Желтый Шарф

Он появился в Ларискиной жизни достаточно нелепо. Он и сам был нелеп: в свои двадцать четыре выглядел на тридцать с хвостиком, вечно ходил небритый, в широком одуванчиково - желтом шарфе,  и всегда горбился. Лариска тогда очень испугалась его: поздним февральским вечером, преодолев одним прыжком три ступеньки перед дверью своего подъезда, она вскочила в лифт - и  уже закрывающуюся дверь незнакомец остановил своей ногой. Сердце Лариски ушло куда-то глубоко в пол, заплеванный и забросанный окурками, а он даже не заметил съежившуюся в уголке фигурку в синем пальто. Зазвенев ключами, вышел на четвертом. Лариска дрожащим пальцем нажала цифру «три». Вот и познакомились...

После того случая Лариска иногда встречала необычного соседа, когда гуляла во дворе с собакой. При свете дня он вовсе не казался страшным: сидел обычно в одной и той же позе, закинув ногу на ногу, на единственной во дворе скамейке. Подростки обычно взгромождались на спинку этой облезлой скамьи и потому сиденье вечно было  густо усыпано песком с их ботинок. «Желтый Шарф», как окрестила странного незнакомца Лариска, казалось не замечал этого.

Однажды она заметила его с мольбертом. Двор дышал апрелем, в махровых облаках довольно светилось солнце и Ларискина Юмочка жизнерадостно носилась по двору, помахивая волосатым хвостом. Двор был самым обычным и ничем не примечательным - что можно здесь рисовать? Деревья еще совсем прозрачные, полурастаявшие плитки льда стыдливо прикрывают чернеющую наготу земли, на отсыревших стенах домов образовались влажно-серые подтеки от сосулек. Лариска медленно обошла скамейку с художником и словно случайно, из-за спины, глянула на его творение. С мольберта на нее смотрели те самые глаза, что Лариска каждый день видела в зеркале, тот же нос и прядка волос, оброненных ветром на лоб.

-Нравится? - внезапно обернулся Желтый Шарф.
-Неплохо, но я никогда не жаждала увидеть свой портрет кисти неизвестного художника!    Да к тому же написанный без моего согласия! - возмущенно выдохнула Лариска.
-Ну это я пока неизвестный! Позвольте представиться хотя бы Вам, юная леди! Дмитрий Владимирович!- не то улыбнулся, не то усмехнулся художник.

С того дня у Лариски появился новый... Впрочем кто новый? Она и сама не знала: друг? Знакомый? Приятель? Желтый Шарф. «Димочка», как стала называть его Лариска.
В однокомнатной Димочкиной квартире, заставленной холстами и эскизами, почти не было места для мебели. Там всегда пахло краской, а под ноги Лариске то и дело попадались пастельные мелки. Раздавался неизменный хруст и... Димочка злился поначалу, ведь каждый мелок был ему бесконечно дорог, но потом привык и научился прощать. Лариска тоже привыкла и научилась легко, точно балерина, порхать по  тесному пространству без потерь для Димочкиного творчества.

Лариска полюбила эту крохотную квартиру, первое появление размытых линий на листе бумаги, яркие закаты на Димочкиных холстах... Вот только не могла она понять, способен ли Димочка любить что - то кроме своих произведений.
Ларискины друзья сначала обижались на нее, затем стали звонить все реже и постепенно просто вычеркнули девушку из своей жизни. Еще бы: на дворе стояло прекрасное, восхитительное лето, а она только отмахивалась от предложений погулять и говорила, что занята.
Лариска все свое свободное время проводила теперь с Димочкой, а свободного времени было полным-полно, потому что начались каникулы и до школы оставалось еще целых два с лишним месяца.

Лариска могла часами завороженно смотреть на то, как Димочка рисует. Нечеткие наброски как по волшебству превращались в смеющиеся или плачущие лица людей, в  лесные озера или городскую набережную... Порой Лариске казалось, что Димочка вовсе забывает про нее под наплывом творческого процесса. Она пыталась растормошить его, взять за руку , но Димочка только шутливо отмахивался и продолжал рисовать. Даже когда они были вместе, Димочка держался на расстоянии и только через полтора месяца после знакомства перестал шарахаться в сторону, когда Лариска брала его под руку.

