Бесконечная история любви

Я сижу на трёхногой табуретке с ручкой в левой ноздре и пытаюсь думать о любви, а затем её описывать. Писать о любви человеку, не имеющему ни малейшего понятия об этом предмете едва ли можно, сказали бы те, кто хорошо меня знает. Однако вот незадача, не уверен я, что об этом вообще что-то внятное возможно сказать. Кто любил, тот знает, о чём идёт речь, скажут те, кто уже записался в мои оппоненты. Возможно. Но кто любил? И любил ли? Я когда-то не сомневался, что любил. Абсолютно был в этом уверен. А со временем пришёл к парадоксальной мысли, что это никакая и не любовь, а лишь радость собственника и привязанность. И вот уже передо мной появляется ухмыляющееся лицо оппонента и ехидно спрашивает: «Хорошо, ты говоришь, что не имеешь ни малейшего понятия о любви, а как же ты знаешь, что не любил, а? Ведь, чтобы знать, любил или нет, надо знать, была любовь или нет, другими словами, хотя бы, что такое есть любовь. Дабы знать, что чего-то нет, надобно всё же знать, как оно выглядит? А ежели ты не знаешь, так как же ты можешь говорить, что не любил? Говорить о том, чего не знаешь?» Одну секунду, мой выдуманный мною же противник! Я и не говорил, что я не имею понятия о любви. Это говорили те, кто меня хорошо знает. «Стало быть, не так уж и хорошо знают, если врут?» - гадливо улыбается оппонент. Почему врут, милостивый государь? Оппонент чешет голову:
- Но ведь… Вы не любили?
- Я? Нет!
- Другими словами, вы не имеете понятия о любви?
- Почему «другими словами»? Вы катались на теплоходе?
- Причём здесь теплоход?
- Вы катались на теплоходе?
- Да причём тут…
- Вы катались на теплоходе?
- Да! Да, катался!
- Другими словами, вы не ездили в танке?
Оппонент растерян и мне даже становится жалко его. Если я не любил, это не значит, что я не имею понятия о любви, - объясняю я на пальцах. – Если вы не обливали кошку бензином, то это не факт, что вы не имеете об этом понятия. Вы наверняка знаете, что она загорится и будет кричать. Что ей будет очень больно. Пойдём дальше, - продолжаю я. – Я не знаю, что есть любовь в реальном смысле этого слова. Но я имею об этом понятие, и даже понятия. Свои понятия. В ситуации с девушкой, которую я думал, что любил, мои понятия оказались неприменимыми к тем реалиям, в которых наши отношения развёртывались. То есть, я представлял себе любовь определённым образом, но те реалии, о которых я вам говорю и которые мы придумывали себе совместными усилиями , этот образ коверкали и ставили с ног на голову. Я не говорю, что мои понятия были правильными, но всякий видит любовь по-своему, и для каждого его видение правильное. Поэтому нет чёткого определения любви. Общечеловеческая культура бьётся всю свою жизнь над этим вопросам, даже нет, не бьётся, а представляет нам различные интерпретации этого, по всей видимости, самого захватывающего чувства. И каждый выбирает себе ту схему, которая более соответствует его природе, подобно тому, как мы выбираем себе в магазине колбасу или сыр. Одни в любви стремятся страдать, другие мучить, третьи искать, зачастую самих себя. А мы с той девушкой видели её слишком по-разному. Грубо говоря, она ждала, что любовь это будет Альфа, я ждал, что это будет Бета, а возможно в нашем случае это Гамма. Но мы эту Гамму не нашли, выпили по сто грамм и разошлись.
- А в каком случае, эта Гамма бы состоялась?
- В том случае, если бы и я, и она видели бы любовь как Гамма.
- Но если ни вы, ни она её так и не увидели, может, её и нет? Зачем выдумывать какую-то гамму, если она невозможна в вашем случае?
- Здесь вы абсолютно правы. Кроме того, что любви нет. А к Гамме просто надо стремиться и пытаться её найти. У нас найти её не получилось. И тут вы правы в том, что в нашем конкретном случае она невозможна.
- Но вы говорите, что когда-то были уверены, что любили, а потом поняли, что это не любовь. Так, быть может, вы действительно тогда любили, ибо понимали любовь в то время именно так, а не иначе, а со временем критерии ваши претерпели изменения? И вообще, если вы когда-то любили кабачковую икру, а потом её возненавидели, это не значит, что вы осознали, будто вы раньше её не любили, а это была, скажем, привязанность!
- Вы нравитесь мне всё больше и больше, мой милый оппонент! Признаться вначале я увидел в вас лишь упрямого осла. Скажу даже, что чем больше я к вам приглядывался, тем больше мне казалось, что и внешне вы напоминаете это своенравное животное. Форма ваших ушей и взгляд усиливали во мне подозрения в том, что произошли вы отнюдь не от того славного предка, о котором говорил старик Дарвин, и уж совсем ничего общего не имеет божественная история происхождения человека с этими извечно шевелящимися губами, будто всю свою жизнь вы только и делали что лениво пережёвывали солому в стойле. Не вздумайте обижаться! Умоляю вас! Это лишь первое впечатление, хотя многие и думают, что оно самое правильное… Ну, да мы то с вами им не верим? А этот запах, распространившийся по всей комнате, едва вы вошли…
- Ты опять?
- А?
Оппонент исчез. Я оглядываюсь. Возле стола стоит моя девушка и подозрительно косится на меня. – Что «опять»? – спрашиваю я. – Опять хочешь писать о любви? – она хмурится и смешно сводит брови на лбу:
- Это преступление?
- Но как ты можешь писать о любви, если ты не имеешь о ней никакого представления?
- Не имею? М-м-м… Вот незадача! Не уверен я, что об этом вообще что-то внятное возможно сказать, вот!
- Кто любил, тот знает, о чём речь.
- Возможно. Но кто любил? И любил ли?
Я вытаскиваю ручку из ноздри, засовываю её в рот и смотрю на свою девушку. – Знаешь, давай прекратим эти дебаты, а то мы придём к тому, что ты ослица. – Что? – её губы обиженно дрожат. – Как ты сказал? Я вытаскиваю ручку изо рта и чешу ею в затылке. Пахнет скандалом.