Викентий Пухов КИКА

КИКА

В одном гарнизоне командовал гауптвахтой старый капитан по прозвищу Зверь. Свиреп он был и беспощаден, измывался над арестованными изощренно, творчески, себе в удовольствие. Никому не удавалось отсидеть назначенный срок, потому что Зверь прибавлял за малейшую провинность, включая неуставное выражение лица. Добавить к сроку — было первым его увлечением, а вторым — живой уголок при гауптвахте.
Он держал в одной из камер кролика, хомячка, черепаху, пару ужей в террариуме и самого обыкновенного голубя — по имени Кика. Жил голубь в клетке, созданной одним из арестованных — дизайнером по профессии. Капитан любил голубя больше, чем прочих обитателей гауптвахты, заботился о птице и присваивал ей, когда было настроение, очередное воинское звание. К тому времени, когда случилось происшествие, о котором пойдет речь, Кика достиг звания старшего прапорщика.
Хозяин гауптвахты был сентиментальным человеком. Содержал живность лучше, нежели арестованных, и для ухода за божьими тварями назначал самых достойных — тех, кто покультурнее, с приличным образованием. И потому удваивал им, а то и утраивал срок пребывания на «губе».
Рядовой Репин, окончив биофак университета, попал в армию, и сразу же получил свои первые пять суток за то, что был левшой. Отдал честь не той рукой, какой положено. Зверь вызвал его к себе, спросил, соображает ли солдат в «животной биологии» и, получив утвердительный ответ, назначил отбывать срок в живом уголке. Освободил от грубых работ, оставил лишь строевые занятия по пять часов ежедневно. Зато остальное время биолог работал по специальности: чистил клетки, мыл пол и стены, получал на кухне самое лучшее продовольствие, кормил любимцев капитана, ухаживал за ними, как за малыми ребятами.
Зверь остался доволен биологом и потому прибавил ему еще пять суток. Живые твари привыкли к Репину, узнавали его, пищу принимали из рук, а Кика при виде солдата, одетого в белоснежный халат, ворковал, просился из клетки, прыгал на плечо и ласково щипал за ухо. Пришлось добавить Репину еще пять суток. Такие уж были порядки: начальник гауптвахты не имел права дать сразу месяц или два. Дабы выходец из института — «профессор», как их зовут в армии — познал службу, Зверь присовокупил к строевым занятиям отжимания до упаду и требовал, кроме того, отдавать честь по сто раз подряд, то левой рукой, то правой — в зависимости от настроения. Словом, дела шли как нельзя лучше, хотя Репин все же иногда интересовался, наступит ли день освобождения. Зверь хмурился, обещал: «Служи». Биолог всего за три недели превратился в настоящего солдата. До освобождения оставались сутки. Зверь исчерпал свои возможности, и задерживать арестованного больше не имел права.
И вот пришел Репин перед отбоем вымыть пол в последний раз, попрощаться с подопечными и оставить им еды. Мурлыкал себе под нос, радовался предстоящей свободе. И вдруг увидел — Кика лежит посередине клетки с поджатыми лапками и закрытыми глазами. Подбежал, схватил птицу, обмер: тельце голубя окоченело. Сгоряча принялся делать искусственное дыхание, но вскоре опомнился, понял: Кика умер. В голове Репина бился вопрос: что скажет Зверь?! И тогда он прислонил голубя к стенке клетки, придав ему вертикальное положение. Только успел закрыть дверцу, как в камеру вошел Зверь. Солдат вытянулся, лихо бросил правую ладонь к виску. Лицо капитана обмякло, стало добрым. Прошелся не спеша по камере, любовно осмотрел каждую тварь, напоследок остановился возле клетки, в которой по стойке смирно стоял его любимец Кика,
— Арестованный Репин, что с Кикой? — прошептал Зверь, и лицо его вытянулось и побледнело.
— Спит, — ответил биолог.
Капитан соображал недолго, всего четыре минуты, хотя минуты эти показались Репину длиннее суток. Затем лицо начальника налилось кровью, в глазах засветилась проницательная мысль, а голос сделался таким металлическим, каким он и должен быть у человека, облеченного властью.
— Спит?! — крикнул он так громко, что обитатели  живого уголка подобно Кике закрыли очи, а черепаха втянула голову в панцирь.
— Так точно, спит! — крикнул в ответ Репин, придав голосу убедительность.
— Ладно, пусть спит, — согласился Зверь и, помолчав еще четыре минуты, добавил:
— Как проснется, сразу тебя с «губы» выпущу.