Викентий пухов заповедник

ЗАПОВЕДНИК

У крутого берега Оби, на краю вырубленного солдатскими топорами куска заповедного леса, стоял двухэтажный бревенчатый дом. Вокруг на гектар тянулся дощатый забор с колючей проволокой поверху. Хотелось хотя бы в щелочку заглянуть внутрь и узнать, кто живет в таком большом и красивом доме. Только никто в нем не проживал, потому что дом был вовсе не дом, а запасный командный пункт. Здесь служил Иван Прокопыч Прищепа — прапорщик на должности механика-водителя  в дивизии наиглавнейших войск.
Прищепа был родом из деревни Белоярки, семьи не завел, а отца с матерью оставил ради военной службы. Он считался в деревне лучшим трактористом и, окончив школу прапорщиков, оказался механиком-водителем ракетоносца, который рычал ночами, если было горючее, и походил на ископаемое чудовище. Служил Прищепа успешно,  и потому его отправили на повышение — содержать в порядке особо важный государственный объект, каким считался секретный командный пункт. Забот хватало с утра до ночи, но Иван Прокопыч был человеком работящим и жаловаться не умел.
Он держал на объекте кроликов, кур, десяток ульев и три козы, каждую из которых звал Тамарой — по имени своей бывшей невесты. Невеста сбежала ради культурной жизни в город, устроилась в привокзальном ресторане буфетчицей. Овощи на огороде Иван Прокопыч выращивал все, какие растут в Сибири, возился в просторной теплицей, нянчился с яблонями, смородиной, крыжовником и двумя грушами, от которых мечтал получить налитые соком плоды, какие бывают на Украине, где давным-давно умерли от голода его раскулаченные бабушка и дед. Много хлопот было у прапорщика.
Чуть свет он кормил мелкую живность, выгонял в кустарник Тамар, обихаживал пчел, затем принимался за уборку. Вытирал пыль и мыл полы в спальнях, где стояли широкие кровати для гостей, в обеденном зале, в бильярдной и командирском кабинете с телефонным аппаратом закрытой связи.
Главным в доме считался телефонный аппарат. От него зависела вся боеготовность командного пункта. Иван Прокопыч обращался с ним бережно, протирал фланелевой тряпочкой, боялся ненароком сдвинуть с места, ведь аппарат был не простой, а, как и весь объект, государственный. Мог в любой миг позвонить главком, а то и сам министр, и дать боевой приказ.
Поскольку командный пункт располагался в заповеднике, то и телефону дали подобающий позывной: «Заповедник».
И вот как-то раз командир полка, за которым закрепили командный пункт, приехал отдохнуть с женщиной. Прапорщик отправился ловить рыбу, в доме было тепло и уютно, погода на дворе стояла тихая. Полковник Кобыльченко включил видеомагнитофон, чтобы поддать себе жару порнофильмом, принял фужер водки, угостил подругу и собрался было приступить к мероприятию, но тут зазвонил телефон. Не просто зазвонил, а заголосил боевым кличем. Пришлось отодвинуть женщину в сторону, выбежать из спальни голым, схватить трубку.
— Полковник Кобыльченко у аппарата! — доложил хрипло.
— Где находишься, Кобыльченко?! — прокричала трубка голосом генерала Богалейши.— Ищу тебя целых семь минут! Доложи, где находишься?
— В своем кабинете, — ответил полковник.
— Ни хрена ты не в своем кабинете! Это я — в твоем кабинете! — пуще прежнего загремел генеральский голос.— Почему спрятался в заповеднике?
— Боеготовность проверяю, — доложил командир полка.
— А почему я слышу в трубке какие-то нечеловеческие голоса?
— Товарищ генерал, это Тамары за окном голосят. Недоены, — объяснил Кобыльченко.
— А почему Прищепа не доит? Взыскания добивается?
— Он на реке, товарищ генерал. Рыбу для вас ловит.
