да, не мало. Почти всё, что имею – им отдаю. Тут вот ордена свои продал. Те, что взяли…
- Зачем? – опешила продавщица.
- Пошёл в военкомат. Денег просить. А мне знаешь, чего сказали? « Мы тебя туда не посылали». Я этому майору в рожу плюнул. Ты понимаешь? На хер мне ихние награды после таких слов нужны?
Старик вмиг помрачнел. Лицо продавщицы приняло задумчивое выражение. Свернув губы трубочкой, она задумалась, после чего произнесла:
- Раньше такое только афганцам говорили… А сейчас…
- Да что же ты удивляешься, Лариса, - вновь улыбнувшись, засиял старик. – Ведь нас всё меньше становится. На девятое мая уже ни кого не встречаю. Из своих. Вымерли.
- Так если у вас пенсия хорошая – зачем в военкомате денег просили? – не понял я.
- Детям, - пожал плечами старик. – Я ведь им всё отдаю. Интернатским.
Продавщица словно подтвердила правдивость слов старика фразой:
- Он сам не съест – им отдаст. А они потом сигареты на его деньги покупают, вино.
- Пусть покупают. Не жалко, - великодушно ответил старик.
Тут я разглядел в его стареньком пиджаке покроя восьмидесятых годов небольшие дырочки в районе груди. Помню, как сейчас, ещё подумал: «А… Это наверное от орденов осталось».
Меня вдруг разобрала злоба на того майора, которому старик плюнул в лицо и на тех сопляков, которые спёрли мою закуску к пиву. Должен сказать, что и на старика я тоже рассердился (зачем он продаёт свои награды, отдаёт соплякам деньги). Вид ветерана был такой, будто он недоедал. Содержимое его пакетика не говорило о разнообразии  его потребляемых продуктов. Зачем? Зачем всё это?
- Зачем? – вслух спросил я, обратившись к старику.
Тот несколько опешил, услышав мой странный и неожиданный вопрос. Посмотрев на меня – он наклонил голову на бок и посмотрел помимо моей головы (должно быть на цветок, росший за мной). Переминувшись с ноги на ногу – он устремил свои глубокие глаза на меня и опёрся о свой подог.
- Зачем, - задумчиво повторил он.  – Знаешь, сынок… Время уходит. И уходит куда – то не туда. Я ещё под Сталинградом умереть был должен. Меня мой командир от смерти спас. Спасибо ему. Ни кого у меня не осталось. Только воспоминания. Война каждую ночь снится. Я забываю, что вчера со мной было, а то, что на войне было – забыть не могу. Не туда время идёт. Назад для нас оно шагает. К феодализму. Не знаю, поймёшь – ли ты. Лариске я раз двадцать пытал объяснять – всё попусту… Они… Дети – наше будущее. А эти – (он мотнул головой в сторону двери), - новое племя.  Ты ведь не знаешь, что в России более миллиона беспризорников. По статистике только. Вот это – будущее России. Не для этого я кровь проливал, чтобы под старость на беспризорников любоваться. Что им нужно? Деньги. А ещё? Ни чего больше. У них будут появляться свои дети и эти ребята – будут своих детей деньгами пичкать. На всё пойдут ради денег. Вот оно… Новое племя. Новое племя в крови любого утопит, лишь – бы своего добиться. Взорвут, убьют, но своего добьются. Работать они не захотят. Зачем? С работы богатым не будешь богатым, а будешь горбатым. Это всякому известно. У нас в России по-другому не водилось. Вот эта детвора, брошенная и всеми забытая – оставшихся людей на умные мысли и наведёт. За книги Ленина посадит. Новая революция будет. А сейчас? Ты я вижу, очки не носишь, значит, всё видеть должен. Предали нас… А, ладно. Быть может, ты доживёшь, до поры, как новое племя в крови топить тебя будет. А я… Я их люблю, головорезов.… Как можно медика не любить, который потом с больным возиться будет?
Старик улыбнулся и, направившись к выходу, вскоре скрылся за дверью.
Я задумался над словами старика. Чуть позже повернув голову к продавщице – увидел, что она занята фасовкой сахарного песка. Видно то, о чём говорил ветеран – было ей хорошо знакомо.
- Сумасшедший, - улыбнувшись, прокомментировала она.
Я достал свой бумажник и, высыпав на прилавок всю мелочь – достал последнюю 500 рублёвую купюру.
- Мне Кириешки с зеленью. И ещё.… Возьми деньги, пожалуйста. Подкармливай его время от времени. Ладно?
Выйдя из магазина, я понял, что отдал свои последние деньги. Открыв бутылку с пивом – осушил её залпом. 
Едва успел поставить, пустую бутылку на асфальт – показался Антон на своей BMWухе. Когда машина подъехала ближе, я заметил, что заднее стекло почти новой иномарки вдребезги разбито, а её хозяин – злее собаки.
- Я сопляков по дороге обрызгал, а они кирпичом в меня. Стекло разбили.
- Это новое племя. Ты с ними поосторожнее, - садясь в машину, счёл своим долгом предупредить я его. – А хочешь жить с ними дружно – купи им такую – же машину. Им на такую ни когда не заработать. Деньги у тебя есть. А лучше.… Одолжи мне.
- Им – кастетом по губе. А тебе сколько?
- Их больше, а мне? Тысчонку дай, хватит.