Золотой Умка, или Тропа Алекса. Часть 1 Гл. 32-48

33
Понемногу Алекс втянулся в работу над «романом». Он достаточно трезво оценивал свои литературные способности и рассматривал «Золотого Умку» просто как своеобразный дневник.
«Более-менее правдоподобное жизнеописание одной идеи» - так написал он на своей тетрадке, на обложке которой вились змеями листья травы. В центре порхала бабочка. «Это, наверное, сама идея», - с грустью думал Алекс, - она же «Квази Уно Фантазия. Только не «Уно», а «Умо»... Свихнешься с этими дублями. И почему нельзя писать просто, без этих выкрутасов? Пиши, что видишь, - и дело с концом...»
Преимущество дневника заключается в том, что особенно придумывать ничего не надо. Пришлось, правда, поменять в соответствии с правилами традиционной гроссийской беллетристики имена и названия. Теперь их творение вполне могло рассчитывать на то, что со временем «войдет в анналы», как любил говаривать Рач. Статус «дубленочников», как в просторечии назывались литераторы-прозаики, позволял в отличии от «сермяг» - чернорабочих пера: журналистов, публицистов и прочей братии - надеяться на это, сомнительное, с точки зрения Алекса, событие.
Рач не расставался со специальным «Справочником дублера», в котором были собраны все мыслимые и немыслимые географических названия, исторические персонажи и даты, чаще всего в мировой литературе. Незыблемость дубль-принципа была для него святой. Предложения Алекса игнорировать этот краеугольный камень, повергали в ужас и делали Спиро в его глазах еретиком, подлежащим немедленному колесованию, повешению и сожжению на медленном огне. «Никогда Майкл Рач не опустится до сермяжной правды жизни!» - и пафос в его голосе заставлял Алекса скрежетать зубами.
Майкл был любителем забегов на короткие дистанции, и его главки большим объемом не отличались. «Дыхалка не та, - жаловался Рач, - но это даже лучше: у детектива должен быть динамизм, а то ты разведешь философию». Его герой, Михаил Грачев, журналист, занимался расследованием какой-то жгучей тайны, связанной с сокровищами умок - древнего пранарода, вытесненного с мерканского континента еще во времена Танталтиды враждебными племенами. Там были замешаны и мерсы, получившие традиционное название марсиан, скачки во времени и пространстве и вообще сорок бочек арестантов. Алекс довольствовался немудреным описанием своего ханадырского житья-бытья и считал, что идея «Полярного Трека» вполне безумна, чтобы быть гениальной и не нуждается в подобных наворотах. Благо пути их героев мало соприкасались, поэтому поводов для конфликтов не было.
После отъезда Майкла, Алекс приуныл: писать одному было скучно, да и «Справочник» был единственный. На Эндрю надежда была плохая, во всяком случае сейчас: почта почти не работала. Выход подсказали «умки». Игра. То, чему они готовы были отдавать все свое свободное время. И появилась прекрасная возможность осуществить на практике давнишнюю идею Алекса: похерить осточертевший дубль-принцип и уже на воле резвиться как заблагорассудится.
«Публиковать эту галиматью никто не будет, а вот в виде литературной игры, размещенной в компьютерной сети, думаю, ее существование возможно».
Алекс краем уха слышал, что народ в Сети чем-то подобным балуется. Не имея возможности выхода в Инфернет, Спиро рассудил, что пока можно ограничиться тем кругом, который есть, - юнжуры участием в конкурсе на лучший фантастический рассказ доказали свою состоятельность, как начинающие литераторы. А большего Алексу и не требовалось. «Слава Богу, они снобизмом не заражены - «сермяга» так «сермяга». За основу пусть берут героев любимых книг, если не под силу выстроить свою сюжетную линию. Мне вполне по душе аналогия с «Золотым теленком». Опять же пропаганда чтения полезных и умных книжек. Очень педагогичная идея».
Решив, что ему самому не помешало бы освежить в памяти некоторые подробности деяния Остапа и его братии, Алекс записался в библиотеку. Кроме знаменитой дилогии, он взял «Братьев Карамазовых», к которым также питал особые чувства.

34
«Не слишком ли много совпадений?» - с какой-то тревогой думал Алекс, сидя за монитором компьютера и конструируя заставку к передаче «Меридиан-180». Именно так предложил назвать Ади Душ регулярную телепередачу детской студии «Умка», выходившую два раза в месяц.
Начать с того, что эмблемой студии стал симпатичный белый медвежонок в бабочке, с микрофоном. Ее эскиз нарисовала художник Дворца Хельга Кач. Правда, капризный Душ долго кочевряжился, пытаясь предложить иной вариант. Но главное было в другом - эмблемой Ассоциации тоже был белый медведь, в шутку стилизованный Спиро под знаменитый рисунок Лео Нарда «Пропорции человека».
Алекс никому в Ханадыре не рассказывал об Ассоциации и никто не предполагал, что он - именно тот человек, который несколько лет тому назад побратал около четырехсот городов, расположенных на злосчастном Полярном Круге. Ади, не подозревая, попал в «яблочко», найдя такое название - с некоторых пор этот меридиан стал объектом пристального внимания Спиро. Предыстория была такова.
Уникальность расположения Эгвекитауна заключалась еще и в том, что именно здесь находилась единственная точка на суше, где с Полярным Кругом пересекался стовосьмидесятый, он же нулевой, меридиан. Еще в пору создания Ассоциации «Полярный Трек» Спиро колебался между выбором направления пути, но, учитывая специфику, предпочтение было отдано Северному полушарию. Сделай он свой выбор иным, может быть, все было бы по-другому и дорожки мерсиан и Алекса не перехлестнулись. Но было поздно, теперь дело касалось принципа. Сказавший «А» должен говорить и «Б». Отступать было немыслимо: ведь хоть и небольшую, но волну он создал.
