Осень в деревне

Сентябрь выдался в этом году теплый. Ночь спустилась на сибирскую деревню Кедровка. Даша Трехгрошева - гордость выпускного класса сельской восьмилетки  - при свете тусклой настольной лампы, склонившись над тетрадным листком и рассеянно грызя карандаш, сочиняла текст своего выступления перед делегацией иностранных рабочих, которая завтра прибудет в колхоз с дружественным визитом. Еще затемно, она отнесет текст на проверку парторгу. Даша сочиняла тексты и выступала перед зарубежными гостями постоянно. И ни разу еще парторг не поправил в ее тексте ни слова! Но порядок есть порядок. В гости в деревню постоянно приезжали поучиться уму-разуму разные люди со всех краев света. Конечно, Даша могла бы всякий раз выступать с одним и тем же текстом - никто и никогда ничего бы и не заметил. Но Даша так не могла! Не ради гостей, а ради себя. Всякий раз она придумывала новый текст, вставляя свежие факты из газет или теленовостей. Вот и теперь она задумалась, как бы тонко и уместно вставить в свое выступление упоминание о приближающейся годовщине - 100-летию Великого Октября. Честно говоря, последнее время Дашу начали слегка тяготить эти иностранные делегации. Столько лет ездят-ездят, учатся-учатся... А толку? Социализма у себя построить так и не могут! Еще Дашу всегда раздражает, когда малыши клянчат у иностранцев жвачки. Сколько Даша малышей одергивала! Прекратите! Где ваша национальная и классовая гордость? А толку... Месяц назад какой-то жирный немец Даше пакет жвачки протянул. Даша вежливо отказалась, но как она прожгла немца взглядом! Метра на три сразу отскочил! А малышня пошла несознательная. Какая смена нам идет? Да и взрослые тоже Дашу не радуют. Колхозники с утра пьяны. Председатель только на ее памяти пятый год обещает центральную улицу в годовщине Октября заасфальтировать. А толку? Месят грязь кирзовыми сапогами колхозники. Месят грязь и иностранные гости. Что ж тут удивляться, что они у себя строить социализм не торопятся? Даша в сердцах сломала карандаш. Гнать от себя надо такие мысли! Второпях, обломком карандаша Даша дописала текст своего выступления. Надо еще выспаться, чтобы хорошо выглядеть. Форму отгладить, да кроликов покормить. Из скотины домашней колхозникам разрешалось держать дома только кроликов. Мясо съедали по праздникам, а шкурки сдавали в колхоз. Вечнопьяный дед Афанасий шил из них шапки, которые потом дарились иностранным гостям.
Даша еще долго ворочалась и не могла уснуть. Мысли о колхозном житье не оставляли ее. Она вспомнила, как четыре года назад она, глупая девчонка, решила пешком сходить в райцентр посмотреть на городскую жизнь. Прошла верст двадцать по проселку, пока милиционер дядя Игнат ее на мотоцикле не догнал и домой не увез. Как тогда все перепугались! И дядя Игнат, и председатель. Разволновались. Любят, значит.
Потом Даша начала мечтать о том, что когда она закончит восьмилетку с отличием, ее возьмут учиться в Москву. Старая учительница рассказывала, был такой случай. Учился когда-то в сельской школе Андрюша Солин. Доказал он на контрольной по математике какую-то теорему неизвестным способом. Учительница послала тетрадку в райцентр. А потом Андрюшу в Москву забрали учиться. А после, через много лет, он в село приехал с иностранной делегацией. Едва узнали его односельчане - чистый немец стал! Про жизнь свою столичную Андрей ничего не рассказывал. Сказал только, что в Москве работает в секретном институте. Вся его жизнь засекречена! Засыпала Даша в уверенности, что тоже обязательно уедет учиться в Москву...

