Мертвечина

Боря Михайлов лежал на очередной бабе. Был он немного под хмельком и ему было страшно весело. “ - Сказать ей что ли что у нее ноги кривые”, - озорно подумал Борька. Женщина сладострастно постанывала в такт его движениям. С этой секунды жизнь Бори резко изменилась.
Внезапно Борис почувствовал отвратительный гнилой запах, характерный для гниющих трупов, который ни с чем нельзя было спутать даже по пьяни. Разумеется, трупов человеческих Боря никогда не видел, но мертвых собачьих и кошачьих тушек созерцал достаточно. Почему-то вид мертвых животных вызывал в нем особое, обостренное тошнотно-брезгливое чувство, от чего он не раз блевал прямо посередине улицы. В детстве же Боренька от такого зрелища даже впадал в истерику и долго взахлеб ревел.
- От тебя мертвецом несет... - неожиданно для себя проговорил Борис.
- Чиво-чиво! - яростно зашипела бабища моментально оттолкнув так и не достигшего оргазма Бориса, - Это от тебя от самого несет! Воняешь так, что в глазах щиплет! Говном воняешь!
Тетка явно вышла из себя. Моментально вскочив с ложа она кое-как напялила на себя разбросанную по всей квартире одежду и громко хлопнув входной дверью выскочила на лестницу.
- Эх! - досадовал Борик, - Хоть бы кончил сначала, а то даже оргазма не получил. И надо же было такое ляпнуть! С чего это я?!
Он закурил и стал бродить по комнате. “ - Вот уж действительно, язык мой - враг мой!” - расстраивался он. Боря старательно принюхался - определенно несло падалью!
“ Что это такое?! Кажется мне, что ли?” - в панике раздумывал Борис. Он открыл настежь все окна и двери, устроил ужасный сквозняк, дабы выветрить мерзкую вонь. Вроде бы чуть-чуть помогло, но гадость все равно витала где-то в воздухе. Боря пошел в туалет, взял флакончик освежителя воздуха и опрыскал всю квартиру - вроде полегчало.
Однако на следующий день мертвечинкой потянуло снова. “ Может, из соседей кто-нибудь помер, а теперь лежит один-одинешенек да гниет? Надо бы проверить...” – успокоившись, раздумывал Борис с большей или меньшей долей рациональности.
Примерно определить квартиру, в которой бы мог присутствовать покойник Боря не мог, ибо, как и большинство жителей 12-этажных коробок, со своими соседями он знаком не был. Пришлось обзванивать всех подряд.
Боря вышел на лестничную площадку и позвонил в соседнюю квартиру. Дверь отворил огромный небритый мужик.
- Чего надо? - рявкнул он.
- Здравствуйте. Я Ваш сосед, Борис. Решил познакомиться с соседями, а то мало ли что...
- Здорово, - проревел детина, - Лады. Меня зовут Миша. Если что - заходи...
 Следующую дверь ему не открыли, только шамкающий старческий голос долго допытывался “ - А Вы откуда? Вы к кому? А-а? Не слышу!”
“ – Наверное, здесь все живы. Если бы он оказался в одной квартире с покойником - он бы сразу сообразил, несмотря на маразм”, - догадался Борис и пошел к следующим дверям. В очередной квартире он познакомился с красивой молодой бабой, к тому же разведенной, после чего у Бориса сразу поднялось настроение. “ - Насчет мертвечины это мне наверное показалось”, - решил он.
Боря пришел домой и лег на диван. Однако запах гниющей плоти ни только не ослабел, но даже наоборот усилился. “ - Что же это такое? Уж не гнию ли я сам?” - с ужасом подумал Борька. Он разделся догола, внимательно осмотрел себя в зеркало а потом тщательнейшим образом ощупал себя трясущимися от волнения руками.
“ - Да нет, вроде непохоже”, - сообразил он, оделся и принялся ходить по квартире, -”Но что же это такое?”
С тех пор Боря стал плохо спать ночью, нервы его были на пределе. Гадкий запах преследовал его уже повсюду - на улице, на работе, в транспорте. Деваться было некуда, и немного пометавшись, Борис смирился с новой особенностью своего бытия, надо было только найти случившейся перемене более-менее научное объяснение, чем он и занялся.
“ - А может, все уже давно умерли? И теперь гниют, распространяя вокруг себя могильный аромат? Где доказательства, что все окружающее и есть жизнь”, - уныло подумал Борис, когда был зажат толпой народа в переполненном трамвае. От всей толпы тянулся сладковатый запах, и Борис словно был помещен в своеобразную газовую камеру.
- Разойдись, дохлятина, - злобно крикнул он и, расталкивая ничего не понимающих людей, продавился к выходу. На улице вроде стало чуть полегче, но ненамного. Запах порождал в его голове всевозможные ассоциации, и хотя настоящих покойников он видел только по телевизору, воображение работало на полную катушку.
Борис приходит в магазин.
- Что желаете, - улыбаясь, спрашивает молодая продавщица с накрашенными губами и глазами.
- Двести грамм докторской колбасы, - говорит Боренька и тут же ловит гадкое амбре. И вот он видит эту самую красотку-продавщицу валяющейся в грязной канаве с вздутым от накопившихся трупных газов животом, с осклизлым, зеленым, потерявшем всю свою прижизненную красоту лицом. И омерзение охватывает его, кишки сжимаются в упругий шар, и к горлу подступает комок рвоты. Боря стрелой выскакивает из магазина и жадно глотает свежий воздух, который также был насыщен флюидами гниения.
На людей он уже не мог смотреть без мерзостного чувства тошноты. Каждого человека он видел почему-то мерзким, полусгнившим и валяющимся почему-то непременно в сточной канаве. “ - А потом, когда мясо сгниет и расползется, обратившись в вонючую грязь, на свет выползут сверкающие белые зубы, а потом - кости, а кругом будут копошиться черви и мухи”, - воображал он, глядя на своих собратьев.