Полярный Круг пересекал восемь стран, и он, по замыслу Алекса, должен был явиться тем стержнем, на который бы, как на шампур, нанизывались населенные пункты, на нем находящиеся. Правда, на самой линии их было не так уж много, и встал вопрос - какой ширины забрасывать невод. Выход подсказала карта Грелкандии: отмерив от тонкого пунктира расстояние до ближайшего городка и умножив надвое, Спиро понял, что получается дуга в один градус, что соответствовало примерно 111 киломилям. Отныне все, что попадало в пространство между 66 и 67 параллелью, автоматически включалось в его проект. Попало немало: около четырехсот городов, поселков, деревень, по большей части в совершенной глухомани. Больше года ушло на то, чтобы составить полный список. Блюдо было готово. Далее начался процесс братания. Не мудрствуя лукаво, Алекс нарезал бумаги и наделал два комплекта порядковых номеров. Сложил в две кучи и наугад все их повытаскивал. Дело было сделано. Великий процесс всеобщего объединения начался. Ничего не подозревающие жители этих городов преспокойно ходили себе на работу, пили, ели, спали, развлекались каждый на свой манер, а Спиро вместе со своими сподвижниками, мало чего понявшими из его не очень вразумительного объяснения зачем все это нужно, предвкушали нечто необыкновенное. Теперь жителям полукружья надо было сообщить эту радостную новость. И ТУТ ПРОИЗОШЕЛ ГЛОБАЛЬНЫЙ СДВИГ.
У Спиро своя крыша чуть не съехала - еще бы, казалось, что вот-вот осчастливленные жители Полукружья бросятся к внезапно обнаружившимся многочисленным братьям в объятия и - на тебе!.. Некоторых, правда, они успели оповестить, и какое-то количество несостоявшихся побратимов откликнулось на призыв. Но время было упущено. Среди ассоциативников началось брожение, разброд и шатание. Тогда Спиро объявил себя вольным треккером и ушел в подполье. Надеяться было не на кого, и начинать все нужно было с нуля.
«Этот стовосьмидесятый, он же нулевой, как искушение тебе - отступись, смени дорожку. Ну нет, буду идти до конца!» - с досадой подумал Алекс.
Работа не клеилась, программа глючила и изображение дергалось на экране.
Плюнув, он спустился на первый этаж к плотнику, договориться, чтобы он изготовил рамку для картины: приближался день рождения Джу Мурка и он был приглашен в гости. Проходя по подвальному помещению, заполненному механизмами очистки и подогрева бассейна Дворца, он заметил человека в спецовке. Лицо ему показалось знакомым, но только у себя дома он наконец вспомнил, где его видел. Это был давешний речной пират из местных жителей.

35
- Послушайте, Бендер, вы живы?!
- Что тут удивительного? Я ведь вечный.
- Жид?
- Жид не жид, какая разница. Такие персонажи не умирают. Надо же, Остап Бендер - персонаж! Кто мог подумать. Я всегда считал, что у меня один папаша - турецкий подданный, а, оказывается, их трое. Кто еще, надеюсь, объяснять не надо. Да-а, поизмывались они надо мной. Но ничего, я вырвался из их лап. Правда, в тридцать седьмом году попал под «Считалочку Ласта». С другой стороны, возможно, это спасло мне жизнь. Вплоть до сорок седьмого года мотало по всему Северу. Вы ведь, насколько я знаю, изучали архив ЧумЛАГа для своей брошюры об Эгвекитауне? Так вот, если бы вас заинтересовал не сорок шестой, а сорок седьмой год...
- Не может быть!
- Может, может. Сами убедитесь при случае. А потом мне удалось бежать в Мерканию в сорок девятом году.
- Фантастика!
- Не больше, чем ваш проект.
- Мой проект?
- Да, я слежу за вами уже три года. Не спрашивайте почему и каким образом.
- Надеюсь, не для того, чтобы вручить мне пухлую папку с тесемочками? Взять с меня нечего.
- А вы интересный юноша. Короче, ваш проект мне понравился. Хотите, буду спонсором?
- Если...
- Без всяких если. Парадом командовать буду я. Ну, гигант мысли, соглашайтесь!..
- Нет, Остап Ибрагимович.
- Как? Впервые вижу человека, которому не нужны деньги. Если вы думаете, что это будет для меня обременительно, то не беспокойтесь. Денег у меня - куры не клюют.
- Тарелочка?
- Она самая. И не иронизируйте, пожалуйста. Такого шанса у вас больше никогда не будет. Ну, решайтесь. Сколько вам надо? Причем рублларов, а не долблей. Миллион, два? Для счастья?..
- Товарищ Бендер, спасибо за предложение, но я вполне счастлив.
- И это вы называете счастьем? Что вы сегодня ели? Молчите? А во что одеты? А живете где? Разве это можно назвать жизнью. Деньги дают жизнь, это аксиома. Причем жизнь настоящую.
- В белых штанах?
- Ваша манера перебивать начинает меня утомлять, юноша. Вы мне напоминаете Шуру Балаганова. Или Адама Казимировича, который был счастлив от новой помпы для «Антилопы-Гну».
- Топливного насоса.
- Ах да, верно. Или нет, я вспомнил. Вы из категории тех непробиваемо веселых ребят в вагоне, помните? Можно подумать, я их купить хотел. Посмотреть бы на них сейчас, стали бы воротить нос от блеска презренного металла.
- Они были молоды и верили.
- В мираж?
- Пусть так, но верили и были счастливы. Во что верите вы, командор?
- Вопросы веры оставьте для отцов федоров или кто там у вас? Пастор Ади Душ? Забавное сочетание. Поп с видеокамерой. Я смеялся...
- Я ничего не придумал, это правда.
- Милый Алекс, а вам не кажется, что вы идете по моим следам, повторяете мой путь?
- Вы ревнуете?
