Они уже здесь

В тот весенний день, когда в кустарной «копальне»  произошел обвал и засыпало трех шахтеров, все только началось. Отправившиеся спасать своих соседей Михаил Шубарь и Колян Калиткин вернулись поздно ночью. Шубарь отвел поседевшего, судорожно всхлипывающего Коляна домой, а затем, не сказав ни слова, пошел к себе домой, где и повесился…
Четыре фанерных гроба, три из которых были пусты, тихо зарыли во время очень скромных похорон. Коляна свозили в районную больницу, где спившийся врач, не долго думая, вынес ему приговор: сумеречное состояние, проще говоря – шизофрения. Спустя неделю его забрала мама, у которой он и жил последующие дни, время от времени пугая соседей своими странными выкриками.
В Золотаревке, отрезанной от мира разрухой и безразличием, вновь потянулись унылые серые дни, ничем не примечательные, если не считать странного исчезновения всех собак.
А спустя несколько дней, в канун Страстной Пятницы, среди ночи ужас пришел в дом участкового милиционера Бобрикова. Что именно произошло в стенах этого единственного прилично выглядевшего  в поселке дома, осталось неизвестным. К этому времени в Золотаревке уже не осталось достаточно храбрых мужчин, способных придти на помощь к тем, кто среди ночи просит о ней душераздирающими криками. Возможно, в своих домах людей удерживала и искренняя нелюбовь к Бобрикову, как к не самому лучшему представителю правоохранительных органов, а также к его жене, владевшей первым и единственным торговым киоском в поселке. Как бы там ни было, лишь утром испуганные соседи, собравшись вместе, вошли в разбитые двери дома Бобриковых. Там они увидели опрокинутую мебель, разбитую посуду и стекло – словом, следы борьбы, окончившейся весьма трагично, о чем свидетельствовали пятна крови на подоконнике. Самих Бобриковых – а супруги имели еще и двоих детей – или их тел обнаружено не обнаружили ни в доме, ни во дворе.
Но в траве, у старого тополя, росшего за усадьбой Бобриковых,  золотаревцы обнаружили нечто, вселившее в них немой страх. То было некое существо, раненное и издыхающее, своим видом заставившее без оглядки умчаться прочь всех – кроме троих мужчин, которые поспешили подобрать тяжелые острые камни и забить его, остановив конвульсии и странные предсмертные звуки. После этого, закопав мертвую тушу в землю, все трое нашли забвение в самогоне, необычайно быстро и молча набравшись до бесчувствия.
Смертность жителей забытого поселка не вызывала должного беспокойства властей, для которых Золотарево давно уже стало одним из неприятных чирьев на  лице области. Лечение, считали они, лишь продлит агонию подобных населенных пунктов, поэтому статистику о них даже не рассматривали, а если это и случалось, то листок с цифрами прятали подальше от посторонних глаз. Однако исчезновение работника милиции считается уже чрезвычайным происшествием. На расследование этого странного дела выделили целую команду из районного МВД. Но, допросив с некоторым пристрастием все взрослое мужское население Золотарева, следственная группа очень быстро уехала, увозя с собой двух наиболее одиозных личностей поселка с богатым уголовным прошлым. Пока что как подозреваемых, которые в отделанных кафелем следственных кабинетах быстро смогут стать обвиняемыми, если когда-нибудь будут найдены тела Бобриковых, и не найдены их настоящие похитители. А в Золотарево, для поддержания порядка и продолжения следствия (такое дело останавливать быстро было нельзя) командировали старшего лейтенанта Павла Олейникова, наделив его всеми мыслимыми полномочиями и функциями в.и.о. участкового инспектора.
Командированный на две недели, Олейников добросовестно выполнял свою работу. На это благоприятно влияли не только его молодость, но и отсутствие коллег и начальства, всегда торопящих завершить дело «к ужину» или «к концу месяца». В течении пяти дней Олейников регулярно и кратко докладывал в район о «ходе следствия», пользуясь сотовым телефоном. Последний звонок от него поступил 28 апреля. Он был возбужден и просил сменить его. Руководство, которое уже начало отмечать майские праздники, поняло это по-своему. Олейникова попросили потерпеть, а так же милостиво разрешили ему съездить на праздники домой и «расслабиться». На время праздников о нем просто забыли.