***

Главный менеджер филиала "Октябрьский" туристического концерна "Рашн экстрим" Боб Ельцов вошел в свой кабинет, нервно распахнув дверь мощным пинком, и устало опустился в кресло напротив своего зама Майка Горбатенко.
- Налей мне грамм сто пятьдесят неразбавленного, Майк. Спасибо. И себе тоже.
- Хау-а-ю, Боб? Случилось что? Опять борцы за права человека наехали?
- Борцов мы бороли одной левой, - хмуро проронил Ельцов, залпом осушил стакан и выдохнул, - Амбец случился! Кранты нашему брэнчу! Совет директоров принял решение о ликвидации нашего филиала. В связи с низкой доходностью. Акционеры, ясный пень, проголосуют за...
- Как же так? Затраты у нас мизерные! - оторопел Горбатенко.
- Шит, а не отмазка, Майк! Ты же знаешь девиз нашего босса Путятина - "Не бойся больших расходов, бойся маленьких доходов".
- Что с нами будет?  - запричитал Горбатенко, расплескивая виски себе на брюки - Ты же придумаешь какой-нибудь трехэтажный мат в два хода? Правда, Боб? Нас не выгонят на улицу?
- Майк, когда ты был шефом, а я пришел к тебе замом, наш колхоз подыхал. Потому, что ты осел, Майк. Я тогда сумел поднять этого доходягу за полгода. За что и занял, вполне справедливо, твое кресло. По доброте душевной, я даже взял тебя в замы. Сейчас ситуация изменилась. Наш колхоз не спасет даже чудо. Туристам давно обрыдло наше гнездышко социализма. Кардинально перепрофилировать его невозможно. А если и можно, то не с нашим контингентом. А вот деть-то наш контингент и некуда! И теперь наша с тобой судьба, Миша, зависит только от того, как мы сумеем организовать ликвидацию нашего отделения. Если мы все обставим тип-топ, боссы нас пристроят куда-нибудь на теплое местечко.
- Но ведь это хэви проблем, Боря! Колхоз-то стереть с лица земли - пара пустяков. Но вот людей куда девать? Нужна программа их реабилитации. Пособия на обучение и интеграцию в современное общество каждого колхозника. Это крутые бабки, Боб!
- Вот-вот, старик, - поддакнул Ельцов - Если мы пойдем по этой дорожке, нас выкинут на помойку!
- А если продать колхоз на корню?
- А какой дурак его купит? Точнее, сколько надо будет заплатить, чтобы кретин согласился его взять? Соображаешь?
- Где же выход? - запаниковал Горбатенко. Казалось, вот-вот по его щекам покатятся слезы, но вдруг лицо его просияло, - Знаю! Придумал! Есть для нашего контингента подходящая роль!
- Выкладывай, находчивый ты наш, - апатично отозвался начальник.
- Надо перепрофилировать колхоз в лагерь! ГУЛАГ - помнишь Солженицина в седьмом классе проходили?
- Молодец, Миша! Не ожидал от тебя такого буйства фантазии! Охреневший от сытости народ валом повалит поглядеть на измученных узников концлагеря! Только, не выйдет ни хрена...
- Это почему же? - обиженно замограл зам.
- Если мы устроим настоящий ГУЛАГ, Миша, - Ельцов сделал многозначительный акцент на слове "настоящий", - борцы за права человека нас точно зароют. А если кинем показуху, наш клиент сразу распознает фальшь по сытым и довольным мордам зэков. Наш-то колхоз держался молодцом столько лет лишь потому, что наши колхозники искренне верили, что живут в СССР. Понимаешь, Миша, если бы можно было безнаказанно устроить настоящий концлагерь, то это пришло бы мне в голову уже давно. Да и не мне одному! Не только вся Сибирь бы пестрела колючкой и вышками, но и Бухенвальд вовсю бы дымил крематорием...
- Ты, как всегда, прав, - опять упал духом Горбатенко, - И это невыносимо!
- Спокойно, психопат! - жестко оборвал приятеля шеф, - Деревню придется ликвидировать. Запасной вариант выхода из безвыходной ситуации у меня давно припасен. Слухай сюды. У меня есть в заначке парочка ядерных фугасов законсервированных. От деда покойного наследство...
- Совсем охренел! - взвизгнул Горбатенко. - Я не...
- Цыц, сука! - негромко, но очень внушительно процедил Ельцов. - Ты, конечно, осел, но не будь козлом. Нет у нас другого выхода! Налей-ка еще по сто, дринкай для успокоения нервов и слушай. Завтра с утра я отбываю в столицу. Меня в хедквотер вызывают. Я тебе оставляю подробную инструкцию. Держи конверт. Там прописано все - чего, где и как. Оденешься секретарем райкома и поедешь в колхоз с подарком. И запомни, сволочь, если обделаешься со страху и не устроишь тут маленькую Хиросиму, а удерешь в веселый китайский город-бордель Владивосток и зяляжешь там на дно в трущобах Рашн-тауна, я сам все обстряпаю! И искать тебя я не буду! Тебя, гниду, Интерпол найдет. И не рассчитывай, что в Рашн-таун китайские менты не суют нос. Ядерного террориста будут очень хорошо искать! Усек?
- Усек. Только ты в Новосибирске отсидишься, а я куда денусь, после того, как адскую машинку заведу?
- Не ссы! Махнешь сразу в русскую столицу.
- В Нижний? А на кой?
- Да не в Восточную Русь, а в Западную! В Питер поедешь на открытие филиала Диснейлэнда в Зимнем. Приглашение прислали вчера на одну персону от нашего колхоза. Я тебя впишу. Когда бабахнет, будешь уже сидеть в самолете. Будет и тебе железное алиби!
- Спасибо, Боря! Неужели выгорит? - лепетал Горбатенко, с надеждой заглядывая в льдинки глаз находчивого шефа.
- Вот-вот, - недобро усмехнулся Ельцов, - улики выгорят дотла, и хрен кто нас достанет! Мотивы, конечно, всплывут. Но без улик этими мотивами подтереться только можно. Выше нос! Давай еще по пятьдесят...
- Только вот, Боря, - замялся Горбатенко, осушив стаканчик - по графику завтра две экскурсии: из Коннектикута и Израиля...
- Тебе что, Миша, жалко этих янки и их жидовских прихвостней? – голос Ельцова, захмелевшего от выпивки и переживаний, приобрел эпический размах, - Они же, суки, нашу державу великую разрушили! Был союз нерушимый - весь мир уважал и боялся! А теперь что? Две нищие России, наша Сибирская банановая республика да сытый город-государство Москва - фабрика американских невест, биржа-банк и оплот мирового сионизма, куда русским визы вообще не дают...
- Да не жалко мне америкосов еврейских! - отмахнулся тоже изрядно окосевший Горбатенко, - Просто, ментовка копать будет втрое усерднее, если иностранцы погибнут. А вот кого мне действительно жалко, так это наших бедолаг в Кедровке. Я ведь с ними, Боря, пятнадцать лет бок о бок. Каждого колхозника знаю как облупленного. Вот, к примеру, Даша Трехгрошева. Умница, красавица...
- Заткнись, Миша! Не трави душу. Думаешь, мне их не жалко? Нас кто пожалеет? - оборвал подельника Ельцов, внезапно трезвея, - И хватит бухать! Завтра нас ждут великие дела. Давай, по домам. На горшок и спать.