- Возможно, возможно... Но идете вы как-то коряво, нет изящества, шика, шарма. Прете, как танк, извините. Учтите, история повторяется дважды...
- Фарс уже был...
Остап рассмеялся.
- Неплохо. У меня сегодня хорошее настроение. И рогатку дома забыл.
- Можно вопрос, Остап Ибрагимович?
- Валяйте.
- Какие творческие планы?
- Все-таки сидит в вас жилка газетчика. Ну, что сказать? Есть кое-какие мысли, но это не для широких масс. Хочу на Мерс, но есть проблемы. Туда могут попасть исключительно мерканцы. Что-то там не то... Это мне напоминает авантюру более масштабную, чем.. э...
- Междупланетный турнир?
- Вы сообразительны. Или, например,  «Полярный Трек».
- Это не авантюра.
- Разве? Жаль, а могла бы быть. Короче, мы отвлеклись. Мерсиане очень тщательно подходят к процедуре выдачи виз. Для гроссиян - полный запрет, пусть даже в третьем поколении. Задумайтесь над этим, охотник за мерсианскими тарелками. Или марсонскими... Я уже запутался, нагородили вы в своем «Умке»...
Остап закурил.
- Практически все более-менее значительные люди в политике и бизнесе побывали в Едесе. Эффект примерно такой же, какой был при посещении гроссиянами Меркании в эпоху железного занавеса. Они после Едеса ничего своего видеть не могут. Просто больными становятся. Говорят, мерсы построили светлое будущее. Это вам ничего не напоминает? И этот всплеск активности колунистов в Меркании... Как говорила подруга детства моего школьного товарища: «И на старуху бывает проруха». Чует мое сердце, не за горами какая-нибудь пакость.
- Например?
- Например, победа колунистов на очередных выборах. У них... там... Что скажете? А? Вполне возможно и все пристойно, демократично. Придет какой-нибудь, вроде Додика Гнилтера как в Гурмании в тридцать третьем. И тогда никакой Запад нам всем не поможет. Говорят, - тут он понизил голос, - сам Клим Клинов вступил в партию колунистов. Тайно.
- Придется вам, Остап Ибрагимович, создавать новый «Союз Меча и Орала».
- Типун вам на язык, предводитель умок!
- Не переживайте, командор. Все умки - братья!
- Вроде детей лейтенанта Шмидта? Ну, ладно, мне пора. Я знал, что вы не возьмете денег, но если что - вот мой адрес в Инфернете. Оревуар!

36
Алекс разлепил глаза и с усилием поднялся. Голова трещала. Взглянув на часы, он понял, что опаздывает на совещание. Совещание! Все что угодно можно было пропустить во Дворце, но только не совещание. Спиро стал лихорадочно собираться. Вдруг он остановился, как вкопанный.
Сон. Ему приснился сон, и в нем было нечто такое, чего никак нельзя забыть. Что-то чрезвычайно важное. Он зажмурился и попытался сосредоточиться. Чья-то фигура, голос знакомый... Вот сейчас, еще немного.
Он замычал и, сжав руками голову, плюхнулся на стул, мучительно вспоминая подробности ночного визита. Это был гость и был разговор. Взгляд упал на книгу в потрепанном переплете.
«Бендер! Черт возьми! Это был Бендер! Он жив и возможна встреча с ним! Но ведь это же бред, бред! Мыслимо ли это?.. Вспоминай же, болван!..»
Алекс треснул себя по лбу.
«Доказательство может быть в Эгвекитауне. Он был в ЧумЛАГе! Я всегда подозревал, что так оно и было! Отсюда и «Рио», и все остальное. Надо немедленно лететь в Эгвекитаун, ведь это сенсация! Стоп, стоп... Осади назад! Какой лететь, тебе сейчас во Дворец лететь надо. Что было еще? Очень важное. О мерсах, о Проекте, о деньгах... Потом, все потом... Адрес! Он же мне дал адрес электронной почты! Что же там было? Имя, его имя?..»
Застегиваясь на ходу, Алекс вылетел из подъезда и галопом помчался по улице.
Совещание проходило в одном из кабинетов Дворца. Человек двенадцать педагогов и руководителей кружков сидели за столами и внимали наставлениям директора по поводу предстоящего заключительного сбора. Получив укоризненный взгляд и пробормотав извинения, Спиро уселся под стендом с вязаными ковриками. Слушая фрау Ленц, он рассеяно рисовал в тетради геометрические фигуры.
После совещания Алекс занялся текущими делами. Передача должна была выйти через два дня, а, как всегда, почти ничего не готово: Сид и Бур закопались в новую игрушку.
Дверь приоткрылась, и в студию заглянула секретарь Дворца Ева Фрод.
- К вам тут из полиции.
- Откуда?
- Из полиции, - испуганно ответила Ева.
«Этого еще не доставало», - подумал Алекс, пытаясь вспомнить, за какие такие прегрешения его могли бы забрать в кутузку.
Тут дверь растворилась еще шире, и в кабинет вошел молодой человек в форме налоговой полиции. Произошла краткая беседа, закончившаяся вручением предписания в кратчайший срок сдать налоговую декларацию. Сдавать надо было по месту прописки, то есть в Эгвекитауне. Спиро почесал переносицу: «Еще один довод в пользу немедленного отбытия в Залив».
Уже довольно поздно Алекс сидел за своим рабочим местом и просматривал заготовки рисунков. Компьютер был опутан проводами, соединявшими его с видеомагнитофоном, телевизором и микшерским пультом. Чтобы все было под рукой, Спиро пришлось огородить угол и смастерить высокую стойку, загораживающую его от входа. Если бы кто-то вошел в класс, он бы увидел пустое помещение, залитое светом дневных ламп, ряды столов с мерцающими экранами компьютеров, разбросанные листы бумаги. Последняя группа учащихся закончила занятия не больше десяти минут назад. За окном быстро темнело.
