Памяти

посвящается Валерию Васильевичу Лобановскому

ПАМЯТИ…
Сегодня Смерть застала меня врасплох. Она тихо приблизилась и опустила свою руку на моё плечё. Я обернулась. Я знала, что увижу её - Смерть – темную зыбкую тень за спиной. Она подошла тихо, впрочем, как всегда – ведь это её работа. Она не хотела меня напугать, собственно, я испугалась не её прихода, а причины, по которой она пришла… Я поняла, почему она здесь, но всё ещё не могла поверить.
Она ничего мне не сказала, а по щекам уже катились слёзы. Я бросилась к телевизору, приказывая себе успокоиться, но слёзы катились и катились.
В оцепенении я слушала сообщение о смерти ЧЕЛОВЕКА.
ЛОБАНОВСКОГО…
Сообщение было скудным, в несколько строк, следом за ним, даже без паузы, новости о Формуле-1. Пустота внутри меня наполнилась шоком и гневом.
«Как вы можете!» - закричала я.
«Жизнь продолжается, - ответила девочка во мне. – Король умер – да здравствует король!»
Смерть вытерла мои слёзы…
(Она умеет сострадать, - да, я знаю, о чём говорю.)
И я отправилась на работу.

Мир превратился  в стеклянный шар. Я бродила внутри этого шара, постоянно натыкаясь на нелепые углы. Здесь, в шаре, одна я носила горе утраты – больше никто не знал о смерти Валерия Васильевича: из всех сотрудников только я была футбольной болельщицей. И я бродила внутри стеклянного шара, а люди были отделены от меня толстыми перегородками.

Стены моей одинокой квартиры, казалось, глумились надо мной. И только Смерть сидела рядом. Тихая, неслышная, почти невидимая. В эти бесконечные минуты она одна была моим другом.
В бокале плескался Кагор, я, как микстуру, большими глотками загоняла его внутрь. На столе горела свеча.
Лобановский… Умер Лобановский… Умер… Он больше не с нами… Лобановского больше нет… Его больше нет…
Я смотрела на огонь, зябко ёжилась и глотала вино, как снотворное… Слёз не было. Они умерли во мне ещё утром.