***

Прочитав перед утренней иностранной делегацией составленный давеча доклад, Даша Трехгрошева отправилась домой перекусить, сбегать в школу и отдохнуть за уроками перед встречей делегации вечерней. Подпрыгивая на колдобинах, по проселку приближался УАЗик районного начальства. Даша разглядела за рулем секретаря райкома Михаила Сергеевича. За УАЗиком, надсадно мыча уставшим старым мотором, немилосердно пыля и дымя, ползла тяжелая фура. Даша такие только в кино видела. Интересно, что это такое большое Михаил Сергеевич мог в деревню привести? Даша помахала Михаилу Сергеевичу, призывая его остановиться. Секретарь райкома с детства знал Дашу, хорошо к ней относился и всегда был не прочь с ней поболтать. Михаил Сергеевич притормозил и открыл дверцу, приглашая Дашу сесть рядом. И тут только Даша заметила, что на секретаре лица нет! Никогда Даша не видела Михаила Сергеевича таким подавленным, испуганным и растерянным.
- Михаил Сергеевич! Что с вами? Что стряслось? И что вы нам привезли такое огромное?
- Подожди, Даша. Сейчас я распоряжусь и вернусь к тебе.
Секретарь вышел из машины, подозвал к себе водителя фуры, дал ему указания, куда подъехать и где припарковать фуру. Вернувшись в машину, он развернулся и поехал прочь из села.
- Михаил Сергеевич! Куда вы меня везете?
- У нас очень мало времени. Я по пути тебе все объясню, Даша.
- Михаил Сергеевич, мне еще вечернюю делегацию встречать. Разворачивайте в село и по дороге мне все объясните.
- Даша! Забудь про Кедровку. Ее больше не будет. Я тебя высажу километрах в сорока от села, а дальше дуй пехом прочь, куда ни попадя. Ты обязательно должна выкарабкаться из этого дерьма!
- Михаил Сергеевич! Вы меня пугаете! Какая угроза нависла над нашей Кедровкой? Почему я должна бежать? Да не побегу я никуда, если своих товарищей не спасу! Разворачивайте немедленно!
- Да ты такая же идиотка, как твои соплеменники, - прошипел Горбатенко, доставая из кармана «Беретту», - сгинь вместе с ними на веки вечные!
«Враг!» - обожгла Дашу внезапная догадка. В доли секунды она успела вообразить себя Зоей Космодемьянской и Любой Шевцовой. Рука нащупала в кузове УАЗика удобную рукоятку. Выпад – и Михаил Сергеевич, пронзенный насквозь вилами, плюнув кровью, свалился на руль. Машина, выскочив за обочину, остановилась, а Даша, выпрыгнув из машины, во весь опор помчалась назад в деревню.
Семь километров до деревни Даша одолела минут за двадцать. Вбежав в кабинет участкового, она выпалила: «Дядя Игнат, я убила секретаря райкома, но дело не в этом. Кедровке грозит смертельная опасность. Надо немедленно осмотреть фуру, которую пригнал сегодня Михаил Сергеевич». Дядя Игнат поглядел на запыхавшуюся Дашу, которую он знал с рожденья, и тут же ей поверил. Он не стал искать водителя фуры, который, конечно же, ничего не знал, и, к тому же, был уже вусмерть пьян. Найти фуру на задворках автобазы было делом трех минут. Откинув тент, Даша с Игнатом увидели огромную бомбу. Пройдя вдоль бомбы, Игнат услыхал мерное тиканье. Черная стрелка на циферблате свершала свой роковой круг. Стряхнув с себя роковую неумолимость этого магического тиканья, Игнат вытер рукавом вспотевший лоб и что было сил саданул по циферблату рукояткой табельного «Макарова»...
Дяде Игнату, Даше, деревне - всем повезло. Как не верить после этого в чудеса? Старинный часовой механизм, с пружинным еще заводом, сработанный на совесть более полувека назад, остановился.
Потом Игнат звонил в райком, чтобы доложить о пресечении террористического акта. Потерянные сотрудники, в отсутствии шефа и зама, так растерялись, что дали Игнату номер телефона штаб-квартиры «Русского экстрима». Президент «Рашн экстрим» Владимир Путятин, выслушав милиционера, сразу все понял. Он успокоил разбушевавшегося милиционера обещанием выслать группу спецназа. Перед Путятиным встала непростая задача расхлебать кашу, заваренную его незадачливыми подчиненными. С этой задачей он блестяще справится. К зиме Кедровка получит заветный статус резервации. После того, как аппетитные пухлые конвертики перекочуют из черного сейфа "Рашн экстрима" в карманы нескольких депутатов Сибирского парламента.

