Черный трамвай. Сказочка

Когда девочки вышли из библиотеки, на улице было уже темно. Запоздалые прохожие торопливо двигались вдоль аллеи, едва освещаемой редко поставленными фонарями. Они свернули с тротуара, чтобы поскорей добраться до трамвайной остановки. Было прохладно, и с наступлением сумерек воздух стал настолько прозрачным, что букет созвездий в абсолютно безоблачном небе казалось, стал в несколько раз ближе.
К тому же их окружила жуткая, почти абсолютная тишина, в которой отчетливо слышался каждый шаг, и даже шум дыхания. Подруги вышли на остановку: там не было ни души. Желтое пятно одиноко стоящего фонаря едва покрывало дюжину метров, бесследно растворяясь во мраке перед чугунной оградой парка. Порывистый холодный ветер раскачивал фонарь, и пятно света заметно колебалось, делая тени от неподвижно стоящих предметов, похожими на живые. Несколько мотыльков, порхающих вокруг лампочки, придавали особый колорит этому жутковатому театру теней.
Насколько можно было разглядеть, трамваев не было видно ни справа, ни слева. Девочки стояли в центре светлого пятна, настороженно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к малейшим звукам, в надежде уловить постукивание колес приближающегося трамвая.
– Неужели авария какая случилась? – спросила Оля.
– Нет, наверное, трамвай уехал недавно, – сказала Лена – на остановке никого нет!
Наташа поежилась от холода:
– Теперь долго ждать придется!
– Ничего, – успокоила Лена, – они тут часто ходят, к тому же нам любой номер подойдет, который в нашу сторону.
Идти пешком не хотелось, потому как хотя и светилась в отдалении цветными огнями оживленная магистраль, но путь к ней лежал через тихую и безлюдную улицу, вдоль высоких каменных заборов и при полном отсутствии каких бы то ни было фонарей.
– Идет! – обрадовалась Наташа.
Из-за дальнего поворота показались лучи фар, и вскоре оттуда неторопливо выполз небольшой трамвайчик, всего в один вагон, хотя такие трамваи начали уже становиться в городе редкостью: их заменили новые двухвагонные модели. Стекла его были мутными, по-видимому, от грязи, и свет едва-едва пробивался сквозь них наружу. Когда трамвай подъехал поближе, и девочки напрасно пытались разглядеть его номер, Оля вдруг испуганно вскрикнула:
– Девочки, не садитесь в ЭТОТ трамвай, смотрите, он же весь черный!
– Ты что боишься, как маленькая, – усмехнулась Наташа, – их теперь как хотят, так и красят.
– А мама мне говорила, что если я не буду слушаться бабушку, то за мной приедет черный трамвай и увезет меня на кладбище!
– Вечно ты со своими глупыми сказками! Что нам теперь, еще целый час тут мерзнуть?
Трамвай плавно подкатил к остановке, и двери его с легким скрежетанием открылись. Девочки зашли в среднюю дверь, взбежали по трем грязным ступенькам, оглянулись по сторонам и невольно отпрянули назад. За их спинами легким щелчком захлопнулись двери трамвая, и с тихим шумом он плавно двинулся вперед. Прижавшись друг к другу, девочки полными ужаса глазами оглядывали салон трамвая. Внутри него горели, да и то вполнакала, только два плафона, кроме того, время от времени вспыхивала перегорающая люминесцентная лампа; нос резал отвратительный запах гнилых водорослей и формалина.
Пассажиров было совсем немного, оставалось даже несколько свободных мест. На заднем сидении, неловко откинувшись, восседал человеческий скелет, одетый в длинное демисезонное пальто и с большой черной шляпой на голове. На его шляпе и плечах возлежал настолько толстый слой пыли, словно его не тревожили уже лет пятьдесят. Скелет был почти полностью затянут паутиною, на которой то тут, то там виднелись трупы больших зеленых мух.
На сидении между передней и средней дверью, в которую вошли девочки, сидел длинный худощавый очкарик с большой бородавкой на левой щеке. Длинные костлявые пальцы его правой руки держали за ошейник большую черную собаку с облезлыми боками. Эта жалкая тварь была настолько тощей, что ее ребра заметно выпирали наружу. Собака хрипло дышала и беспокойно тянулась носом в сторону задней площадки трамвая. Там на полу валялась куча чего-то отвратительного, похожего на свиные потроха. Жирные белые черви шевелились в этой зловонной массе, и рой огромных мух с громким жужжанием вился вокруг.
