Голова

              «Нашему человеку за океаном» (привет ultra-RZ)

                24.04.2003 – 05.05.2003


***
1991

- Да
- Нет
- Да
- Нет
- Да
- Нет
- Да
- Нет
- Да
- Нет
Голос диктора, мягкий, с легким налетом приятной хрипотцы, убаюкивающе выплывал из телевизора, проникал в уши, устраивался там на диванчиках перепонок и мягко поглаживал их, создавая внутри приятное щекочение и волну удовольствия.
- Всего два слова,  простых до бесконечности, легких, почти беззвучных, но какой мощью они наделены. Два слова, всего лишь, которые могут разрушать целые города или возводить мегаполисы, стирать с лица земли целые нации или давать продолжение человеческому роду, всего два слова……
- Идиоты, - Феликс щелкнул Mute, звук пропал, диктор удивленно посмотрел на него с экрана телевизора, снял очки, беззвучно прокашлялся, потер переносицу, нервно отшвырнул листочки с текстом в сторону встал и ушел.
- То же, мне псих, звук ему отрубили, скажи спасибо, что не голову. Эх, попался бы ты мне в 21 году контра, порвал бы тебя на лоскутки кумачевые и растянул бы как собаку на набережной, что бы народ простой ходил и плевал в остатки твои, меньше бы может залупался бы сейчас. Обиженный.
Феликс зло плюнул на персидский ковер, подошел к окну,  аккуратно отодвинул занавеску, достал папиросы, закурил и надев очки посмотрел в окно.
На дворе теплое августовское солнце, мягко ласкало Лубянскую площадь, игриво обжигая коронки Кремля.
22 августа 1991 года: оголтелая толпа что-то громко кричала и отчаянно жестикулировала, в воздухе висел непонятный смрад, в открытую форточку до Феликса доносился знакомый до боли в печени аморфный запах революции.
Кран медленными рывками снимал с пьедестала памятник Дзержинскому.
Феликс посмотрел на них, мягкая улыбка расползлась по его угловатому лицу, он погладил свою бородку:
- Давно пора, а то наворотили, света белого не видно, теперь хоть улицу можно разглядеть, людей живых.

***
2003

Девушка вечно без шапки, с поролоном наушников в ушах, в очередной раз проходя мимо больших окон махнула рукой как всегда не видящему в светлых одеждах, мило улыбнулась, вдохнула чисто весенний воздух и пошла дальше, с мечтой о вечернем глинтвейне.
Ночью под перемигивание мышки она снова будет смотреть часами в монитор, отсылая в цифровую пустоту наборы кодировок, получать очередные дозы виртуального удовольствия от общения с неизвестными ей людьми, которых она возможно никогда не увидит, но которых она знает словно тысячу лет.
Озорной котенок, с каждой секундой растущий, в отчаянной схватке сразился с мягкой игрушкой, вызывая полный восторг и удовольствие у хозяйки, вечно без шапки, с поролоном наушников в ушах.