Только 11 мая, обеспокоенное отсутствием новостей из Золотарево и самого Олейникова, который так и не появлялся дома, начальство выслало в поселок патрульную машину.
Сообщение патрульных подняло на ноги все руководство района, а затем и области. В Золотарево срочно направили роту ОМОНа, следственные бригады МВД, СБУ и прокуратуры, а также специальную комиссию МЧС. Все они очень быстро начали только мешать друг другу, поэтому в оцепленном поселке оставили только МЧС, а остальных отпустили, предварительно взяв с них строжайшую подписку о неразглашении. Чтобы предотвратить распространение нежелательных слухов, в СМИ объявили о карантине в поселке, в связи со вспышкой дизентерии – как следствия потребления плохой воды. В дальнейшем было объявлено, что население Золотарево было расселено и благоустроено в городах области, т.к. поселок подтопили грунтовые воды. Сразу после этого в районе Золотарево прозвучала серия взрывов, по всей видимости подземных. Таким образом, злополучный поселок, к немалому облегчению многих, прекратил свое существование, причем – не считая взрывов – практически без шума.
В редакцию единственной из областных газет, которая серьезно заинтересовалась судьбой Золотарево и его жителей, в разгар обыденного рабочего дня вошли двое ничем не приметных молодых людей, которые быстро отыскали кабинет редактора. Тот сосредоточенно изучал какую-то ксерокопию, вертя в пальцах диктофонную микрокассету. Не сказав ни слова, молодые люди вынули из-за пазухи обрезки водопроводных труб  и молча обрушили их на голову растерявшегося редактора. Затем аккуратно собрали со стола забрызганные кровью листки ксерокопии, вынули из сжатых пальцев редактора кассету и так же тихо покинули помещение.
Если бы эти молодые люди обладали нужным любопытством и заглянули в изъятые таким способом документы, то людей, знающих о причинах исчезновения в Золотарево двух работников милиции, стало бы несколько больше – а может быть и меньше. Ведь ксерокопией было не что иное, как небольшой дневник старшего лейтенанта Олейникова, обнаруженный 12 мая в опорной комнате милиции поселка. Именно его содержание, пусть довольно туманное и обрывистое, во многом определило дальнейшую судьбу и Золотарева, и неудачливого редактора, получившего его копию бог весть каким путем.
«29 апреля. Сломался сотовый телефон, а другой связи в поселке нет. Телефонные провода давно украдены, почта и рейсовый транспорт забыли сюда дорогу. Внезапная отрезанность от внешнего мира и удручающий вид поселка сразу напомнили мне фильм «Письма мертвого человека». Решил тоже написать что-то в этом роде – потом, наверное, сожгу или оставлю на память.
Вчера ночью слышал за окном треск, но остался в доме. Если выйти одному в темноту, могут и прибить, не посмотрят что мент. Народ еще тот, днем тихий и забитый, а ночью преображается! Стыдно признаться, страшно. Одно дело, когда за спиной райотдел, и другое, когда ты тридевять земель от ближайшего патруля, в незнакомом месте. Бобриков здесь родился и вырос, и ему ни одна собака на помощь не пришла, что уж обо мне говорить! Кстати, о собаках – только сейчас обратил внимание, что в поселке их нет!»
«29 апреля – поздно вечером. Тоска. Есть телевизор, но он ловит только УТ-1. Попробую описать поселок, если получиться. Основали его, наверное, еще при царе-батюшке. Когда-то тут была шахта, потом ее закрыли, а шахтеров возили на автобусах, за 30 км, на «Красноармейскую». В 90-х началось сокращение, и все золотаревцы потеряли работу. Половина разъехались кто куда, оставшиеся стали ждать лучших времен. В процессе ожидания разворовали все до болтика. Брошенные дома разбиты, разграблены, несколько даже сожжены. Воровали у соседей, тех, кто пытался завести живность, имел большой огород. Половина мужиков – пьянь, пропились до ватников, многие уже отсидели (карикатурная рожица). Красть тут уже нечего – пропивают пособия, родительские пенсии. На весь поселок всего несколько детей. Кто еще цепляется за жизнь, придумывает разные штуки. Пробили шурфы на месте старой шахты, копали нелегально уголь (подчеркнуто). Бобриков, сволочь, знал и молчал – у него весь сарай этим углем забит! Его жена киоск открыла, разной дрянью торговала, неплохо нажились. Киоск, кстати, тоже уже разграбили – когда они успеют?