Скрипнула дверь.
Кто-то вошел в кабинет и остановился. Шаги были легкими и, как показалось Спиро, крадущимися. Он уже было хотел окликнуть вошедшего, но что-то остановило его. Вошедший стоял, не двигаясь. Слышалось его немного свистящее дыхание.
Ощущение скрытой опасности охватило Алекса. Замерев, он пытался разглядеть в узкую щель между коробкой телевизора и стойкой хоть что-нибудь. Ему показалось, что неизвестный одет в какую-то меховую одежду.
Постояв еще несколько секунд, таинственный визитер бесшумно вышел из кабинета.
То, что он узнал на следующий день, поразило Алекса. В подсобном помещении было найдено бесчувственное тело разнорабочего. Того самого, в ком Алекс накануне узнал речного пирата. Сбылось зловещее предсказание Серджио Роста о мести шаманов, но не полностью: преступивший законы рода был жив и в состоянии комы, с раскроенным черепом поступил в городскую больницу.
Это произошло примерно в то же самое время, когда в кабинет к Спиро наведался некто неизвестный. Рядом с залитым кровью пиратом было найдено древнее ритуальное орудие чумок - томолоб.
У Алекса мурашки побежали по коже, когда он представил, что могло бы произойти с ним, ведь косвенно он тоже был связан с памятным случаем.
«Надо ехать, тучи сгущаются. С налоговой полицией шутки плохи. Да и с Бендером надо разобраться. Чем черт не шутит, вдруг правда?».

37
Утром Алекс был разбужен страшным грохотом. Подскочив от неожиданности с раскладушки, он вначале даже не понял природу этого шума, но потом догадался - стучали в дверь. Наскоро натянув брюки, он кинулся в коридор. На пороге стоял, подбоченясь, Джу Мурк в кепочке и надувной куртке с надписью «Хохляска навсегда».
- Ты чего?
Увидев недоумевающее лицо Алекса, Джу сделал невинное выражение лица и произнес:
- Таки здесь проживает Алекс Спиро?
- Здесь, здесь. Ты чего грохочешь?
- Разве? Таки она же у тебя двойная - не достучишься...
Отряхнув капли дождя, Мурк вошел внутрь.
- Таки, таки... Совсем спятил, полдома на ноги поднял...
- Не надо, - Мурк выставил вперед ладонь. - Что значит «спятил»? Мне эта формулировка не нравится.
- Ну, хорошо, двинулся, сбрендил, охренел, наконец! Но сделай милость, не барабань так больше...
- Ты один? - Джу покосился в комнату.
- Нет, нас двое.
- Да? Вот как интересно, - Мурк оживился и сунул голову в дверь, ведущую в зал.
- А где она?
- Кто?
- Ты же сказал, что нас двое.
- А что нас трое, что ли? И давай, кончай эту бодягу. Что случилось?
- В Мозгву уезжаю, дело есть.
Они прошли на кухню.
Джу Мурк был одним из немногочисленных знакомых Алекса в Ханадыре, с кем он время от времени виделся, а иногда просто заходил в гости. Тем более, что тот со своей семьей жил неподалеку. Когда-то, в бытность своего эгвекитаунского жития, Алекс столкнулся с телевизионщиками Ханадыря. Среди них был Мурк, он готовил серию телерепортажей о жизни провинции. Кто-то навел его на Ассоциацию «Полярный Трек», как на пример возникновения новых форм общественной инициативы. Ввалившись в мастерскую Спиро с аппаратами и осветительными приборами, он долго пытал Алекса и случайно подвернувшихся сподвижников, что за штука такая треккерство и с чем ее едят. Попутно выяснилось, что они знакомы по давнему и единственному вояжу Спиро в столицу Чумландии, во время которого Алекса занесло на телевидение и он в составе группы начинающих литераторов общался с корифеем чумландской литературы Ури Тырхом - делал зарисовки.
Щурясь от света ламп, Алекс в двух словах попытался объяснить суть движения. Поняв, что получается скучно и банально, он предложил съездить на Полярный Круг. На вопрос зачем, он отделался туманной фразой о мистической связи с местностью, по которой пролегла незримая линия. Пока телевизионщики искали машину, он быстро смастерил дорожный знак «Стоп», нашел невесть откуда взявшийся рулончик с автобусными билетами.
Шутка удалась на славу. В кадре по заснеженной дороге двигался автомобиль. Вот он подъезжает к арке Полярного Круга, и из приземистого строения выходит человек в тулупе. В руках у него на коротком древке знак «Стоп». На шее болтается рулончик. Водитель, вылезший из кабины, протягивает деньги, взамен получает длинную ленту автобусных билетов. Все в порядке, плата за пересечение Полярного Круга внесена. Человек в тулупе с чувством исполненного долга возвращается обратно. Затем следовало короткое интервью с шофером, в котором тот деловито объясняет дотошному корреспонденту, что Полярный Круг нуждается в надлежащем уходе и поэтому никого не удивляет взимание небольшой платы за его пересечение. Вся бригада телевизионщиков полегла от смеха: дело великого комбинатора продолжало жить.
Именно тогда Джу Мурк произнес свою знаменитую фразу: Его нынешнее положение было незавидным. Из телекомпании «Чумландия» он был вынужден уйти. По рассказам самого Мурка, после его кратковременной стажировки в Меркании, вдохновленный увиденным, он попытался организовать работу по-новому, но его кипучая деятельность не нашла отклика у тогдашнего руководства. Север вообще консервативен, а уж гроссийский тем более. Алекс так и не понял до конца, чем Джу сейчас занимался - что-то, связанное с книжным бизнесом.
- Что за дело?
- Нужны рисунки для календаря, да и не только. Например, оригинальные визитки или бланк фирмы. Но лучше всего календари.