***
1991

Феликс задернул плотнее штору, что бы солнечный свет не резал уставшие, привыкшие в полумраку глаза. Сел в кресло и запивая чаем всплывающие воспоминания уставился в пустой экран телевизора. С улицы все еще доносилась феерия криков раздраженной, бушующей толпы. Вскоре послышались залпы, стреляли из чего-то тяжелого, подумал про себя Феликс.
Он устало закрыл глаза, потер переносицу и громко зевнул. В дверь трижды постучали, затем вошел молодой мужчина, в строгом костюме и вечно грустно-уставшими глазами.
- Проходи Володя, - Феликс узнавал его шаги из тысячи, мягкие, аккуратные шаги контрразведчика, - Проходи, присаживайся.
Владимир прошел и сел в кресло напротив, педантично подтянув брюки.
- Добрый день, Феликс Эдмундович.
- Я знаю о чем ты хочешь спросить. Но знаешь, еще слишком рано, давай подождем еще. До круглой даты, у нас народ любит круглые даты, ты же знаешь.
- Но посмотрите, что они творят.
- Ерунда, подумаешь. Видел бы ты, что они творили в 17. Это же пролетариат, им надо иногда давать вымещать накопившуюся злобу на себя, на власть, на друзей, на бога. Пусть орут, громят, через несколько месяцев ни кто не вспомнит даже толком что и как было. Для них это естественный наркотик, разрушение у нас в крови.
- А ваш памятник, это же оскорбление. Личное,  я бы даже сказал оскорбление государства.
- Да ты знаешь, мне эта груда железа не особенно то и нравилась. Думаешь приятно смотреть в окно в течении 35 лет на свою задницу, к тому же железную, - он как то грустно вздохнул и махнул рукой, - Да ладно не думай об этом, иди работать, Володя, я что то устал. Или ты не договорил?
Владимир немного мялся, словно подбирая слова:
- Да не мнись ты, опытный контрразведчик, а все равно видно когда ты волнуешься, - он по-отечески улыбнулся, - Говори, меня трудно чем то удивить или огорошить.
- От вас ничего не утаишь. Но действительно возникла проблема, даже не знаю как точно сказать, в общем, пропала ваша голова. Мы сейчас ее активно ищем, вроде как остались следы, работают лучшие кадры.
- Голова говоришь, - Феликс напрягся и немного привстал в кресле оперевшись на ручки, затем резко сел, кресло противно скрипнуло, - Голова, это плохо, ищите, это все что у нас осталось.

***
1991

Герман открыл глаза, вокруг было темно, чертовски темно и жутко холодно, плотно скопившаяся чернота обволакивала все вокруг. Он закрыл глаза встал и подошел к стене, положив ладони на холодный бетон стены он замер словно прислушиваясь, затем начал стучать кулаком: короткие удары перемешивались с длинными очередями, с паузами – удары, которые гулко разносились вокруг, азбука Морзе, чуть измененная, подстроенная под реальность спасала от полного сумасшествия, от охватывающей с каждым днем агонирующей тоски, от вечно точащего мозг страха.
- Долго еще ждать? Я так устал, у меня все болит.
Через некоторое время такие же монотонные удары посыпались через стены гулким ответом:
- Держись! Они почти рядом, я слышал утром взрывы и выстрелы.
Герман затих и устало опустился на корточки. Две недели в карцере затянулись на потерявшее счет время, от холода появился хронический насморк, переходящий в кашель, мышцы застужено ломило. От постоянной темноты обострилась клаустрофобия, изучив маленькую холодную камеру Герман знал каждую щелку, каждый выступ.
Отстойная яма засорилась, камера пропиталась тошнотворным смрадом испражнений, Германа рвало, когда он начинал грызть засохший хлеб, пропитанный этим запахом, рвало когда приходилось пить собственную мочу, вода закончилась черти когда. После того как сбежала охрана, все что у него осталось это пустая канистра и семь буханок хлеба, которые пропитываясь ежесекундно смрадной вонью, засыхали превращаясь в воняющие сухари.
Герман обхватил голову и глухо замычал. Прошло сколько-то времени, совершенно не важно сколько для него, как послышались крики, звуки выстрелов, стоны и топот ног, обутых в сапоги с металлическими подковами. Мозг очнулся и начал работать, активно заполняя опустошенный разум пучками хаотичных мысле-вопросов:
- КГБ?
- СВОИ?
- СВОБОДА?
- СВОБОДА ЛИ?
- МОЖЕТ СНОВА БОЛЬ?
- ИЛИ СВОБОДА?
- ЧУЖИЕ?
- КТО?
Он встал и подойдя к двери прислонился, холодный металл немного обжег щеку и ухо,  вялая слеза скатилась по щеке, он стал вслушиваться в происходящее извне. Крики нарастали, топот ног пробегающих мимо, неразличимые окрики приказов, гулко пролетали по пустым коридорам, ударялись о стены и эхом разносились дальше.
Герман услышал как кто-то подошел к двери его камеры и гулко ударил ногой, дверь немного отпрянула назад, Герман охнул и отошел держась на ноющую скулу. Громкий крик заставил его вздрогнуть:
- Здесь.
Послышался приближающийся топот ног, какая то неразличимая, глухая ругань, возня, скрежет металла, Герман словно предчувствуя, инстинктивно прижался к стене, раздались выстрелы, замок с глухим стуком упал на пол, петли заскрипели, дверь открылась и в камеру ворвался  свежий воздух, от которого хотелось тошнить, на столько он был не привычен и свет, свет который начал медленно выедать глаза, покрывшиеся белесой пленкой от постоянной темноты. Герман закричав, упал на колени, пытаясь руками закрыть свои глаза, в проеме появилась неразличимая для него фигура, сжимающая в одной руке пистолет, в другой листок бумаги мелко исписанный корявым почерком:
- Герман Титов?
- Да, - прокричал Герман, - Уберите свет, черт побери. Уберите же свет. Мои глаза.
Фигура немного потопталась на месте:
- Взять его.
К нему подошли, натянули на глаза черный мешок, абсолютно отгородив его от света, подняли под руки с пола, громка матерясь и проклиная стоящую вонь потащили к выходу, ноги его безвольно волочились следом, мозг почувствовав свежий воздух отключился, давай телу команду получать поступающее удовольствие впитывая его сквозь слой грязи.
Тащили его долго, роняя с снова поднимая, без церемоний, сопровождая матами, криками и тычками. Сквозь пелену охватившую голову Герман изредка улавливал крики и звуки выстрелов, повсюду отдавались команды к уничтожению всего живого.
Легкий ветер приятно обдул его, срывая куски вони, его опустили на землю, он втянул носом пробивающийся через мешок запах сырой земли и улыбнулся.
Где то рядом раздался грубый голос, жутко, до боли знакомый ему:
- Заминировать все, к ****ной матери, мы уходим.

