Опровержение силы

Рецензия  на "Силу"  Л.У. Хамгокова

Прежде всего бросается в глаза (возможно, нарочитая) тяжеловесность и неудобочитаемость стиля. Автор избрал (очевидно, в силу своих, не сразу достцупных пониманию неискушенного читателя, причин) повествовательно - нравоучительный тон, сдобренный изрядной порцией высокомерия, неумолимым сверлом впивающимся в сознание поучаемого… В неторопливой, но размеренной поступи многочисленных повторов слышится нечто протобиблейское, нечто, достойное проистечь из уст величайших пророков прошлого, ради прихоти которых останавливалось само Солнце и ангелы сходили на землю. Приведу ради примера цитату из вступления: «Оно теперь спокойно ждало своего спасителя со спасением для самого спасителя». Могильное спокойствие героя (и автора) лишь подчеркивается нагромождениями спасителей и спасений (которые иному и - чего греха таить - мне, могут показаться лишь следствием вульгарной неаккуратности). Однако оставим поиск литературных достоинств (или недостатков - кому как угодно) на долю профессиональных литературоведов, и обратимся к качествам иного рода, которым автор явно и сам отадавл несомненное предпочтение, а именно - ценностям философского и духовного плана, заложенным в тексте.

Насколько можно извлечь из общего пафоса произведения, автор намерен был предтавить на суд человеческий не более и не менее, как новый усовершенствованный (и - увы - очередной!) апокриф - эдакое руководство по духовному развитию, если не для всех желающих, то как минимум для самого автора (а разве этого достаточно? - спросит скептик. Вполне, ответим мы! Сошлемся на Ганди, считавшего, что начинать можно только с себя). Однако при ближайшем рассмотрении апокриф оказывается в значительной мере компилятивным - причем с явными родимыми пятнами оригиналов…
Каков же «исполин духа», что представляет из себя существо, вобравшее в себя мудрость «Силы»? Вчитаемся - и перед взором из пепла философских (и не только) баталий встает, подобно фениксу, неукротимый отпрыск Ницше, эдакий юберменш - ориентированный, однако, согласно текущему состоянию научно-технического прогресса, на могущество некоего «чистого разума», благодаря коему и дух его достигает невообразимых высот… Жесткое (если не сказать - жестокое) управление страстями, а порой и полное их усекновение , способность считаться лишь с внутренним, личным моральным кодексом , холодное презрение к ветхим традиционным добродетелям толпы и самой убогости этой толпы и составляющих ее обывателей - таков выстланный твердым мрамором путь к вершинам духовного совершенства. Стоит пройти этими (как неявно подразумевается) этими ступенями к величию - и ты возвысишься над окружающими - и внутренне и внешне, покинешь бесчисленные ряды «добровольных рабов», которые в силу своей добровольности и не заслуживают иной участи. Сверкающий непостижимой чистотой своего возвышенного разума, обитает среди нас этот запредельно - совершенный демиург, пользующийся тем, что его окружает в соотвествии со своими внутренними лишенными оков устремлениями, и нам, пожалуй стоит лишь радоваться, что он пребывает настолько над обществом, что это «над» как вырождается в некое «вовне», не оставляя нам возможности соприкасаться с непереносимостью идеала.

Однако, стоит присмотреться чуть повнимательнее - и сквозь ледяную маску сверхразума проступает то язвительно-циничная ухмылка дона Хуана, то невероятная в своей простоте улыбка дзеновского монаха, а то и загадочная, объясняющая все - и никому до конца не ясная усмешка суфийского дервиша. Словно иллюзорно слабые зеленые ростки сквозь мельчайшие трещинки в будто бы несокрушимом бетоне, там и тут в стальном равнодушии проповеди пробиваются теплые искорки. Осмелимся привести здесь несколько примеров: «Считай себя тем, кем ты являешься на данный момент, и не строй иллюзий» (афоризм 54); «Начиная идти вперед, человек чаще всего делает шаги в обратном направлении» (афоримз 48); «В ворота своего духа входи таким, какой ты есть, и никогда не отряхивайся» (афоризм 22). И несравненная, достойная Сухраварди или Бэнкея фраза «Туча, нависшая над тобой, не сможет удержать тебя, если ты не привязан к ней» (афоризм 51), над смысловой многогранностью которой можно размышлять и медититровать долгие часы и дни. Замечая эти ростки, мы понимаем, что апофеоз ницшеанского холодномыслия, столь старательно выведенный автором - есть ничто иное, как хитрое дзеновское наставление, эдакое доказательство от противного, рассуждение методом reducto ad absurdum… Что лишний раз доказывается тупиковой истерикой «властелина разума» в подытоживающей афористическую часть произведения притче.

Бросив же последний небрежный взгляд на текст (в надежде найти не замеченные до поры изящные изгибы, а, быть может (кто знает?) - и случайные бриллианты), мы натыкаемся на скрытое автором в самом начале подтверждение нашего вывода:
«Незаметные корни всегда несут больше, чем заметные взору внешние органы» (афоризм 26)