Алекс знал слабость Джу к этим разлинованным напоминаниям о бренности всего сущего. Их у него было великое множество, начиная от полутораметровых простыней с цветами и красотками, заканчивая какими-то совершенно микроскопическими, словно созданными для немедленной утери. Большую часть их он привез из Меркании и дарил всем направо и налево. Один такой календарь, правда, за прошлый год, висел у Алекса на кухне.
- Ну, не знаю... Ты мои работы видел, это не для средних умов.
- Не пойдет, старик. Эта продукция как раз для среднестатистического чумландца, ему твои изошарады до лампочки. Извини, конечно, ты же знаешь, как я тебя уважаю, две твои работы у меня на самом видном месте. Но. Реализм давай! Реализьм!..
Спиро пожал плечами.
- Реализм, так реализм. Но учти, я под диктовку не работаю. Что получится, то и получится.
- Ты еще скажи, что тебя деньги не интересуют...
- По большому счету - да, но кушать хочется...
- То-то. Кстати, о деньгах. Ты говорил, что графство с тобой должно вот-вот рассчитаться за брошюру. Сколько там, кусков пять?
- Да, примерно... Тянут, собаки. Придется ехать, разбираться.
- Интересный вид у тебя здесь открывается. Какие колоритные фигуры.
За окном моросил дождь, но обитатели богоугодного заведения в вылинявших цветных халатах, как воробьи забились, под небольшой навес у бетонного забора. Один из них, в куцем военном кителе, увешанном многочисленными значками и бляхами, в обвисших на коленях штанах и сбитой набекрень армейской фуражке с отломанным козырьком, быстрыми шагами мерил пространство двора.
Мурк приоткрыл окно и выглянул, чтобы выкинуть окурок. Пациент внезапно остановился, поднял голову и крикнул:
- Дай миллион!
Джу погрозил ему кулаком и затворил окно.
- Веселые ребята у тебя тут живут. С юмором... Значит, денег у тебя нет. Жаль... Мог бы сделать хорошее вложение капитала. Я открыл одну фирму, будем заниматься издательской деятельностью, я тебе говорил уже - календари, буклеты, открытки. Через полгода затраты окупятся полностью. Вступай в долю.
- Да я с удовольствием, но в кармане - вошь на аркане.
- А что если твой медальон заложить, ну этот, мерсианский. Он как раз штук на семь-восемь потянет, я узнавал у компетентных товарищей.
- Ты что, не могу. Память все-таки.
- Да что тебе эта память? Потеряешь где-нибудь или украдут. Вот и вся память. А дело нужное двинешь. Через год вернешь вдвойне. Ну, соглашайся. Альбом издадим с твоими работами, а?
Видя, что Алекс колеблется, Джу усилил натиск.
- Издательский комплекс для своей «Умки-Пресс» возьмешь. В Мозгве печатать будем твоих юных гениев.
- Черт с тобой, бери! Но уговор - медальон только закладываешь, с последующим выкупом. Не хочется терять его.
- Какие проблемы, старик. Все будет в лучшем виде.
Джу потянул носом.
- Что тут у тебя, каша? Завтрак аристократа... Ничего, крем «Марго» будем кушать!
- Ага. Про батистовые портянки не забудь.

38
- Товарищ Шура? Бон жур. Узелок уже собрали?
- Не понял.
- Да не вдопр, а в Эгвекитаун.
- Что за шутки с утра?
- Шутки кончились, молодой человек, и это, как видите, не сон. Ну, что вы там замолчали?
- Невероятно...
- Понимаю, вам с непривычки трудно поверить. Но это научный факт.
- Хорошо, Остап Ибрагимович, вы меня убедили. Рад лишней возможности побеседовать с самим великим комбинатором. Правда, не совсем понимаю ваш интерес к моей скромной персоне.
- Ну, ну, не прибедняйтесь. Есть кое-что за душой... Будете спорить? Правильно, не надо.
- Даже если это и розыгрыш, все равно интересно.
- Вы же хотели игру - вот и получите.
- Хорошо, дайте только с мыслями собраться. Не барабанная же шкура человек.
- Это вы хорошо сказали.
- Это не я сказал.
- А кто?
- А вы будто не знаете?
- Может быть, и знаю. Так о чем вы хотели со мной поговорить?
- Я?!
- Разве нет?
- Ну, вообще-то... Хорошо, во время нашей первой... не знаю, как сказать... встречи, беседы, вы сообщили мне одну информацию. В самом конце. Но я ее забыл.
- Что же вы такой забывчивый? Проверяете меня на предмет, так сказать, моей реальности? Извольте. Я сообщил вам свой электронный адрес в Инфернете.
- Дьявол!
- Не по адресу. Так вот, истребитель мерсиан, у вас в почтовом ящике лежит письмо. Мое. Там вы найдете то, что вас интересует. Еще вопросы есть?
- А откуда вы звоните?
- Оттуда. Из Рио-де-Жанейро. Будете проездом, милости прошу. Правда, Полярный Круг здесь, к сожалению, не проходит. А может быть, оно и к лучшему? Ведь посудите сами: климат смягчился, соответственно должны смягчиться и нравы. Жить станет лучше и веселее. Вы тоже получите свое. Будет, будет вам тарелочка с голубой каемочкой, Алекс! Лазурное побережье, пальмы, знойные женщины... И угомонитесь вы наконец.
- Не учите меня жить.
- Хо-хо! Оставьте этот лексикон Эллочки Людоедки. Тоже еще одна знойная женщина.
- Позвольте, а как же мадам Грицацуева?
- Алекс, а вам не кажется, что вы суете нос не в свое дело? И потом, мы неплохо ладим. Инженер Козлов за чертежи, а мы с Элей обсуждаем последние новинки в мире моды. Очень мило.
- А мадам?