“Как все мерзко! Неужели и в самом деле все гниют? А почему бы нет?! Может, человек начинает разлагаться сразу после своего рождения, а смерть - высшая стадия этого процесса”, обдумывал он причины странного явления. “Но почему же раньше я всего этого не ощущал? И почему никто больше не чувствует?! Наверное, во мне внезапно открылся какой-то странный талант. Вопрос только в том, чью вонь я чувствую - собственную или чужую? Если чужую - почему она остается и у меня дома? Наверное, и ту и другую! Ох, уж лучше бы мне этот дар не открывался, существовал бы как все люди! Очень часто лучше чего-то не знать, чем знать!”
Борис стал большую часть времени проводить дома и в одиночестве, хотя всегда был страшным бабником и очень общительным человеком. Пробовал он и смоченные одеколоном ватные там пончики в нос засовывать, но не помогало, вонь пробивалась и сквозь них. “ Скорей бы по-настоящему сдохнуть, это всяко лучше, чем вдыхать смерть через нос. Вроде и жив и нет”, - обречено думал Борька.
Новое состояние напрочь лишило Бориса уважения к каким-либо авторитетам, которые знают всего очень много, однако никогда не вобрали в себя даже малой толики смерти.
- Ну, чего ты там бормочешь! - кричал он на телевизор когда там появлялся очередной казенный человек, - Ты понюхай себя в начале, а потом п..и!
В это время раздался телефонный звонок. Борис взял трубку, звонила его старая любовница по имени Оля.
- Привет, Боренька!
- Здравствуй Ольга...
- Боря, я бы очень хотела с тобой встретиться...
- Понимаешь, Оля, человеком быть очень плохо. Да и зверем тоже. Хорошо быть деревом, оно, когда гниет, издает только терпкий лесной запах, совсем не воняет. А человек, как и животное впрочем, как начинает гнить, так воняет что деваться некуда...
В трубке раздались гудки. Да и какой еще мог быть эффект от подобного разговора? Много ли в мире охотников говорить о разложении трупа?!
А Борис снова предался размышлениям. “ А, может, есть в человеке что-то, что не поддается разложению, что никогда не гниет? Или, возможно, это что-то может лишить гниения и тело, и тогда не будет этого гадостного запаха?” И тут Боренька вспомнил, что где-то слышал про святые мощи, не подверженные тлению. Мысль поразила сознание Бориса.
“А что?! Съезжу-ка на какое-нибудь старое кладбище, там ведь гнить уже нечему, что могло - уже разложилось, зато с тем, что не разлагается, может быть, можно как-нибудь связаться. А зачем тогда люди кладбища делают, если не для связи с усопшими?!” После этой мысли Борису впервые за прошедший месяц полегчало. Похоже, он начал прощупывать какой-то путь преодоления тошнотворного гнилого запаха и порождаемых им картин раздувшихся полугнилых тел со сползающим мясом и обнажающимися костями. От этой мысли ему стало очень хорошо, и Боренька погрузился в сладкий сон.
Из забытья его вывел резкий звонок в дверь. Полусонный Борис напялил на босую ногу шлепанцы и пошел открывать. На пороге стояла его очень давняя пассия Вера Абрамовна, весьма постаревшая за пять лет разлуки. Работала она стоматологом, и их первое знакомство состоялось в зубоврачебном кабинете, куда Борис обратился для установления коронки.
- Привет, Борька, давно мы с тобой не виделись! Вот зашла проведать...
- Здравствуй.
- А что это у тебя изо рта так несет?! Ну-ка, открой рот! Ой, да у тебя же зуб сгнил!
- Сгнил?
- Да.
- Так я же ничего не чувствовал!
- А разве ты не помнишь, как я тебе нерв удаляла?!
- И поэтому я все время чувствую трупную вонь?!
- Так ты чувствуешь и никуда не обращаешься?! А еще образованный человек называется!
- Ну, я думал... – начал - было, Борис и запнулся. Не будешь же рассказывать переживания прошедшего месяца, которые самому сейчас кажутся такими смешными.
На следующий день Вера Абрамовна с легким звоном бросила сгнивший зуб в плевательницу. Борис Иванович сидел в зубоврачебном кресле, держа во рту кровоостанавливающий тампон. Его лицо имело удивленно-радостное выражение.
- Делов-то, - бодро проговорила Вера Абрамовна.
“ - А ведь, и, правда”, - подумал Боря, которому еще нельзя было закрывать рот.
С идиотской улыбкой сжимал он в своих руках выдранный зуб, наивно полагая, что его беда закончилась и впереди грядет будущее, полное разнообразных приятных ароматов. Ароматы женщин, фимиамы денег, благовония алкоголя, и все цветет, все переливается в недрах его необыкновенно толстого носа.
- Эх, такая малость, а так все испортила! – воскликнул он, вспомнив последние месяцы своей жизни, щедро пропитанные горькой отравой, а потому, вроде как, выброшенные из жизни.
 Со злостью запустил он камешек зуба в нечаянно подвернувшееся зеркало, блестящее своей невиновностью. После этого Боря радостно закружился вокруг самого себя, потом пустился в настоящую пляску.
На следующий день Борис Иванович совершенно невероятным, непостижимым для самого себя образом безнадежно задохнулся во сне. Выражение его лица сохранило ощущение величайшей мерзости, отвращение от чего-то запредельно гадкого. Надо полагать, что это «что-то» он разглядел в своем предсмертном сне внутри самого себя.

ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН

 2003 год