Лодочка

                святочная история
Вечерняя служба затянулась, так иногда бывает по субботам перед вос-кресным Причастием: собирается длинная очередь на исповедь. Видимо, за не-делю у всех грехи накапливаются. Из-за этих грешников Вере Митрофановне приходится возвращаться домой по темноте. Это не страшно: Бог защитит. По-сле вечерни даже приятно ощущать тревогу темноты, которая борется с умиро-творением и покоем. И никогда не побеждает. Но сегодня было по-другому.
* * *
"Щедрик, ведрик!
Дайте вареник,
Грудочку кашки,
Кильце колбаски!" - громко пели девушки.
- Это же колядка. Ее на Рождество петь надо.
- Не колядка, а щедровка. И не на Рождество, а на Новый Год.
- А нам вообще все равно. Хотя мы бы с удовольствием съели колба-ски.
* * *
…Сегодня ноги не шли, а напряженно прокрадывались, стараясь не то-пать. Сердце стучало тихо-тихо, как будто хотело затихнуть совсем. Хотелось обернуться и посмотреть - нет ли кого за спиной. Даже верное средство от стра-ха - воображаемая беседа с Кьеркегором - не помогало.
* * *
- Гадать идите в сарай. Нечего нам здесь духов разводить.
- Ой, мама, ну ты как скажешь.
- А что, я знаю случай. Помнишь Степановну с Ульяновской? Вдова которая? Она мужа своего вызывала, а свечка на бумагу с буквами упала, бумага загорелась. Пришлось свечку потушить. Степановна перепугалась и свет включила, а дух остался.
  * * *
… Кьеркегор правильный: хоть и философ, а в Бога верил. Страх и тре-пет. И перед жизнью, и перед Господом. Человек одинок, если в нем нет бога. А в Вере Митрофановне он есть, поэтому она сейчас идет как бы одна, никто не видит, что с ней Бог. "Господи, спаси и сохрани".
* * *
В сарай принесли таз с водой, свечки, скорлупки от орехов и другие не-обходимые для гадания предметы. Сняли нательные крестики, подожгли свечи. Запахло парафином. Стали подписывать бумажки.
- Давайте на всякий случай не на себя гадать, а на соседей.
- Разве так можно? Ничего не получится.
- Ну мы же все равно просто так, понарошку.
Развесили бумажные полоски по краям тазика, пустили скорлупку-лодочку.
- Смотрите! Плывет!
- Кто там?
- Вера Митрофановна.
- Ой, девочки, дальше плывет! Что там?
Оказалось, "уход". Это они специально написали - "смерть" было бы слишком жутко. Девчонки примолкли, стали переглядываться. Не сговариваясь, поснимали бумажки, задули свечки и побежали в дом.
* * *
… "Мне не страшно, мне не страшно. А вот Ницше, конечно, гений, но злой. Его, наверное, даже в Индекс внесли. Я бы внесла… Не страшно, мне не страшно…"
… "А девчонки, поди, гадают. А в прорубь на Крещение не полезут. Хо-лодно. И все равно у нас негде прорубь сделать…"
Мысли, несвязные, отрывочные, растекались и ползали, стараясь быть приятными, стараясь выгнать страх и довести Веру Митрофановну до дома.
Вдруг откуда-то с дерева что-то упало. Припозднившаяся прихожанка вздрогнула, обернулась - никого. Прибавила шаг и неожиданно столкнулась с человеком.
* * *
- Думаете, сбудется?
- Не сбудется. Давайте лучше спать ложиться. А то мама ругаться бу-дет.
* * *
- Меня вас встречать послали.
- Кто? - испуганно удивилась женщина. Любой бы удивился: родст-венников у нее не было - сирота.
- Он, Кьеркегор.
"Галлюцинации от страха начались. Господи, спаси и сохрани!"
- Я - чудо. Специально для вас. Я знаю вашу заветную мечту.
- Увидеть Бога?
- Разве вы не знаете? Бог умер.
* * *
- Девочки, просыпайтесь. Представляете, Вера Митрофановна умерла. Инфаркт, говорят.