- Мадам пришлось дать отставку. Слишком много зноя. И потом, не забывайте, у меня возраст. Я не мальчик. За спиной слишком много этапов большого пути. Как-нибудь поделюсь этим в вашем романе.
- Я не ослышался? Получается, что вы тоже решили вступить в игру?
- Абсурд! Посудите сами: как может вымышленный персонаж стать новым персонажем? Да еще выдающий себя за действительно существующего человека.
- Значит, вы все-таки вымысел, игра воображения?
- Алекс, вы бы послушали себя со стороны. Готовый пациент для доктора Титанушкина.
- Честно говоря, задурили вы мне голову. Я уже не знаю, что и думать... Есть ли вы на самом деле или нет.
- Это как вопрос веры. Один верит, другой нет. А третий знает.
- Знает?
- Что тут удивительного? То, что дважды два четыре, - вы верите или знаете?
- Знаю.
- Правильно. Если знаете, то вам уже не нужно верить. А в существование, например, меня вы верите. Или Бога.
- Я знаю.
- Ого! Вы далеко пойдете, молодой человек. Ну, еще есть вопросы?
- Послушайте, Бендер, в прошлый раз я не успел спросить, а как остальные антилоповцы?
- Балаганов - «новый гросс», имеет два игорных заведения, ресторан «Тарелочка», специализируется на гирях.
- Как?
- Вывозит золото, отлитое в форме гирь. Адам Казимирович открыл фирму по прокату автомобилей в Польше, то есть в Полушии, в Фаршаве - у вас же все переименовано шиворот-навыворот.
- Почему? Ваши авторы с названиями и именами орудовали в пределах дубль-принципа. Ну, хорошо, не буду спорить.
- Паниковский...
- Паниковский?!
- Ну, да... Жив, вздорный старик. Ведь нам пришлось инсценировать его смерть, иначе эти ребята укатали бы его в действительности. Губернаторствует помаленьку...
- Неужели остров Борнео?
- Да, у вас он, кажется... э-э... сейчас взгляну на карманный атлас. Приходится носить с собой постоянно, чтобы не запутаться. Так, хм, ну, конечно, - Порнео! Почетный член Лиги сексуальных реформ.
- Ну, а вы? По-прежнему свободный художник и холодный философ?
- Увы, пришлось вписываться в местный истеблишмент, становиться добропорядочным членом общества. Хотя, честно говоря, порой так и подмывает плюнуть на всю эту добропорядочность и уйти в дети лейтенанта Шмидта. Присматриваюсь к одним, у вас в Педробурге. Шмидтюки называются. Но не мой жанр. Они не денди. А эта философия дзинь-буддизма мне не очень импонирует. Может быть, у вас, юноша, что-то получится. Не передумали насчет денег?
- Нет, Остап Ибрагимович. Ассоциация дело святое, а зная ваш характер...
- Ну, ну, вам виднее. Собираетесь перевернуть мир? Как насчет точки опоры?
- «Умка».
- Что ж, может быть, может быть. Дерзайте, Полярный Круг стоит того!
- Надеюсь, это дело не провальное.
- Но, но, не задавайтесь! Кем бы вы были без меня? В конце концов и роман ваш - это только слабый отблеск гения моих прародителей. Согласитесь, филигранная работа!
- Да, хотя есть и слабые места.
- Не кощунствуйте.
- И потом «Золотой Умка» не роман, а игра. Каприз художника. Всего-навсего.
- А, чуть не забыл, умка, медвежонок, подарок мерсианки. Не советую его отдавать. Он стоит значительно большей суммы, которую вам предлагают. Поверьте мне, как знающему толк в таких делах.
- Поздно, я уже обещал.
- Плохо слышно, какой-то треск. Вы плохой игрок, товарищ Шура. Ставите не на ту лошадку.
- Не понял? Что?
- Ставьте на зеро, Алекс! Слышите! На зеро! Зеро!..
Раздались гудки. Спиро положил трубку и сидел некоторое время в оцепенении.
- Это с кем вы говорили, мистер Алекс?
- Я? Так, с одним знакомым...

39
Позвонив в дверь, обитую кожей чумландского тушкана, Алекс попал в объятия бывшего уже изрядно навеселе Джу Мурка.
- Опаздываем, опаздываем, - проговорил он, проводя в комнату, где сидела небольшая компания гостей, чествующих именинника. - Что это, картина?
- Набросал как-то... Прими в подарок.
Мурк обожал свои изображения, и рисунок, сделанный Алексом гуашью, привел его в восторг. На нем был изображен Джу в своей надувной куртке с телекамерой на плече. Фоном служил пейзаж лесного озера и фрагмент гидроплана. Спиро накануне попросил супругу Джу Тони дать ему какую-нибудь фотографию. На этой был снят эпизод его стажировки в Меркании, на Хохляске. Под одобрительные возгласы оживившихся гостей, Мурк водрузил подарок на подставку для цветов.
Алексу налили двойную дозу за опоздание. Он приналег на закуски: смотреть на кулинарное изобилие было больно.
Получалось так, что Мурк одновременно делал и отвальную - через пару дней он отбывал в Мозгву. Алекс тоже написал заявление о временном расторжении договора и ждал расчета. Разговоры шли обычные - кризис, лихорадка на валютном рынке, дороговизна, предстоящий отъезд Джу.
«Странно, почему о мерсах так мало говорят? Словно их и нет вовсе. Хотя психологически это вполне оправдано».