***

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

НАЧАЛЬНИКУ ОТДЕЛА 45637
***ДЕРОВУ А.Е.

ОТ НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА
ИСПОЛНЕНИЯ
ВОЛЧКОВА К.С.

ОТЧЕТ О ПРОВЕДЕННОЙ ОПЕРАЦИИ «ЖИВОТ-2845»

28.08.1991г. прибыли на место.
Пустеющие бараки как и предполагалось были не охраняемы. Строение цельное, постройки 1945 года, со следами <censored>. В камерах обнаружен псевдо-технический материал, со следами первичных и вторичных экзацрамок. Щелочный мотив <censored>
<censored>
Объект «Живот-2845» был уничтожен, документы переданы для расшифровки.
<censored>
Доставлен для осмотра и получения данных наш <censored>, ведется первичная экспертиза с использованием трипликона <censored>, планируемая дата public-допроса 29.08.1991, время <censored>.

«подпись»
«печать»
«дата»

***
2003, июнь

«Наш человек за океаном» собрал чемодан и подойдя к окну осторожно выглянул на улицу, напротив дома стояла черная машина, нелепо смотрящаяся на солнечно желтой улице, свободной от случайных прохожих. Окно чуть приоткрылось и в образовавшуюся щель просочился сизый дымок, который тут же был развеян легким ветром, окно закрылось, мимо машины проскочили дети на велосипедах, затем прошла молодая мамашка пытающаяся утихомирить своего ребенка орущего в коляске, она не надолго остановилась возле машины, нагнулась к коляске и незаметно подкинула под машину небольшой сверток, затем покатила коляску дальше громко шипя на ребенка.
«Наш человек за океаном» задвинул штору, взял со стола маленький пульт дистанционного управления, посмотрел на себя в зеркало, надел очки и подхватив чемодан вышел через черный ход. Обойдя дом он выглянул из-за угла и осмотрел улицу, необычно пустынная, безлюдно-пустая, совершенно без звуков, немая, как мертвая и солнце палящее, заливающее все теплом своим бесконечным. Он достал пульт и нажал кнопку, тут же резкий взрыв подбросил машину вверх, она перевернулась в воздухе и упала плашмя на крышу, по асфальту зазвенели выбитые стекла, откуда-то изнутри начал пробиваться черный дым.
«Наш человек за океаном» улыбнулся, подхватил чемодан и обойдя дом вышел на соседнюю улицу, поймал такси и поехал в аэропорт.
Пройдя таможенный досмотр и получив штамп в паспорт, он сдал чемодан в багаж и купив лимонада сел в зале ожидания напротив огромного окна с видом на летное поле.
«Наш человек за океаном» был счастлив, где то в глубине своей души, маленькие иголки радости покалывали его чуть тревожные нервы, вызывая новые волны томливого возбуждения окатывающие его с головы до ног, он мягко покусывал, смаковал во рту гоняя языком и осторожно глотал предвкушение от скорой встречи с родной землей. Лишь легкое беспокойство одолевало его, смогут ли встретить его в Москве и забрать этот злополучный чемодан, такой важный и такой необходимый для «тех кто должен будет встретить».

