Этюд 7. Саванна

Этюд №7. Саванна.
Старый лев усталой походкой шел по саванне, покрытой редкой, выгоревшей на солнце травой. Густая в молодости и служившая предметом его гордости грива уже немного поредела и выдавала его возраст. А глаза, выражавшие прежде силу и властность, отражали сейчас только безразличие и спокойствие, и походили на два догорающих факела, готовые погаснуть от малейшего дуновения ветра. Но никакого ветра не было. Был лишь африканский зной, загнавший всю живность в норы, на деревья и в малочисленные водоемы, испарявшиеся на глазах, которые обнажали свое илистое дно с угрями, погрузившимися от безысходности в грязь.
Еще недавно зеленая саванна, воскресавшая в сезон дождей и распускавшая все свои цветки в знак благодарности теплому, долгожданному дождю, сейчас была вынуждена облачиться в поблекшие, желтоватые цвета. А многие здешние обитатели покидали эти места, дабы не погибнуть от жажды и не умереть от голода, следовавшего по пятам за зноем и засухой. Поэтому все кайманы, антилопы и даже шакалы решались на побег только ночью, чтобы не быть наказанными за то, что ослушались безжалостного солнца, утвердившего здесь свои диктаторские законы выживания.
И найдя зеленые пастбища, зебры, буйволы и другие животные не возвращались домой до тех пор, пока на свое место не воцарялось царство зеленой травы и прохладного ливня, остужавшего чересчур пылкий нрав распоясавшейся жары, выжигавшей и обезвоживавшей все, что попадалось ей на пути. А пока она правила бал, гекконам приходилось бегать на цыпочках, а леопарду – взбираться на дерево со свежедобытой антилопой, чтобы не получить солнечный удар во время трапезы. Даже слоны поливали друг друга фонтанами пыли, пытаясь защититься этим от паразитов и от нещадного солнца, так как ни одна тень в саванне не была способна укрыть под собой такую громадную тушу.
Лишь только грифам и гиенам была выгодна засуха. Смерть, косившая направо и налево ослабевших животных, оставляла после себя гниющие останки с роями мух и оводов, откладывавших на них свои яйца, так как смерть одних служила продолжением жизни для других. А  грифы и гиены были только рады поживиться свежей падалью, и спешили на этот пир во время чумы, дабы поскорее набить свои желудки  полусгнившей плотью, оттягивая тем самым свой недолгий век поборников Смерти. Едва заслышав запах гнили, сюда слетались стаи одетых в пиджаки грифов с краснокожей как у индейки головой в воротнике из куцых перьев на голой шее.  Они, бесцеремонно отталкивая друг друга, раздирали клювами бесчувственную тушу до тех пор, пока не появились гиены, которые своим глупым хохотом отпугивали конкурентов от бренных останков, от которых не оставалось даже костей после пиршества наглых падальщика.
 Окинув равнодушным взглядом эту картину, нередкую в  этих местах в сезон засухи, старый лев побрел дальше. Он чувствовал дыхание приближающегося конца, но не торопился, будучи близок к своей цели, для которой, бросив свой прайд и наследников, ушел в многодневный поход, отнявший у него остатки сил, которые были на исходе. Тяжело дыша и еле передвигая лапами, он прилег у баобаба, прислонившись к его мощному и необъятному стволу с общипанной редкой кроной, едва дававшей тень. Последний раз взглянув на размытые вдалеке силуэты жирафов и призрачные озера, бывшие плодом труда миража, он впал в забытье, чтобы увидеть свой последний сон.
 Он опять был молодым львом, который был рожден, чтобы стать вожаком в своем прайде, где ему беспрекословно подчинялись все самки, без удовольствия отдававшие ему с трудом добытого буйвола, служившего достойным обедом для львиной семьи. Его не пугала опасность быть застигнутым врасплох бродячим львом, жаждавшим власти над покорными львицами.
 Не боялся он и нападения исподтишка от гиен, скверных существ, не гнушавшихся любой мертвечины и которые были помечены сажей от пожаров самой саванной, чтобы все животные знали  об омерзительной сущности пятнистого падальщика. Саванна была ему и отцом и матерью, поведавшей ему о своих секретах. О том, почему крокодилы подружились с птичками, чистившим им зубы, почему у слона вырос такой длинный нос, и о том, как разгневанные боги наказали за хвастливость баобаб, вырвав его с корнями и воткнув в землю чудесной кроной, причиной гордости и самодовольства дерева, которое теперь было объектом для насмешек со стороны эвкалиптов и  баньянов. Она же, прародительница всего живого на этой земле, поведала ему, что, признав его царем зверей, короновала его гривой, чтобы все животные знали, с кем имеют дело, завидев его  узнаваемый силуэт на африканских просторах.
 Он много лет был хозяином этих мест, изобиловавших самыми разными животными, а шрамы на его боках и лапах свидетельствовали о большом пути, пройденном от молодого льва до опытного вожака львиной семьи. Но вскоре должно было настать его время, и он в последний раз огласив полыхающую от заката саванну своим зычным рыком разбудил всех ее обитателей от ночного оцепенения, которое чуть было не овладело ими, давая понять им, что он вступил во владения  Вечной Саванной, где были совсем другие законы, которым подчинялись слоны, носороги, старый лев и солнце, все так же норовившее поджечь саванну своими беспощадными лучами.