Спиро вспомнил, как два года назад население от мала до велика лихорадочно готовилось к концу света. Люди прекрасно понимали, чем грозит Великий антимерсианский крестовый поход: те могли просто срыть поверхность планеты на полкиломили вглубь и от цивилизации млян не осталось бы и следа. После подписания соглашения о мире все успокоились и мало-помалу пришли в себя. Правда, и сами мерсиане не слишком афишировали свое присутствие на Мле. Встречи с руководителями государств были редки. Что касается Гроссии, то Робин Зельц до сих пор не был удостоен их визита. Официальные отношения они поддерживали только с КОМЛЕМ (Комитетом Объединенной Мли), на экранах телевизоров не появлялись, справедливо полагая, что незачем лишний раз напоминать, по сути, побежденным млянам, кто делает погоду. В прямом и переносном смысле. Каких-либо технологий они не передавали, объясняя это запретом СОРА (Сообщество Разума) на вмешательство в дела других цивилизаций. Но культурный обмен был более интенсивным, о чем свидетельствовал их недавний визит в Ханадырь.
Едва Спиро успел подумать об этом, как Джу, подмигнув, спросил:
- Скучаем? Не по Эолите случайно?
Спиро чуть не подавился. Однажды он в порыве откровенности рассказал Мурку о том впечатлении, которое произвела на него встреча в музее, и Джу теперь не упускал возможности иногда подколоть.
- Ладно, не переживай, увидишься еще. Пойдем, покурим.
- Я ведь не курю. Ну да, пока не выпью.
Гости пошли на кухню, а Алекс остался посмотреть новости.
На колени запрыгнула кошка сезамской породы и взгляд ее голубых глаз с огромными зрачками спрашивал: «Не возражаете?» Алекс не возражал и погладил ее по шелковистой шерсти. Кошка замурлыкала и свернулась калачиком.
«Забавно, - подумал Спиро, - а ведь кошки, в отличие от собак, презирают людей. Понимая свое положение, в то же время презирают. И этим гордятся. Но и те и другие любят ласку. Мы в их представлении какие-то боги, высшие существа, которые нисходят до того, чтобы взять, например, как я сейчас и погладить по голове. Интересно, возможно ли такое с человеком? Что бы чувствовал я, если бы меня так же погладил небожитель, вроде мерсианина. Ведь мы от них так далеки, что и представить страшно. Наверное, где-то здесь близки корни так называемого религиозного чувства. Шутка ли, сам Бог одаривает тебя своей милостью! Поневоле в экстаз впадешь».
 - Но не до такой же степени! Брысь!
Кошка, разомлев, начала запускать когти, а этого безобразия Алекс стерпеть не мог.
Вечер проходил по укороченной программе: Мурку надо было еще готовиться к отъезду. Гости постепенно разошлись, но Алекс по просьбе Джу остался. Достав из витрины какую-то коробочку, он остановился перед Спиро.
- Ну?
- Что «ну»?
- Забыл что ли? Медальон.
- Ах да, черт! Совсем из головы вылетело.
Алекс снял с шеи нитку, на которой болталась миниатюрная маска. Нить он продел через отверстия глаз и пасти. Аккуратно отвязав нитку, он протянул медальон Мурку. Тот подбросив его на ладони, упрятал в атласную коробочку.
- Ну, все, включай счетчик. Начало капать. И мы, давай, накапаем...
- Может, хватит тебе сегодня? - недовольно вмешалась Тони.
- Всего лишь одну, только одну.
Он нацедил в две рюмки коньяк и, взяв ломтик лимона, произнес:
- За твой «Полярный Трек» и за мой разбег...
Они выпили.
- С рисунками не тяни, как сделаешь - вышли. Адрес я тебе потом дам. И нечего киснуть тебе здесь, давай двигай дальше. Ты треккер или нет, в конце концов?
- Какой я треккер, я здешний ворон...
- Ворон ворону глаз не выклюет, - произнес еще один голос, и все переглянулись.
Голос раздавался из телевизионного приемника. На экране была привычная декорация студии новостей, но вместо диктора за столом сидел... Остап Бендер собственной персоной. На нем был знакомый всем по фильму костюм, фуражка с белым верхом и полосатый шарф.
- С днем рождения вас, э-э... Джу Мурк, кажется, если не ошибаюсь?
Раздался звон разбитого стекла. Это из рук Тони выпал бокал. Все остолбенели.

40
Если бы в комнате вдруг возникло привидение или бы пролетел ангел тихий, эффект был бы менее впечатляющий. Тони с круглыми от изумления глазами и Джу с открывшимся ртом, из которого выпала недожеванная долька лимона, повернулись к Алексу, словно он должен был объяснить необычный феномен.
Сам Алекс, к своему удивлению, особого потрясения не испытал. Он ждал чего-то в подобном духе и поэтому, не теряя особенно самообладания, откинулся на спинку дивана с наполненной рюмкой в руке. Хотя легкий морозец пробежал по спине.
- Ну, что вы стоите, как засватанный? - вновь раздался знакомый баритон.
Остап обращался к Мурку, потому что Тони медленно опустилась в кресло, остекленевшим взглядом уставившись в экран. Джу дернулся, как будто его укусил тарантул.
- Я?!
- Ну да. Не я же.
Изображение на экране немного подергивалось, иногда по нему пробегали какие-то волны.
- Надеюсь, я не слишком побеспокоил вас?..
...Экран погас. Некоторое время все сидели молча.
- Я не сплю? - Тони ущипнула себя за руку. - Такое разве возможно? Коллективная галлюцинация?
- Алекс, признавайся, твои штучки? Ну, это вот все...
- Это Бендер, старик. Великий комбинатор. Он же теплотехник и истребитель Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей. Сын лейтенанта Шмидта, брамин-йог Иоканаан Марусидзе и прочая и прочая...
- Артист Арчес Гомес, хочешь сказать? Странно... Но ты же никуда не выезжал, да и вряд ли с ним знаком. Это же надо договариваться, снимать... Ничего не понимаю. Чтобы так совпадало...
Видя, что по лицу Спиро разливается глупая улыбка, Джу облегченно вздохнул:
- Я так и знал! Как тебе это удалось? Какой-нибудь видеофокус, да?
- Да ты в своем уме? Я тебе говорю, что это настоящий Бендер!
