Фрагмент стиля для детективного романа

Иногда дни проходят чередой неслышных теней. Иногда они бегут со скоростью курьерского поезда, и только лишь почти неслышный паровозный гудок извещает из глубины времени о потерянном и пропущенном тобою. Эти дни – они проходят и проходят мимо тебя, не задевая душу и сердце. Они осторожно двигаются на мягких лапах, как молодой и чуть голодный кот на охоте.
Другие прыгают вокруг тебя расшалившимся щенком и ластятся с целью привлечь внимание хозяина. И тогда ты идешь по жизни, улыбаясь прохожим, оставляющим на тебе свои метки недоуменных взглядов. Прыгаешь через лужи, весело шарахаешься от промчавшегося на расстоянии вытянутой руки автобуса, и даришь девушкам цветы. Просто так. Знакомым и тем, кого видишь в первый раз – звенела бы мелочь в карманах хоть на одну гвоздику.
Но есть и совсем иные дни. Те, которые тащатся по твоей душе больной черепахой весом в пару тонн. Те, которые ты мечтаешь прожить во сне или в бреду. Впрочем, они часто бывают твоим бредом – иного от них ждать невозможно. В эти дни улыбки опадают осенними листьями. Душа вянет черными лепестками, словно роза, отбывшая ледяную двухчасовую каторгу зимнего вечера.
В такие дни хочется выть на людей и бить кулаками свое отражение в зеркале. Бывает, дни проходят, а ты остаешься с горьким привкусом предчувствия очередной беды в сердце.
Сегодня был именно такой день.

С утра небо было затянуто противной волной серой хмари. Хоть не смотри в окно, не ходи на улицу, и, свернувшись под одеялом, прячься от проблем.
Тяжелая лапа мрачных мыслей еще вчера взялась когтями за сердце, да так и не отпускала. Даже дышалось с трудом. Хотя нет, это он себя уже накручивает. Нда… пора вставать, а то еще немного, и хандра просто задушит его. Но выбираться из-под теплого одеяла в холодный окружающий мир…
Сергей брыкнулся ногами, откинув подальше одеяло. Он почти тут же начал мерзнуть. Балконная дверь, как всегда, была открыта. Мать не могла жить без свежего воздуха и потому дверь на балкон была открыта всегда. Даже в самую лютую зиму. Уже несколько лет, как на подоконниках стояли пустые кадки из-под цветов. Цветы погибли от холода в одну из зим. И только в двух кадках что-то цвело. Раньше выживших было больше.
Но раньше цветами занималась раньше мать, а теперь она махнула на них рукой. И потому мужчины их семьи иногда сами поливали этих двух несчастных, переживших мороз зимы и равнодушие хозяйки. Может быть, это было не равнодушие – у матери просто не было сил ими заниматься. Не раз она пыталась собраться с силами и посадить новые цветы, а у старых поменять землю в горшках. Пыталась. Один раз даже что-то получилось. В тот раз Сергей помогал ей, и она не отказалась от его помощи, как когда-то.
Они посадили два кактуса и … маленький кустик, нежный, словно…. Но все равно из этой затеи ничего не вышло. И кактусы и … не пережили первой же зимы. Больше мать не пыталась что-то сделать с цветами. Даже Сергею было чуть не по себе от той работы, что нужно было сделать, чтобы восстановить тот сад, что рос у них на широких подоконниках. Когда-то рос.
Все у них было когда-то. Давно, когда мать еще не болела так и не кашляла тяжко по утрам, будя всех. А отец не уходил на работу мрачный и озлобленный. И не возвращался часто вечером, принося с собой запах дешевой водки. К счастью, пил он все же умеренно – все ж учитель физкультуры в школе. Алкоголика в школе на этой должности держать не стали бы. Был бы он математик, или историк. На худой случай – географ. Тогда бы его багровая шея, вся в глубоких и тяжелых морщинах не светила так ярко, как в спортзале. Да и легче быть скрытым алкашом в географах. А в спортзале можно и помереть как-то по утру, с тяжелой-то головы. Долбанет давление – и привет, катите козлы. Готов учитель, радуйтесь ученики.
Потому отец, хоть и употреблял частенько, но по маленькой. Держался он, ведь когда-то был крепкий и упрямый мужик – словом мог в бараний рог согнуть.

Сергей достаточно померз, чтобы перспектива вставать уже казалась ему неизбежной. Скрипнув металлической сеткой кровати, он сел и опустил ноги на пол.