Ближе к кабине водителя сидел высокий лысый толстяк с неприятным лицом и маленькими, колючими, похожими на крысиные, глазами. Рядом с ним сидела старуха с болезненным лицом, очень похожая на старую учительницу английского, которая полтора месяца назад умерла от рака. Остальные пассажиры имели столь же неприглядный вид, сидели молча и почти не шевелились.
Девочки прижались поближе к двери, в надежде побыстрее выскочить из этого жуткого трамвая на первой остановке. Толстяк бросил на них взгляд своих крысиных глазок, и от этого взгляда у девочек по всему телу пробежала волна холода.
– Юные дамы, – спокойным и даже немного торжественным голосом произнес он – не стойте в дверях, прошу вас, занимайте места!
Не понимая, что они делают, девочки робко прошли к сиденьям.
Черная собака настороженно повернула голову в их сторону.
– Не бойтесь, он не кусается! – очкарик с силой потянул ошейник на себя, и собака начала издавать хрипящие звуки, а из пасти у нее потянулась липкая слюна. Девочки сели спиной к окну, плотно прижавшись друг к другу, словно готовясь, что вся эта свора накинется на них. Толстяк снова заговорил, обращаясь к ним:
– Как мне нравятся такие молоденькие, красивые девочки! Как я люблю слушать их жалобные крики о помощи и видеть, как они в ужасе вскидывают маленькие ручки, когда им уже некуда бежать! А если они пытаются сопротивляться, что может сравниться с удовольствием ощутить это! – Толстяк повернулся правой щекой и показал большой свежий рубец на лбу и щеке.
– Посмотри, – шепнула Лена Наташе, скоро ли нам выходить?
Наташа поскребла рукой мутное стекло.
– Ничего не вижу, окно очень грязное снаружи!
– Ой, девочки, мы кажется проехали мимо остановки! – испуганно прошептала Оля – Трамвай все едет и едет, и не останавливается!
– Скажите пожалуйста, – обратилась Лена к старухе – куда идет этот маршрут, какая следующая остановка?
– Следующая остановка – конечная, – произнесла старуха голосом, лишенным всяческой интонации, словно она находилась в глубоком гипнотическом сне. Голос старухи, как ни странно, был также очень похож на голос учительницы английского.
– Сейчас я попрошу водителя выпустить нас, – сказала Лена, – скажу, что мы сели не на тот маршрут.
Она прошла вдоль сидений, с опаской косясь на дремлющих пассажиров. Дойдя до стекла, отделяющего кабину от салона, она заглянула внутрь. ВОДИТЕЛЯ НЕ БЫЛО !!!
* * *
Девочка посмотрела на улицу сквозь стекло кабины. Она не увидела там ни домов с горящими окнами, ни автомобилей, мчащихся по вечернему шоссе, ни пешеходов. Вагон двигался по пустынной дороге на окраине города, ведущей в сторону старого кладбища.
Только сейчас Лена поняла, что уже давно не слышит привычного стука железных колес по рельсам. Зловещий трамвай неторопливо и в полной тишине плыл над землей. Стараясь ничем не выдавать охватившего ее волнения, Лена вернулась к подругам.
– Нам нужно немедленно попытаться выбраться отсюда, и побыстрей! – сказала она шепотом.
– Почему? – спросила Наташа.
– Потом объясню! Может, через форточку?
– Нет, слишком высоко, да и форточки заело!
– Смотрите! – Оля показала на ручку стоп-крана, торчавшую около дверей. Ручка была покрыта ржавчиной и обмотана старой паутиной.
– Наверное, не сработает, – сказала Наташа.
– Все равно надо попробовать! Только бы дотянуться! – шепнула Лена Оле.
– О чем это там шепчутся наши милые крошки? – вкрадчивым голосом спросил лысый толстяк, злорадно улыбаясь, и стал что-то нащупывать у себя в кармане.
– Пора! – Лена добежала до двери, вскочила на ближайшее сиденье и дернула стоп-кран. – Не идет!
Ручка, скрипнув, двинулась на треть, и у девочки не хватило сил повернуть ее дальше.
– А вот это делать запрещено! – лысый потянулся к Лене, схватил ее за руку, и, оторвав от стоп-крана, потащил на заднюю площадку, туда, где в луже крови лежала зловонная груда потрохов.
