Сам смекнул?

          В маршруте Прохора Корнеевича этот цех был последним. Из его ворот он вылетел, словно его выплюнула урчащая утроба огромного зверя как неудобоваримый продукт.
          Присев на скамейке в беседке, служащей рабочим, и
закусочной, и доминошной, промакнул платком щёки, лоб, шею. Он так и не привык к городскому темпу жизни, не выносил грохота, гари и пыли завода.
          Передохнув, достал из папки блокнот, обложка которого была похожа на старческие руки, морщинисто-шелушащиеся. Следуя своей системе, что-то вычеркнул. Этот блокнот - его детище и достояние. Он ведёт в нём учёт с того мгновения, как устроился на работу в училище мастером производственного обучения...
          В первый же трудовой день он принёс в полупустую комнату общежития два стула, - взял в столовой училища:
          -Их там много, обойдутся, - решил он.
          Мыло из умывальника:
          -Ничего, не обеднеют, другое положат.
          Тарелку с котлетами и гарниром, накрытую другой, вилку, ложку - подарок поварихи, к которой он попал в особое расположение.
           -Спишут, как бой, - не впервой.
           Урну...
           -А зачем в учебных мастерских их четыре?
           Ведро с тряпкой - презент кладовщицы.
           И потом, каждый день Проша, как его называли за глаза и учащиеся, и коллеги, тщательно обследовав очередной объект училища или завода, составлял опись того, что имелось и могло понадобиться, сейчас или когда-нибудь. Он неутомимым ежедневным трудом обеспечивал себе беспроблемную жизнь на многие десятки "дифицитных" лет. У него всегда всё было.
           И вот ведь штука, какая! Никто его этому, вроде, и не учил.
           -Сам смекнул! - С гордостью думал он о своих способностях. А талант у него по этой части проявился недюжинный. Уносил он всё, что можно унести, а позже увозил - машину купил.
           -Оно и сподручнее...
           Вот и сегодня "взял" сгоны, переходники. Штангенциркуль, дюбелей ещё в смазке "прихватил"...
           Прохор Корнеевич любовно провёл ладонью по старому блокноту, словно стирая нечто, могущее повредить, и водворил его на место, в папку. В нём - весь путь восхождения по лестнице жизни Прошки-подпаска от стада чужих коз на хуторе, где он родился, до собственного кабинета в городском профессиональном училище с табличкой "Старший мастер". Он сложил и аккуратно свернул в пакетики из заранее приготовленных тряпиц свои трофеи. Теперь всё это нужно было вынести из завода.
           Прохор Корнеевич принципиально не произносил нынешнего названия - "акционерное общество", хотя имел "синюю бумажку". Её номинальная стоимость вызывала у него гомерический хохот. Он продолжал получать куда большие дивиденды от своей сметливости, с завидным упорством придумывая, в ответ на ухищрения чиновников, - свои. Раньше вся "дань" с завода уносилась учащимися: каждый нёс немного, как бы для училища, но всё стекалось к нему. А уж он-то решал, что, кому и куда. Теперь приходилось выносить самому, конечно же не через проходную...
           Как-то очень быстро и незаметно для трудящихся произошла необыкновенная метаморфоза, равнозначная по таинствам превращению гусеницы в бабочку, завод стал акционерным обществом. И в этой, ещё не доконца осознаваемой обыденным умом, ипостаси сократил число проходных, а в оставшихся выставил бойцов в камуфляже, отслуживших в десанте. 
           Однако, объявив в борьбу с вековой привычкой трудящихся "пользоваться" общенародной собственностью, как своей, держатели основного пакета акций вскоре поняли: десантники не в состоянии противостоять ей. И тогда родной завод ощетинился колючей проволокой по всему периметру забора и ещё несколькими её рядами высотой с метр над ним.
           Это сооружение произвело сильное впечатление. Ветераны впали в задумчивость, припоминая нечто подобное из прошлого. Одни - войну вообще, другие - лагеря, и заграничные, и наши. Изучавшие политэкономию, соотнеся практику с теорией, обнаружили необыкновыенное сходство с первоначальным накоплением капитала и сообразили, что на раздел пирога опоздали...
            И слабонервные сдались. Случались, правда, ещё прецеденты. Одна работница внесла через проходную в акционерное общество мыло "Duov", так как выданным "Хозяйственным" мыть руки не могла, по причине испорченности нравов. "Хозяйственное" же решила принести домой, матери, в память о родном предприятии.
            Факт хищения был установлен: мыло извлечено из сумочки. Похитительницу задержали на проходной, составили акт и... Да, хотели уволить... Но, так как она была из рабочей династии в четвёртом поколении, и на её защиту поднялся весь завод, пощадили. Однако премии лишили, чтоб другим неповадно было.
            Не таков Прохор Корнеевич! Когда он осознал, что обложен, как волк, и в течение недели приходил домой ни с чем, то чуть было ни занемог. Спасение он находил лишь в криминальных передачах, назначение которых, по-видимому, и состоит в том, чтобы "выпускать пар" из "разумов, кипящих возмущеним". Он был на стороне "народных мстителей", вступивших в борьбу "за передел" собственности.
            -А, - вот, вам! - Взмахивал он ребром ладони левой руки над правой, чуть выше локтя, с кистью, зажатой в кулак. Это сооружение он предназначал кому-то там, "на верху". - Так вам... - Он не скупился на выражение своих эмоций, полностью игнорируя возгласы и другие формы протеста жены, - и надо!
            А когда весь завод "гудел и сотрясался" от необыайной новости: куда-то запропастился целый состав с трубами, металлом и другими ценностями... При этом, так и не удалось найти вора... Прохор Корнеевич впервые узнал, что такое давление и как его меряют.   
            День ото дня он всё мрачнел. А однажды, под выходной ушёл в ночь из дома в неприглядном виде. Встревоженная жена смогла лишь сообразить, что на этот раз -не к любовнице.
           А Прохор Корнеевич, вооружившись необходимым инструментом, часа полтора пролежал у заводского забора в глухом переулке, но вынул-таки в нём четыре кирпича у самой земли. В результате образовалась дыра, которую он искусно замаскировал. Да особой маскировки и не требовалось. По обе стороны забора веками рос бурьян. Летом, буйно зеленеющий и цветущий, а зимой, топорщась сухостоем, удерживал опавшую листву и снег.