А ты нужен?

   Ему нездоровилось уже третий день. Более того, с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Он побледнел, глаза ввалились, а кожа приобрела тот землистый оттенок, что сразу выдает физическую усталось. «Мда..., - усмехнулся он, деловито осматривая себя в зеркало, - да мной теперь можно детей пугать». Он осмотрел свою одежду и пошел на кухню. Ее вид хранил тот же отпечаток болезни, что и лицо ее хозяина: немытая второй день посуда: сначала он еще пытался поддерживать порядок, но потом плюнул и смирился с постепенным ростом груды грязных тарелок.
   Жена уехала в город и некому было их помыть. Но ему сейчас было не до этого. Сегодня утром он получил знак: видение, всего три слова, но они похоронным колоколом раздались у него внутри: «А ты нужен?» - слова, которые хотя бы раз в жизни слышит любой человек. Они означают, что ты подошел к рубежу и самое время узнать, не стоит ли здесь остановиться, а не пытаться перевалить за него. 
   Роэ не мог поверить, что он, молодой, цветущий, достиг уже этого предела. У него было все: жена, дети, родители, любимая... все, что может желать мужчина тридцатипяти лет... Но это послание...
-- «Может, меня спутали с кем»,- подумал он, но тут же отбросил эту мысль: на небе не ошибаются, уж не в таких делах точно.
   Он снял с плиты перекипевший кофе, заглянул в турку, поморщился, с дасадой поставил ее в раковину, снова сел. Да, выбор непрост. К кому пойти? Кому он нужен?
   Роэ походил по кухне... потом пошел в комнату и оделся. Послание не шло у него из головы, и хоть он знал, что все равно найдется хоть кто-то, кому он нужен, он не мог решить, к кому пойти первому... Он вдруг осознал, что его, возможно, любят не за него самого, а за что-то еще: за красивые подарки и видное положение в обществе, за хороший доход и красивый дом, да моло ли за что еще... и если он сейчас придет к ним с вопросом: «Я вам нужен?», ему ответят: «Нет». Теперь он понимал, почему это называют испытанием, гранью... почему прошедшие его так разительно менялись, становились сосредоточеннее, внимательнее, серьезнее.
   Вот он одет, в руке трубка... десять цифр и на том конце голос жены:
-- Алло! Фра Роэ слушает! - с какой гордостью произнесен титул.
-- Лас, здравствуй!
-- Здравствуй! Что случилось? Как ты себя чувствуешь?
-- Ничего.
-- Это хорошо, потому что послезавтра открывается выставка этого нового художника, Сноо, ты обязательно должен быть.
-- Не думаю, что я смогу... – его голос дрогнул: как она может говорить о какой-то выставке, когда ему пришло такое послание...
-- Как это не сможешь, здесь будут все самые известные люди страны... Приезжай. Если ты не приедешь, он может обидиться.
-- Милая...
-- Ну, что? – в голосе жены послышалась нотка раздражения.
-- Я нужен тебе?
-- Что? – теперь уже не раздражение, а удивление и даже, кажется, радость... или ему почудилось, прозвучали в ее тоне, - что ты сказал?
-- Я спросил, я нужен тебе?
-- Тебе пришло послание, - она все поняла, - понятно.... она помолчала. Не знаю, милый. Ты же кажется подумывал о разводе.
Сердце Роэ екнуло.
-- Я как раз хотела с тобой о нем поговорить...
-- То есть, тебе я не нужен.
-- Нет, ну, ты конечно, очень хороший... Но ведь мы давно уже не любим друг друга, к чему скрывать... лгать... у тебя есть Лоя... я тоже не одна... думаю, нам пора разойтись.
-- А детям? Можно мне поговорить с ними?
-- К чему? Ты же знаешь, ты можешь спросить лишь у тех, кто может тебя созержать... а они еще маленькие, своих доходов у них нет. Так что, не надо, для них это будет таким ударом.
Роэ не выдержал и бросил трубку. Так, первая неудача. А он-то думал, что нужен ей. Как можно ошибаться в людях.
Он еще раз прошелся по комнате. Ха, она, оказывается, не одна... кто бы мог подумать, а он-то был в ней уверен. Никогда ей не изменял, ну, Лоя, понятное дело, не в счет. Лоя! О! Да, Лоя! Он поедет к Лое, уж ей-то он наверняка нужен.
   Роэ схватил с зеркала ключи и бросился на улицу. Прямо у подъезда его окатила грязной водой из лужи проезжавшая мимо машина, но он даже не заметил. «Лоя», - твердил он как заклинание, - «Лоя». Вот и ее подъезд, третий этаж... Тихо. Наверное, читает книгу. Она так любит читать, и не что-нибудь, а классику, красивую и чистую, как она сама.