— А-а, тогда понятно, — смягчился комдив, — тогда пускай ловит. А ты давай сюда. Срочно! К нам комиссия едет*
Десятки комиссий побывали в дивизии. Порядок был отработан до мелочей. Сначала привозили отобранных женщин, поваров, провиант, несколько ящиков водки и вино для дам, а затем, когда все было готово к встрече, доставляли инспекторов.
Проверяющие трудились без устали, по несколько суток кряду. Отходили от стола лишь затем, чтобы сыграть в преферанс, на бильярде, а уж потом оказать внимание дамам. Некоторые вовсе не вставали. Не могли оставить бутылку без присмотра и держали ее так крепко, точно их послали инспектировать войска в последний раз. Кроме всего прочего, почти все любили охоту. Приходилось заранее отлавливать лосенка, накидывать на шею петлю, привязывать к дереву. Инспектора делали перерыв в застолье, кое-как забирались на вышки с прожекторами, палили из карабинов в обезумевшее животное. Был случай, когда глава комиссии никак не мог поразить цель, разгневался на Богалейшу, пообещал разжаловать за плохую готовность к проверке и потребовал гранату. Пока ее искали, генерал уснул. Его бережно спустили с вышки, отнесли в спальню. В другой раз кому-то почудилось, что Тамары вовсе не козы, а горные козлы. Одну легко ранили, остальные скрылись в кустарнике. Курам повезло меньше. Половину перестреляли из табельных пистолетов, вообразив, что на территорию командного пункта залетела стая куропаток. Словом, не было среди инспекторов никого, кто не отдал бы всех сил всесторонней проверке боеготовности дивизии.
В тот день, когда генерал Богалейша целых семь минут искал Кобыльченку, нагрянула особо грозная комиссия. Прилетела, дабы сократить дивизию на двадцать процентов. Только что пришло очередное правительственное решение срочно реформировать армию. Допустить такого было никак нельзя.
Кобыльченко, впитав через телефонную трубку генеральский гнев, выскочил из дома, пнул ногой подвернувшуюся Тамару, бросился к реке.
— Прокопыч! — заорал он, — бросай свою рыбу, мать ее* Комиссия едет! Наводи на объекте порядок! Я уехал*
Прапорщик не спеша подогнал лодку к берегу, вздохнул, направился к дому. Подоил коз, насыпал курам корму, вошел в дом, искоса глянул на растрепанную женщину, взял ружье и направился заповедным бором в Белоярку, к отцу с матерью.
Солнце скрылось за темным лесом и на быстро чернеющем небе разгорались звезды. Он шел медленно, иногда останавливался, качал головой. Ему не хотелось думать о том, что через три дня, когда вернется на службу, в доме все будет перевернуто, изгажено, что его Тамары будут орать от голода, что придется убирать в спальнях, мыть заблеванный туалет, исправлять грядки, а может, вставлять в теплице новые стекла. Но больше всего прапорщик опасался за груши. Какой-то важный полковник из предыдущей комиссии чуть было не спилил их, потому что хотел набрать чурбачков и сделать много курительных трубок. У полковника было увлечение — делать для начальства сувениры.
Звезды стояли неподвижно. И вдруг он заметил вначале одну, потом вторую, и третью необычную звезду. Они плыли гуськом. Неужто самолеты, удивился прапорщик.
Нет, то были не самолеты. В холодном сибирском небе летели спутники-шпионы. Их мощные системы обнаружения, способные разглядеть на земле спичечный коробок, следили за наиглавнейшими войсками. Противник знал о них решительно все! Но никак не мог расшифровать предназначение виллы, построенной в заповедном лесу — на берегу Оби. Опытные аналитики пытались понять, для чего сюда привозят сначала женщин, потом генералов и офицеров, которые по агентурным данным не служат в дивизии генерала Богалейши, и ради чего здесь живет круглый год приземистый прапорщик со смешной фамилией Pryshepa.
В конце концов, пришли к выводу, что обнаруженная в заповеднике вилла предназначена для отдыха офицеров. Противник так и не распознал запасный командный пункт дивизии, готовой в любой миг к ракетно-ядерному удару.
Чтобы защитить великую страну, которую мог победить лишь один неприятель — она сама.