***
1991-29-08, 22:45

- Так значит, - ***деров ходил по кабинету нервно курил уже третью подряд папиросу и  бегло читал изрядно помятые листочки.
- Так значит, - он затянулся последний раз, бросил окурок на пол и раздавил его сапогом, затем выдохнул густую струю дыма в лицо сидящего перед ним человека.
Тот закашлялся и попытался отвернуться, но тут же получил хлесткий удар по спине кожаной плеткой:
- Сиди смирно, сученыш.
- Так, Титов Герман Степанович. Год рождения - 9 сентября 1935 года. Место рождения?
- Знаете же сами, - Герман сплюнул перед собой, слюна смешавшаяся с кровью потянулась и повисла на подбородке тонкой ниткой.
- Говори, - ***деров пнул его в лицо, Герман откинулся назад, из клокочущего горла вырвался стон, переходящий в глухой хрип, по подбородку потекла струйка крови:
- Говори я сказал.
Подошел солдат и окатил его водой из ведра, Герман вздрогнул и обвел плывущую в глазах комнату мутным взглядом:
- Село Верхнее Жилино, Косихинский район, Алтайский Край.
- Молодец. Раз помнишь, еще значит башка работает, значит не все еще выбили из тебя. Ну раз такой башковитый, может скажешь все таки – где?
- Не скажу, вы не те.
- Послушай, - ***деров подошел к нему вплотную и подняв его голову за подбородок посмотрел глаза, заплывшие от бесконечных ударов, тонкие щелки, в фиолетово-бордовой оправе синяков, - Герман, в твоих же интересах сказать нам где, и все, и будешь свободен, снова будешь почетным вторым космонавтом, даже орден тебе вернем за «За заслуги перед Конго», впрочем я бы поговорил на эту тему отдельно, за какие это заслуги, ну да сейчас есть важнее тема. Тебе же надоели эти нескончаемые побои, ты спать наверное хочешь, да Герман?
Герман лишь устало и обречено мотнул головой.
- Вот видишь. – ***деров отпустил его голову, которая бессильно дернувшись опустилась на грудь, - Все что тебе надо это сказать где?
- Не скажу, не скажу, не скажу – голос почти пропал и лишь еле различимый шепот вырывался вместе в бульканьем крови.
***доров достал из портсигара свежую папиросу, дунул в нее, чуть размял и закурил нервно, урывками, буквально плюясь дымом.
- На дыбу его, скажет куда денется. И яйца в тиски, - ***деров засмеялся.
Двое солдат отвязали Германа от стула и подняв подмышки непослушное тело подтащили к дыбе и водрузили на колесо, закрепив руки и ноги, третий солдат начал медленно крутить колесо раздвигая зажимы. Герман застонал и нервно дернувшись отключился, его тут же окатили водой, по телу пробежала легкая судорога и еле слышный стон вырвался из груди.
***деров склонился на ним и похлопал по щекам:
- Ты думаешь, сможешь долго терпеть такую боль? Скажи мне где и все закончится?
Тонкая щелка распухших глаз чуть заметно приоткрылась и губы безмолвно зашевелились:
- Дай ему попить, - ***деров потер руки.
Подбежал солдат намочил губку в ведре и обтерев лицо Германа выжал ее ему в рот, опухший язык вывалился изо рта и облизал разбитые губы. ***деров наклонился и почти лег на его лицо своим ухом. Герман застонал, изо рта хлынула кровяная пена, она попала в ухо Хуедерову, но тот даже не поморщился стоя в нервном ожидании, он ждал заветных слов, Герман собрал остатки сил и прошептал:
- Голова в чемодане.