Сглупил

Получилось странно.
Получилось с первого раза. Без каких-либо усилий. Без жертв. Без слез и упрашиваний. Без угроз. Без напоминаний о последствиях. Без мольбы и заламывания рук.
Получилось, иными словами, странно, слишком просто.
Андрюша кивнул и согласился. «Да, пап, - сказал, - сглупил. Больше не повторится».
Я так часто представлял себе этот день. Так стрессовал, что не смогу найти адекватных слов. Так был уверен, что все силы мира будут против меня и на его стороне. Убежден был, что когда день этот настанет, Андрюша будет уже слишком далеко, чтобы прислушиваться к старомодному и отсталому от жизни отцу.
Но нет. Кивнул и согласился.
- Да, пап. Сглупил. Больше не повторится.
Вранье я бы уловил моментально. Он мой сын. Шкет еще. Каждую интонацию я знаю наизусть. Их немного, и все надуманные – еще неотшлифованы искусственностью взрослой жизни. Все выходят пока плосковато, неубедительно, рассчитанные на его подружек (которые, кстати, врут гораздо вдохновенней и правдоподобней).
Я знаю, что он не соврал мне. Сказал, что думал. Честно признался, что ошибся и пообещал на ошибке своей научиться. Ничего страшного. Могло быть хуже.
Могло бы быть намного хуже.

* * *

Могло бы быть намного хуже.
Отец нашел «экстази». Стервец.
Зачем-то копошился в коробках от моих компьютерных игр. Утверждал, что искал какую-то свою старую допотопную игру. «Ты не помнишь, разве?» - спрашивал: «Мы с тобой вдвоем целую ночь как-то новую цивилизацию строили. Тебе лет одинадцать было. Твоя первая бессонная ночь».
Моя первая бессонная ночь, козел, была когда ты от матери ушел. Мне тогда девяти не было. Я думал, я от страха и горя умру. Всю ночь смотрел в потолок и плакал. На утро ты появился ни свет ни заря, извинялся, истериковал, заламывал руки, молил, напоминал матери о последствиях, о травме для меня. И она тебя приняла почему-то. Потаскуна старого. Фальшивую сволочь.
Отец вытащил бутылочку с таблетками из коробки из под игры, и за следующую секунду, до того, как он промолвил свое первое предсказуемое слово, у меня в голове пронеслась его испуганная заученная мысль: «Вот день и пришел»...
Дальше было до странности просто. Врать ему – проще пареной редиски (мать, кстати, гораздо чувствительней). Нужно просто говорить слова, применяя их к чему-то, во что действительно веришь.
- Да, пап, - сказал я, - сглупил. Больше не повторится.
И правда. Никогда подобное не повторится. Попасться вот так, на ровном месте. Средь бела дня. Ни за что. Никогда. Больше он колес у меня дома не найдет. Хватит. Повезло в первый раз, как новичку. И баста.
Главное, что поверил, мудило. Не моргнув. Улыбнулся так добро. Интеллигентно. Башку мне потрепал. Просто папа с картинки.
«Ладно, мужик, верю», - сказал, усмехнулся одобрительно силе своего воспитательного метода и пошел в свою комнату записывать случившееся. Да, и бутылочку забрал, гаденыш.
Но поверил.
И слава богу.
А могло бы быть и хуже. Там ведь и ствол в соседней коробке лежал.
Да, сглупил, папа. Но больше не повторится.