Иногда они вдвоем выбирались за город и Димочка с натуры писал зеленый изумруд травы с размыто - желтыми кляксами одуванчиков. Иногда ходили в музей и Димочка подолгу мог рассказывать про картины Шишкина и Поленова. Однажды он подозвал ее к холсту Брюллова и сказал: «Посмотри, как на тебя похожа! Те же глаза, руки...» С картины испуганно смотрела девочка с собачкой на руках. Лариска взглянула на табличку под картиной «Портрет У.М. Смирновой» и подумала, а красивая ли эта У.М. или Димочка просто смеется? Но Димочка как всегда смотрел серьезно и задумчиво.

Так незаметно пролетело лето. Рано утром Лариска стояла у окна: первый день осени выдался пасмурным: как назло, шел дождь - такой тоскливый и серый, что хотелось остаться дома. А надо было идти в школу, в свою родную школу, которая за долгие годы так и не успела стать любимой. Первый раз в последний класс! Лариска с грустью посмотрела на радостно бегущих первоклашек с огромными букетами осенних цветов. Астры, георгины, гладиолусы... - она представила их выходящими из под кисти в Димочкиных руках.

Дождь плакал, словно небо прощалось с летом. Прохладные капли падали на умирающую листву деревьев, стекали по белой коже ствола пожелтевшей березки, находили приют на мокром асфальте. Лариска вздохнула «Пора!» Она шла по улице, нарочно медленно растягивая шаги и обходя лужи, в которых отражалось небо, перечеркнутое кругами от падающих капель. Дождь яростно бил в тугой парашют раскрытого зонта.
Откуда-то появилось раздражение на Димочку. «Все лето с ним была, а ему лишь бы рисуночки множить! Я же все время рядом, а он так привык, что и не замечает! Да я всех друзей из-за него растеряла!» - злилась Лариска.

Торжественную линейку отменили по случаю несоответствующей празднику погоды. Разочарованных первоклашек запихнули в спортзал, а старшеклассники разошлись по родным кабинетам. Сидели несколько уроков вместе, смеялись, делились впечатлениями прошедшего лета. Лариска только слушала и молчала. Что рассказывать? Про холсты и мольберт? Про то, как зачарованно нюхала запах краски на четвертом этаже своего дома? Не поймут, засмеются...

- Ларис, ты выросла так, похорошела... Где пропадала летом? - это Олежек, друг бывший...

«Бывший друг? Такие слова говорит - и БЫВШИЙ... А этот Димочка молчит как известно кто об лед и рисует! Все! Хватит!» - мелькнуло в голове у Лариски.

Домой Лариска бежала, даже не раскрывая зонта, противные капли лезли за воротник и медленно сползали по спине. Дома Лариска первым делом набрала Димочкин номер. Она звонила ему в исключительных случаях, проще было подняться и дернуть на себя тяжелую незапертую дверь. Квартира у Димочки всегда был открыта: во-первых, у него нечего было украсть, а картины его и даром никто не брал; во-вторых, замок давным-давно, еще весной, сломался...

-Привет...
-Привет, Ларис! А чего не зашла? Я пишу дождь, приходи посмотреть!

-Знаешь, Дим, мне на-до-е-ло! Я не хочу видеть, как ты рисуешь! Я плевать на это хотела! Хоть бы раз отвлекся от своих рисуночков! Хоть бы сказал, что чувствуешь?! Ты же меня не любишь! - Лариска представила, что сейчас в одной руке у Димочки вероятно очередной эскиз...

-Ларис, девочка! Любовь приходит к людям позже! Лет через двадцать я почувствую ее и нарисую...

-Через двадцать лет я старой буду и некрасивой! Не хочу столько ждать, там у тебя другая любовь будет! Слышишь? Друга-ая! - Лариска уже кричала взахлеб. Шарф Желтый! Так и просидит молча двадцать лет? А потом вообще скажет «нет любви на свете»?

-Дима, не звони мне больше и вообще про меня забудь! - Лариска яростно грохнула трубкой об телефон.

Шел дождь, серый и холодный. Осень началась в том году рано и слишком быстро вступила в свои права. Небо размазывало слезы по окнам домов...
В маленькой квартирке, пропахшей краской, тихо и почти беззвучно, плакал художник.