Проголосуй, или протрезвеешь!

  Возле коммерческих ларьков стояла машина. Старая, битая-латанная «Копейка» канареечного цвета. Внутри курили и беседовали двое.
- Префект все сделал?
- Выйди да посмотри, я уже проверял. Все в ажуре.
- Что-то я страждущих не вижу.
- Наберись терпения. Только приехали, а ему уже клиентов подавай! Ишь!
- Во, гляди, легки на помине. По-моему, типичные хроники.
- Они, родимые. Ну, начинаем работать...
Антон Павлович, дворник, матерясь,  в десятый за день раз сгреб с Закрепленного Участка агитационные листовки, плакаты и брошюры. И когда эта канитель закончится? Одни клеят, другие срывают,  клеят свои плакаты, третьи опять срывают и так по кругу. До голосования еще неделя, а от этой клятой наглядной агитации деваться некуда. И по телевизору: «голосуй, голосуй, голосуй»... Так, вроде бы все. На сегодня хватит. Пора идти с Афоней за поллитрой и начинать досуг.
Алкоголик с полувековым стажем Афоня как раз проспался после утреннего опохмела и был вполне готов к вечернему возлиянию. Голова слегка шумела, желудок удалось успокоить двумя бутербродами с колбасой и стаканом чая. Антон Павлович пришел точно в семь, как по расписанию, и пошли они потихоньку к ларьку. Потихоньку - чтобы не упасть на скользкой дороге. Третья неделя жестокого гололеда - суровое испытание на прочность для людей, предпочитающих алкогольно-расслабленный стиль жизни!
- По решению префекта... торговля спиртными напитками... только в магазинах. - прочел вслух Антон Павлович. -  Вот дерьмо-то! В магазине она на полтора рубля дороже!
Афоня высказался по этому поводу совершенно непечатно. В этот момент их окликнул один из сидящих в стоящей рядом машине людей:
- Что, мужички, водочку не продают? А в магазине дорого? Да, дела. - он помахал поллитровкой и насмешливо поцокал языком. - Просто беда!
- И что дальше? - насупившись, спросил дворник. - Продаешь, что ли? Почем?
- А за так! На халяву! - рассмеялся человек из машины.
- С чего бы это? - спросил Антон Павлович еще более недоверчиво.
- Ну, не совсем за так, конечно. Просто очень нужно, чтобы через недельку вы пришли на выборы и проголосовали за кого надо. А мы вам за это - бутылочку. Каждый день. Ну, как?
- А за кого надо-то? Если за этого таракана со свастикой, то шли бы вы ребята да ехали, а мы в магазине отоваримся, - проявил знание политической ситуации Афоня, крепко удивив этим друга.
- Зачем за фашиста? За хорошего человека, независимого кандидата, бывшего генерала.
- А, за этого? Да, нормальный парень.
- Ну так как? Согласны?
- Согласны. - дождавшись Афониного кивка, произнес Антон Павлович, и тут же получил две бутылки «Русской».
Домой шли очень медленно, чтобы не упасть и не разбить дармовую водку. Оба молчали, предвкушая. Засели дома у Афони - в подсобке дворника было холодно, да и комфорта там ноль. Афоня расчекрыжил луковицу и порезал остатки черного хлеба и колбасы.
- Ничего, Антон, через недельку - пенсия, тогда селедочкой закусим!
- Да и мне должны получку выдать, так что и огурчики сможем себе позволить. Как тебе это, Афанасий: водку на халяву дают! И ладно бы «йогуртами» или чекушками, а то по полкило на рыло! Подозрительно мне это.
- А вот мы сейчас проверим. Если фуфло - пойдем и морды им набьем! - кровожадно раздул ноздри Афоня, разливая по маленькой - всего по полстакана. - Ну, давай?
- Давай! - оба синхронно выпили, удивленно посмотрели друг на друга. - Она!
- Она, родимая! - Афоня вытаращил глаза и запустил пятерню в засаленные редкие седые волосы. - Что ж это делается, Антон?! Богатый мужик он, этот генерал, если в состоянии поить кого хошь на халяву!
- Да уж, не бедный. - кивнул Антон Павлович, сочно хрустя луком. - Эх, ядреный лучок у тебя, Афанасий! Слезы так и брызжут!
- На овощной базе брал. Там он дешевле, кстати. А с выборами что делать? Идти и голосовать? Ты как считаешь, Антон?
- Вообще, эти выборы у меня уже давно во где сидят - дворник чиркнул себя по горлу большим пальцем. - толку от них - пшик, а дерьма много. Это я тебе как дворник говорю. И мне глубоко до такой-то матери, кто там пролезет. Но вот теперь - совсем другое дело. Приехали ребята, молодые, с понятием, водки дали и денег не взяли. «Проголосуй», -  говорят, и ничего больше не просят. И назавтра еще водку обещают. Если б я эту водку не взял, то и на выборы не пошел бы - на хрена они мне сдались. Но теперь не могу. Бутылку взял, так что, если не пойду, то гадом буду. С совестью-то у меня все нормально, Афанасий. И потому я пойду и буду голосовать за генерала.
- Я тоже пойду. Я ж не падла какая, у меня тоже совесть есть. Еще с тех, коммунистических времен осталась. Выпьем, что ли?
Они выпили еще, и еще, и еще, потом Афоня включил телевизор, и друзья до полуночи смотрели разные интересные фильмы, иногда отвлекаясь, чтобы снова выпить. О выборах в этот день больше не говорили.
На следующий день Антон Павлович, как только закончил работу, побежал за Афоней и с изумлением застал того в почти невменяемом состоянии. Путем многих ухищрений бывалый дворник вытянул из собутыльника, что тот день даром не терял, а обошел весь район, и у каждого ларька брал из машины по бутылке. Так что одиннадцать... нет, девять с половиной бутылок, прошу люббить и жжалловать. Антона Павловича возмутило такое отношение Афанасия к несомненному акту доброй воли бывшего генерала, и в этот вечер он пил в гордом одиночестве. И в следующий тоже. На четвертый день его упрямство чуть было не спасовало, но дворник сурово сказал себе: «Спокойно, Антон. Принципы - вот что отличает человека от обезьяны, а тебя от этого пройдохи Афанасия». И остался непреклонен до воскресенья. Афоня же вообще не просыхал всю неделю. Бродячий кот Ужас, вскормленный собакой, потеряв ежедневный харч от Афониных щедрот, снова прибился к дворнику, где  был с радостью принят.
Операция «Проголосуй, или протрезвеешь!» показала, что в Москве вообще, и на Закрепленном Участке в частности, живет гораздо больше любителей выпить, чем предполагалось. Поэтому реальные расходы от запланированных отличались едва ли не на порядок. В день выборов господа алкоголики все, как один, стройными рядами явились выполнять свой гражданский долг. И когда из стен полезли странные прозрачные фигуры, шепчущие, вздыхающие, стенающие и даже завывающие, члены избирательной комиссии поначалу подумали, что алкаши притащили с собой белую горячку. Алкаши тоже так подумали, один из них после этого даже бросил пить на целую неделю. Но все они ошибались: это были самые обыкновенные привидения.