Наташа увидела, что из кармана он вытаскивает длинный узкий нож с загнутым книзу лезвием. Она смело бросилась на лысого и, ухватив его за руку, попыталась отнять нож.
– Отпусти ее, ублюдок, маньяк проклятый! Сейчас милицию позову! Люди! Помогите кто-нибудь!
Пассажиры даже не повернулись в их сторону, словно бы ничего не происходило.
– Прочь, мразь! – лысый резким движением отбросил Наташу – Ты будешь следующая!
В это время послышался оглушительный скрежет металла: Оля, отчаянно повиснув на обеих руках на ручке стоп-крана, все-таки сумела опустить ее до конца.
Трамвай резко дернулся, и, проехав еще немногим более метра, застыл. Лысый не удержался на ногах и грохнулся на пол, ударившись головой об острый угол сиденья. Лена, освободившись от его железной руки, не теряя времени, бросилась к подругам, которые уже безуспешно колотили по входной двери, пытаясь ее открыть.
Скелет при ударе вывалился из сиденья, и его череп, сверкая двумя золотыми зубами, подкатился к ногам девочек, но даже это уже не могло их напугать.
Наташа схватила череп обеими руками и с размаху ударила им по стеклу двери. Стекло оказалось крепким, и даже не треснуло, но и череп был не менее тверд, и девочка, изо всех сил, не переставая, колотила им о стекло.
Оля вскрикнула в ужасе: лысый толстяк зашевелился и встал на ноги. На лбу его была огромная ссадина, такая, что, казалось, будто череп пробит насквозь. Густая багровая кровь заливала лицо и крупными каплями скатывалась по плащу на пол.
Обезумевший от боли и злобы, он уже было схватил Олю за горло, как вдруг черная собака, почуявшая запах свежей крови, вырвалась из рук своего очкастого хозяина и кинулась на него.
Лысый заревел, как раненый зверь, и принялся отбиваться от собаки, которая в бешенстве рвала его одежду, и глубоко вонзала в тело свои длинные клыки.
Хозяин собаки попытался было ее оттащить, но будучи сам укушен, только бегал вокруг и кричал "На место!" и "Фу!"
Неожиданно девочки услышали металлический скрип. Подняв головы, они в ужасе увидели, что ручка стоп-крана медленно, но твердо поползла вверх.
Лысый уже лежал на полу, одной рукой прикрывая шею от яростно терзающей его собаки, а другой пытаясь дотянуться до своего длинного ножа, который он потерял при ударе о сиденье, когда Оля и Лена, вместе навалившись на злополучный рычаг, с огромным усилием вернули его в прежнее положение.
Наконец лысому удалось завладеть ножом. Приподнявшись на одно колено, он поймал одной рукой за горло нападавшую собаку, приподнял ее и полоснул острым клинком по брюху. Собака пронзительно завизжала, и визг ее перешел в хрип. Горячая липкая кровь брызнула во все стороны, и капли ее попали на лица девочек, которые забыв о собственном страхе следили за происходящим боем.
Скорее инстинктивно, чем по собственной воле, собака крепко вонзила зубы в запястье лысого. Даже после того, как он нанес ей еще несколько ударов ножом, и ее окровавленные кишки стали видны сквозь ужасные раны, она не разжимала челюстей.
Перестав обращать внимание на висевшую на его руке собаку, лысый вновь обернулся в сторону девочек.
– Ну что, крошки, теперь я вам нравлюсь?
Вид его был настолько омерзителен, что Оля закрыла лицо руками. Нос и губы его были разорваны клыками, и лицо походило на сплошной кровавый фарш, посреди которого злобно горели хищные маленькие глазки.
В отчаянии Наташа бросила в лысого череп, но мгновенным движением руки, сжимающей нож, он отбросил его в сторону.
И тут, рыдая и растирая по лицу слезы, смешанные с кровью бедной собаки, Оля вспомнила, чему ее учила бабушка, и перекрестила себя и подруг.
На какое-то время девочкам показалось, будто они потеряли сознание. Когда они пришли в себя, то увидели, что стоят на обочине дороги, недалеко от кладбищенской ограды. Никаких следов трамвая не было видно, так же, как и не было видно никаких пятен крови на лицах и на руках девочек. Прохладный осенний вечер уже не казался таким темным, по дороге то и дело проезжали машины и автобусы. Оля, Лена и Наташа поспешили на ближайшую остановку, на которой толпились пассажиры и к которой, весело подмигивая желтым фонариком, подъезжал знакомый "Икарус".