***
Происшествие в Кедровке вызвало некоторый всплеск интереса туристов к сибирской деревне, чуть было не ставшей жертвой ядерного взрыва. И хотя вопрос о статус Кедровки пока находился в стадии рассмотрения, Путятин решил выжать последние денежные капли из этого предприятия, пуская в колхоз по четыре группы туристов в день.
Расследование авантюры покойного ядерного террориста Горбатенко шло полным ходом. Даша Трехгрошева могла сыграть в этом деле не последнюю роль. Боб Ельцов не знал, что успел наболтать Майк девчонке перед смертью. Страх неведения пригнал его в Кедровку инкогнито с очередной группой иностранных туристов. Представившись следователем прокуратуры, Боб пригласил Дашу побеседовать у реки. Удар тяжелого кастета был единственным его вопросом.
Милиционер Игнат заподозрил неладное, когда не увидел Дашу на обычном ее месте в группе колхозников, встречающих хлебом-солью гостей. Игнат метнулся на поиски, но слишком поздно он увидел Боба, волокущего бездыханное тело девочки к реке! Рука потянулась к табельному «Макарову». Но в связи с расследованием происшествия, пистолет был у Игната отобран. Поэтому Бобу Ельцову пришлось умирать долго и мучительно.


________ Что? Не нравится? Дашу жалко? Мне тоже. Вот вам тогда другой вариант:


После окончательного разоблачения маньяка-террориста Горбатенко, лицо Даши замелькало с экранов и обложек. И, надо же, у нее обнаружились родственники в Москве! Фамилия редкая. Они взяли Дашу к себе жить, а потом за немалые деньги устроили ее учиться в Институт Международных Отношений - престижнейший колледж, называемый в народе Институтом Благородных Девиц. После окончания института Даша попала на стажировку в «Рашен экстрим». Умница Путинцев устроил Дашу под крылышко опытного руководителя - непотопляемого Боба Ельцова...

_________ Правда, так намного лучше? Опять что-то не так? Вам с самого начала все это не нравилось? Ну, на вас не угодить! Раз вы такие умные, придумайте сами наилучший вариант. А главное - воплотите его в жизнь! У вас, кажется, еще есть для этого немного времени...


Октябрь, 2017