Иоанн Затворник

                Встретишь Будду, убей Будду.

                Дзенский девиз
 


             - Эта система пещер была вырыта в скале в ХIХ веке, - звучал мелодичный голос экскурсовода, - каждое ответвление ведет в келью затворника, здесь жил знаменитый Иоанн Затворник. Подробнее о нем я расскажу позже. Главная пещера ведет к месту торжественной службы во время праздников. А теперь давайте войдем в пещеру.
             Пройдя несколько шагов вместе со всеми и потеряв их из виду, я остановился.
             «Может быть людям нравиться рыть всякие пещеры, а потом бродить по ним оттого, что они произошли от кротов», - подумалось мне и я свернул в боковой ход. Еще немного в полной темноте и почувствовал холодную решетку, но замок быстро поддался, вот уже иду один по коридору, холодно, но я иду все дальше и дальше.
             Шаги за поворотом, голоса монахов, они кого-то ищут, неужели меня так быстро спохватились. Я развернулся и побежал, шаги и крики погнались за мной. Я вылетел из пещеры на свежий воздух, вре-зался в крупного пожилого монаха и упал. Меня со всех сторон обступили бородатые лица и из пещеры выскочили еще двое.
             - А-а, попался, - сказал один из них, - гляди-ка уже и переодеться успел в одежду какую-то ско-морошью. Обратно в келью его, быстро, и сторожа приставить, а то уже с начала года пятый раз сбегает, безбожник.
             Двое монахов вели меня обратно по коридору.
             - Понимаете, я к вам не имею никакого отношения, я был на экскурсии. Ладно, виноват, хотел самостоятельно побродить по пещерам, но что, из-за этого стоит за мной гоняться и теперь вести куда-то?
             - Слышь, Никодим, - испуганно сказал один монах другому, - а Ванька-то совсем с ума свихнулся. Эскуршия какая-то. Мирянам к нам вообще входить взбороняется, так что нечего тут паясничать.
             Коридор повернул вправо, мы шли очень долго и, наконец, оказались у железной двери.
             - Вот ты снова дома. Ну-ка, заходи.
             - Позовите главного! Вы у меня еще поплатитесь!
             В келье было темно, холодно и сыро. Я не мог выпрямиться во весь рост ни стоя, ни лежа. Оста-валось только сесть на холодный пол. Когда ноги и руки закоченели, я встал, но долго стоять тоже было невозможно, так как жутко болела полусогнутая спина. Через три часа мучений пришел настоятель мо-настыря.
             - Тут же невозможно находиться нормальному человеку, вы должны меня понять. Я приехал из другого города на экскурсию по древнему монастырю, меня хватают какие-то обезумевшие монахи и са-дят в эту конюшню. Что это значит?
             - Во как лукавый наискушался, - прошептал настоятель, - а какой сильный был человек, как за-гнет молитву и все сразу на колени, кто бы ни слушал, даже сам царь-батюшка помню падал, а теперь… эх.
             - Что вы там шепчете, изверги? Так мучить ни в чем не повинного человека.
             Из наигранно сожалеющего лицо настоятеля превратилось в серьезное и даже гневное.
             - Ладно Иоанн, хватит дурачиться, что случилось?
             - Я не Иоанн! – закричал я.
             - ХВАТИТ ! Перед другими ты можешь строить из себя сумасшедшего, но меня не обманешь. Те-бе же еще хуже будет, если поссоримся. Зачем ты на этот раз сбежал. 
             - Хорошо… я Иоанн и видимо Затворник, но может же быть такое, что я устал, ослабел, признаю, что вера во мне иссякла, я уже не чувствую силу молитвы. Могу я попросить свободы?
             - Понимаешь, - смягчился отец настоятель, в его голосе появились нотки настоящего сострада-ния, - если бы ты был обычным затворником, то мог бы выйти на свободу с позором, все посчитали бы, что ты поддался дьявольским искушениям, но ты – ИОАНН ЗАТВОРНИК, который сидит в заточении уже двадцать лет, на тебя ездят смотреть со всей России, сам царь-батюшка уже в третий раз нас посещает. Ты стал символом, а может быть даже талисманом нашего монастыря. А дело такое, что чем больше прихожан, тем больше и пожертвований. Я вот себе уже золотой крест купил, весь в бриллиантах, рясу новую, дом строю.
             Наступила ночь и стало еще холоднее. Из маленького окошка, через которое ничего кроме кусоч-ка неба не было видно, доносились звуки свободы: трескотня насекомых, шум деревьев, отдаленные песни в деревне… прозвонил колокол и началась вечерняя служба. Монах принес кусок черного хлеба, какую-то мутную похлебку и стакан молока. Я постоянно менял положение тела, но все равно болела спина, кончиков пальцев я уже не чувствовал. Но не смотря на все это я чего-то ждал, ждал через год, через пять, через тридцать…