Викентий Пухов Вентилятор

ВЕНТИЛЯТОР

Это в нынешние времена все просто: не подписал контракт, и гуляй! Осваивай гражданскую жизнь. А в прежние времена, когда служба считалась почетной обязанностью, уволиться можно было только по болезни, либо за дискредитацию. И все же ухитрялись.
Медики, само собой, преимущественно сходили с ума. Один эскулап долго не мог решиться, пока не заснул на груди возлюбленной. Если я уснул в самый ответственный момент, решил он, значит, ненормальный. Явился к психиатру. Тот подробно расспросил: когда, сколько раз, с кем. Наморщил лоб: «В моей практике — первый случай. Типичная шизофрения. Таким в армии не место».
Некоторые приклеивали на спину фольгу, чтобы на рентгеновском снимке получилось затемнение, похожее на туберкулезный очаг, глотали шарик от подшипника — имитировали язву желудка. Другие страдали мучительными головными болями, и поэтому не могли выучить строевой устав. Третьи становились дебилами: норовили пальнуть на стрельбище в лоб любимого командира. Пистолет при этом зарядить, разумеется, не догадывались. А какой-то умник надеялся воспользоваться отсутствием в мошонке яичка. Кричал с упоением: «Я — крипторх! Крипторх!». Военно-врачебная комиссия послушала его вопли и признала годным. Председатель сказал: «Такой потенциальному противнику еще страшнее».
Был один прославленный на всю армию солдат, о котором ходили легенды. Провел в лазарете полтора года. Каждое утро тыкал в макушку, жаловался: «Жмэ, и никаких мыслей». Медицинский начальник успокоил: «Ты — в армии. Мысли не нужны».
В общем, не каждому удавалось отыскать у себя подходящую болезнь.
Дискредитацию можно было схлопотать за упорную пьянку, невыход на службу, хулиганство или потерю оружия, а то и секретных документов. Один морской офицер утратил во время плавания партбилет, но его не уволили, а всего лишь объявили строгий выговор с формулировкой: «За потопление партийного документа».
Вся армия гордилась старшим лейтенантом, достигшим цели благодаря остроумному поступку. Он долго мечтал о дискредитации, нарушал все, что только возможно нарушить. Его утыкали взысканиями, точно мишень лучными стрелами. Снизили в должности, объявили подряд два служебных несоответствия, но не уволили. Старлей, однако, не унывал. Проходя мимо командира, продемонстрировал незаурядную гибкость, и отдал честь ногой. Разжаловали до лейтенанта. Он опять — ногой. И тогда прибегли к последнему  воспитательному средству — вызвали на заседание Военного Совета. В парадный зал, переполненный генералами, неунывающий лейтенант вошел... на четвереньках. Уволили.
А теперь пора, пожалуй, рассказать о вентиляторе.
Лейтенант Долинин попал служить в сибирскую дивизию, в тайгу. Училище связи он окончил по совету отца — кавалера двух орденов Славы. В первые же полгода службы, отдежурив четыре месяца в подземном бункере — в ожидании команды на пуск ядер ракет — и, наслушавшись старых служак о командире дивизии, который всех своих подчиненных величал не иначе как каркадилами, законспектировав три тетради по марксо-ленинской, и быстро раскусив суть наиглавнейших войск, предназначенных для того, чего никогда не произойдет, Долинин сообразил: надо увольняться. Без промедления. По дискредитации. Поскольку иного здоровье не позволяло.
Для начала впервые в жизни напился до мутных глаз и разбил в общежитии оконное стекло. Командир поздравил:
— С почином, лейтенант! Вижу, получится из тебя офицер.
Дважды опоздал на службу. Но его не заметили. Опоздавших оказалось полтора десятка.
Попытался пререкаться с командиром дивизии, но тот лишь ухмыльнулся:
— Люблю умных. Сам был таким.
Заснул на боевом дежурстве. Бесполезно. Спали все. Некоторые с храпом.
Законспектировав «Материализм и эмпириокритицизм», выступил на семинаре. Заявил с наглой физиономией:
— Электрон неделим.
Замполит слегка опешил, но все же нашелся:
— Владимир Ильич не мог ошибаться. Просто мы еще не все поделили. Поделим!.. При коммунизме.
И тогда Долинин загрустил. Не выходила дискредитация. Помог случай.
Из кабинета командира дивизии исчез вентилятор. Генерал так разгневался, что поднял по тревоге весь личный состав. Приказал найти и доставить. Под охраной. Вместе с похитителем.
Офицеры матерились, солдаты ржали как жеребцы, но искали. Перевернули все. Даже в шахты с ракетами заглядывали и землю копали вокруг штаба, но ничего не нашли.
И тогда командир собрал офицеров и произнес речь, полную красочных выражений, из коих легко можно было понять: дивизия не сможет нанести противнику ракетно-ядерный удар, если генерал останется без вентилятора. Всю ночь искали. Под утро Долинина осенило.
К открытию магазина он был первым. Приобрел точно такой же вентилятор, отнес в общежитие, спрятал в туалете — за унитазом. Отправился к командиру.
— Товарищ генерал, это я украл вентилятор, — признался.
— Как!? — задохнулся от гнева генерал, ка-а-к?.. Ну, лейтенант... Ну, лейтенант! Да-а-а... Офицер советской армии, цельный лейтенант, в лучшей дивизии служишь, и вор?.. Где мой вентилятор?!
— В сортире, — сообщил вор.
— Где? — побледнел командир.
— За унитазом...
— Не понял... Повтори!
Долинин повторил. Генерал понял.
— Докладывай, зачем признался? — с подозрением вопросил начальник.
— Так вся дивизия вторые сутки не спит. Вот я и пожалел личный состав*
— Пожалел?! А меня ты пожалел? Ты подумал, каково мне командовать без вентилятора?.. Все! Пойдешь под трибунал. Ворам в армии не место...
Уголовное дело все же не сладилось. Правда, вещественное доказательство нашли, но прокурор оказался чересчур либеральным — счел кражу мелкой. Суд офицерской чести единодушно постановил: уволить. Особенно сурово выступали молодые офицеры.
...Он уехал в Евпаторию. Устроился на городской узел связи. Живет в старом отцовском доме, окруженном садом.
 Посреди сада — облицованный плиткой постамент. Наверху памятник — вентилятор.