Поселкового совета давно нет, в брошенном здании мужички водку лакают. Сначала золотаревцам обещали построить тут чудо-фабрику, японскую, потом про фермерство что-то рассказывали. Какое здесь фермерство – глина да россыпи шахтной породы? Затем собирали подписи, чтобы поселку войти в состав соседнего района, мол, тот богаче, он поможет. В общем, морочили голову, пока не объявили: извините, поселок неперспективный и будет расформирован, ждите переселения. И уехали, а эти до сих пор ждут (смеющаяся рожица). Одно время собирались церковь строить. Поставили вагончик, пригласили попа. Но к религии все быстро охладели – поп только кадилом махал, да деньги брал за все, что можно и нельзя. А когда они кончились, уехал вместе с вагончиком. Сейчас один верующий остался, и тот адвентист. Сидит, книжки старушкам пересказывает.
По делу Бобрикова глухой висяк. Рассказывают какие-то небылицы. Опросы вести крайне тяжело: половина золотаревцев привычно ноют «начальник, я не при чем», половина отрешенно молчит. У всех на лицах одно – «дайте умереть спокойно»! Иногда становиться страшно – будто среди зомби каких-то находишься.
Опять кто-то ходил ночью вокруг дома. Очень странные звуки.»
«30 апреля. Еще одно ЧП! Пропала старушка, проживающая одна. Уверенности пока нет, но, по словам соседей, она всегда предупреждала их, если отлучалась надолго из поселка. Да и до ближайшей трассы километров 12, старики обычно ждут какой-нибудь попутки.
Днем снова встретил местного сумасшедшего, Колю Калиткина. Говорят, он помешался, спасая своего кума, которого завалило не так давно в шурфе. Странная история - его напарник тогда же повесился. Завести дело? А на кого, на дурачка? Калиткин схватил меня за рукав и бубнил: «они там, внизу, они придут». Бред. Жалко человека!
«1 мая. В поселке не просто ЧП – катастрофа!  Подробнее позже..»
«Вечером того же дня. Попробую по порядку. Поздно ночью, почти к утру, услышал крики. Выбежал на улицу – темнота полная, на одной лампочки, ни одно окно не горит. С фонариком поспешил на шум. Кричали из дома Маликовых, это почти полкилометра от опорного пункта. Пока я добежал, крики переросли в рыдания. Причитала пожилая Маликова, лежа на пороге дома. Моя первая мысль – ограбление. Поднял женщину, попытался расспросить, в чем дело, но у нее была истерика. Тут во двор с опаской вошли соседи (сволочи, сидели как мыши!), я не выдержал, стукнул одного. С их помощью организовал осмотр места происшествия. Все до боли осень напоминало случай с бобриковым: следы борьбы, выбитое окно. Пропал сын Маликовой, непутевый алкоголик (какой-никакой, а сын). Соседи на предложение осмотреть участок за домом перепугались, кто-то бросился наутек. Пошел осматривать сам – ничего.
Новые вопли раздались сразу с нескольких сторон, так что я просто растерялся. Побежал на ближайшие, дважды падал. И тут (нецензурное выражение) налетаю на какую-то тушу, переползающую дорогу! Мама моя! Вначале я принял ее за кабана: лоснящаяся бледная шкура, вся в пятнах грязи. Но затем фонарик осветил нечто вроде длинного толстого хвоста, а потом эта тварь повернула ко мне свою морду. Представьте себе кожистый конус, оканчивающийся коротким хоботом, их которого выглядывает отвратительный тонкий язык! Никакого намека на глаза или уши! Я инстинктивно разрядил в нее всю обойму – монстр, быстро перебирая кривыми лапами, с верещаниями ломанулся в ближайший огород.