   Роэ позвонил. Послышались тихие легкие шаги и на пороге показалась Лоя, аккуратно причесанная, будто только сейчас от парикмахера, не в домашнем халате и тапочках, а в брюках и полупрозрачной интересной блузке, на ногах босоножки на весоком каблучке. Она вся излучала красоту и молодость. Уж она-то не откажет, подумал Роэ и выпалил:
-- Я нужен тебе?
   Она всея подобралась, будто для прыжка:
-- Ты мне? Да, очень, - Роэ облегченно вздохнул, - но у меня же совсем ничего нет. Мы не проживем с тобой на то пособие, что мне выплачивает бывший муж. Оно же мизерное. Я не могу взять тебя к себе.
-- Как, ты не берешь меня? – ему показалось, что земля уходит из-под ног. – ты отталкиваешь меня, сейчас, когда ты мне нужна.
-- Я не отталкиваю тебя, я всего лишь говорю, что нам двоим на мой доход не прожить.
-- Да у тебя одних драгоценностей на несколько тысяч. Я же тебе их кучами дарил...
-- Я не могу их продавать, а если муж умрет? На что я буду жить?
-- И я тебя содержал... а ты ...
-- Ты так говоришь, будто любовь можно за деньги купить, – она брезгливо передернула плечами, - нам было хорошо, мы были вместе... но пришло время расстаться и мы растаемся...
-- Я должен быть догадаться, какая ты...
-- Если ты пришел меня оскарблять, то убирайся прочь! – и дверь со стуком захлопнулась.
   Роэ постоял несколько минут перед закрытой дверью, потом отошел к леснице, сел на ступеньку, Достал мятую пачку и закурил: «Вот так забавное дельце... и никому не нужен», - он представил вытянувшиеся лица родителей, когда он появится у них; как они начнут причитать, что он плохо о них заботился, и им не удалось ничего скопить на черный день, а их доходов и так с трудом хватает на жизнь. Роэ досадливо трехнул головой, потом посмотрел на часы: так, без двадцати шесть... осталось уже всего четыре часа, если за это время он не найдет кого-то, кому он нужен, его душа «расстанется с телом... и как там еще говорится... отправится на суд божий», - он вздрогнул... неприятная перспектива.
   Роэ отбросил сигарету и поднялся. Но куда идти? К друзьям? Да им дело лишь до их доходов, кому нужен еще один нахлебник. Нет, ну почему все заведено именно так, ну почему нельзя сделать, чтобы он мог оставить все свое состояние, тогда бы таких проблем не было, он бы никому не помешал. Он же еще жив, так почему же его деньги уже делятся между наследниками, будто он мертв.
   Ладно, делать нечего... Роэ еще постоял с минуту, размышляя, к кому пойти... и потом вспомнил единственного человека, который его когда-либо по-настоящему любил: Сея. Правда, они не виделись уже года два, а то и три, но он почему-то был уверен, что она его примет, не вспомнит нанесенных обид, не начнет считать свои деньги, прикидывая, сможет ли потянуть еще одну ношу...
   Он бросился вниз по леснице. Через два часа он шел, шелестя гравием, по дорожке к дому. Вокруг уже стихал дневной гомон, дети доиграли в свои игры, матери собрали за ними игрушки и сейчас читали сказки на ночь.
   Он подошел к окну, заглянул в щелку между шторами. Она сидела под торшером, уютно укутавшись в пушистую шаль, и читала какую-то старую толстую книгу в потертом переплете, аккуратно переворачивая полуистлевшие страницы. Сильно же она изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз, а ведь прошло всего два-три года. У него защемило сердце от нахлынувших воспроминаний: они часто сидели вот так вечерами под торшером и читали друг другу вслух: чаще читал он, а она слушала, склонясь над своим вышиванием, и иногда поднимала голову, чтобы одарить его мягкой улыбкой.
   Он уже занес руку, чтобы постучать. Но потом вспомнил их ссору, когда он рвался в город, на хорошее место, надеясь быстро подняться по служебной леснице и заработать большие деньги, а она отговаривала его, боялась, что в таком случае все будут любить его деньги, положение в обществе, а не его самого... «Как ты была права», - подумал Роэ и усмехнулся, представив, сколько еще людей приходят к тому же выводу, стоя вот так, как он, на рубеже жизни и смерти. «Как хорошо, что я это понял», - подумал он и вновь занес руку, чтобы постучать, но потом, заглянув еще раз в комнату, вдруг остановился, не в силах нарушить этот покой, царивший внутри, повернулся и побрел прочь, понимая, что не пойдет больше ни к кому, не станет метаться между знакомыми эти оставшиеся полтора часа, в попытках продлить себе жизнь. Он вдруг понял смысл вопроса: «А ты нужен?»