Мы были полными идиотами, когда пропускали мимо ушей замечания золотаревцев о странном существе, которое видели в день исчезновения Бобриковых. Думаю, что людей похищают именно они! В эту ночь исчезли сразу 7 человек! Поселок замер, несколько человек бежали, люди прячутся по домам. Хуже всего, что сегодня днем несколько групп пьяных вдрызг отморозков попытались начать грабежи. Чтобы унять их, я прострелил одному ногу – в ответ кто-то пальнул в меня из двустволки. Мою «таврию» разбили, порезали колеса. Некого и не на чем отправить за помощью.»
«3 мая. Я очень сомневаюсь, кто именно здесь монстры – эти странные существа, похищающие людей, или местные жители, устроившие погром своих соседей? Вчера несколько скотов ворвались в дом Нечепоруков, которые издавна приторговывали самогоном. Хозяев избили, забрали самогон и брагу, которые тут же на месте и распили, да еще подожгли хату. Плясали вокруг огня, орали матерные частушки, потом устроили потасовку. Увидев меня, бросились врассыпную, угрожая вернуться и 2поставить на перо».
Вчера уговорил одного мальчишку на велосипеде отвести в район записку. Ничего. Впечатление, будто кроме нас никого нет на всей земле.
Собираюсь сходить к заброшенной шахте. Возможно, монстры появляются оттуда.»
«4 мая. Это ужасно! Сегодня я был в районе шахты. Возле шурфов, раскопанных местными, видны следы странных лап (или что там у этих чудовищ). Откуда они взялись? Дальше проникать опасаюсь, да и не до этого. Если в ближайшее время не придет помощь, мне это будет уже неинтересно.
Мальчишка так и не вернулся. Наверное, завтра пойду сам, пешком. Поселок вроде бы успокоился. Кто напился, кто схоронился.»
«6 мая. Вот я и попался!
Позавчера ночью снова крики. Чудовища, или люди, кто-то снова напал на жителей поселка. Уже не робея (ох, зря!) как в прошлый раз, я отправился на помощь. Чудовищ я уже не боюсь, считаю их просто необычными дикими животными. Но вот старую поговорку «бояться нужно людей» я позабыл! Не успел добежать до места происшествия, как дорогу перегородили двое, из тех, кто устроил на днях грабежи. Я предупредил их, что буду стрелять, потянулся к пистолету – и тут меня сзади грохнули по голове.
Очнулся я только сегодня. Видимо, меня еще долго били – болит все тело. Но кто-то меня подобрал, принес сюда и перевязал. Оставили на столе записку: «начальник, выздоравливай, мы сами разберемся».
О том, как они разобрались сами, я узнал, проковыляв на крылечко. Опорный пункт, где я разместился, находиться в центре поселка, перед ним небольшая площадь. Так вот, на площади лежат рядком с десяток трупов, а рядом, на старом щите написано белой краской – «грабители». Самосуд, однако! Хотя многие считают, что такой вот способ наказания преступников является проявлением самопорядка, это может привести к расправе над любым. Вспомнят старые обиды, начнут выяснять, кто из них самый главный. Нужно что-то делать. Да и трупы необходимо убрать с улицы – я подозреваю, что монстры из шахты просто питаются людьми (собаками, свиньями). Запах привлечет их. Может быть, смогу собрать людей вместе, организовать оборону…»
 Это была последняя запись в небольшом дневнике в.и.о. участкового инспектора Павла Олейникова. К ней, несомненно, следовало бы добавить и сообщение из Н-ской районной больницы о мальчике-велосипедисте, сбитом 2 мая на шоссе возле райцентра, и находившегося долгое время без сознания. Что же касается дальнейшей судьбы жителей Золотарева и старшего лейтенанта Олейникова, то о ней более чем красноречиво говорит запись радиосообщения патрульной машины, высланной в поселок 11 мая:
«… Первый, седьмая машина на связи… Мы в Золотарево. Мужики, что тут было-то (далее нецензурные выражения), махновцы, что ли побывали! Разгром полный, в домах двери-окна выбиты. И нет никого… В поселке НИ ОДНОЙ ЖИВОЙ ДУШИ»!