- Ага. Задунайский! Ты меня за дурака не принимай! Хоть и со справкой... Сколько он с нами говорил, полчаса, час?
- Это фантастика! Расскажи кому...
- Кто же нам поверит? Ведь доказательств нет.
- Есть!
Тони бросилась к видеомагнитофону, стоящему  на телевизоре и ткнула пальцем в панель. Зажужжав, аппарат выплюнул кассету, которую Тони с торжествующим видом продемонстрировала оторопевшим приятелям.
- Сегодня же первая серия «Золотого теленка»! Я хотела записать, выставила таймер, а фильма почему-то нет.
- Зато есть кое-что покруче...
С какой-то опаской вставили кассету обратно и, перемотав назад, включили воспроизведение. Удостоверившись, что запись на пленке запечатлела только что произошедший разговор, все почувствовали какое-то облегчение.
- Я уж думал, что мы галлюцинируем все вместе, а это есть уже документ.
Спиро вдруг рассмеялся. Тони и Джу удивленно посмотрели на него.
- Ты чего?
- А где гарантия, что эта запись сделана именно сейчас, а не раньше?
- Ты хочешь сказать?..
- Ну да!
- Тони, ты уверена, что магнитофон был включен на запись, а не на воспроизведение?
- Конечно, и сигнальный индикатор горел. Кажется... - не совсем уверенно добавила Тони. - Да и кто бы мог так подшутить?
- Алекс, признавайся честно, твои штучки?
- Все ребята, я - пас. Думайте, что хотите, но это не я. И вообще, сотри-ка ты ее лучше от греха.
- Ну, нет...
Уже одеваясь в прихожей, смутная догадка мелькнула в сознании Алекса. Он повернулся к Мурку:
- Дай взглянуть напоследок, - и, увидев удивленный взгляд, добавил. - Медальон. Может, не увижу больше...
Джу укоризненно посмотрел на Алекса:
- Обижаешь, начальник.
Раскрыв коробочку, Спиро приблизил миниатюру к глазам. Отверстий глаз и пасти не было. Умка спал.

41
Зал ожидания аэропорта Ханадыря был, как всегда, забит под завязку. Простояв в кассе часа два, Алекс приобрел билет до Залива. Денег, полученных под расчет, хватило в обрез - на днях вновь повысили цены. Перекусив парой бутербродов, которые Спиро захватил с собой, он кинул рюкзак в угол и устроился на подоконнике. За окном на сопки наползали серые облака - предвестники затяжного дождя. Оставалось молиться о летной погоде и ждать. Из телевизора, подвешенного к потолку, диктор жизнерадостным голосом сообщал неутешительные для населения новости: обвал долбля на фондовом рынке, падение цен на нефть, новый приступ падагры у президента. Внезапно прозвучало знакомое название. Побег на Носе Шмидта. Десяток военнослужащих, осужденных за какие-то преступления, перебив охрану тюрьмы и захватив целый арсенал оружия, на вездеходах скрылись в тундре. Вызвана авиация, подразделения спецназа, ведутся поиски.
«Так вот почему столько кругом полиции натыкано было по дороге. Хорошенькое дело, каша может завариться крутая...»
Беглецы объявили себя повстанческой армией за освобождение Гроссии от наймитов КОМЛя и грозили атаковать дурановую станцию в Билибонсе.
«До Сдвига им бы ничего не светило - вымерзли бы в тундре. А сейчас, поди, найди иголку в стоге сена... Пожалуй, найдутся и сочувствующие, народ взвинчен до предела».
Как бальзам на душу пролились слова по внутренней связи о регистрации на рейс Ханадырь-Залив Глиста. Тряский аэропортовский автобус доставил пассажиров к трапу.
Захлопнулась дверь, в ушах сдавило.
По очереди закрутились винты. Отъехала штанга с кабелем.
Гудение моторов усилилось. Самолет мягко покатился по бетонке. По обеим сторонам полосы торчали колодцы системы охлаждения грунта.
Выкатившись на взлетную полосу, летательный аппарат глухо заревел и напрягся перед разбегом.
Заскрипели шпангоуты.
«А ведь свечку-то в храме так и не поставил, остолоп!» - мелькнула мысль у непереносящего воздушные путешествия Алекса.
Взвыв моторами, самолет полез в низко висящие облака.
Через полчаса под крыльями переливалась сине-зеленая поверхность Залива Глиста. Фьорд, глубоко врезавшийся в предгорье хребта Иска, получил такое название за длинную и извилистую форму. Защищенный с трех сторон от постоянно дующих ветров, Эгвекитаун отличался своеобразным микроклиматом, формировавшимся в результате хитросплетений воздушных потоков. Они образовывали гигантскую воздушную подушку. Правда, подушку довольно грязную - в этом усердствовали теплоэнергостанция и многочисленные котельные.
Не так часто приходилось Алексу выбираться из Эгвекитауна, и поэтому он никак не мог привыкнуть к тому, что, заходя со стороны моря, самолет садится, почти касаясь колесами шасси студеных волн моря Брейна.
Когда, казалось, что через секунду все окажутся в воде, выскочила рыжая тундра, баки с горючим, антенны. Подняв тучу пыли, самолет плюхнулся на грунтовую полосу. Благодаря тому, что мерзлоты почти не было, не было мороки и с оползнями и провалами. Рядом с аэропортом строилась база для приема гидропланов - отслужившая свое эскадрилья противолодочных самолетов, переоборудованных под пассажирско-транспортные, словно стая уток отражалась в спокойных водах залива. Пограничники долго не томили прибывших, осмотр был поверхностный - все знали друг друга в лицо.
«И дым отечества нам сладок и приятен,» - подцепив рюкзак и походную сумку, саморучно сшитую им еще на метеоточке, Алекс вышел на площадь перед аэропортом. Даже мрачные на вид сопки, нависающие над берегом, казались ему улыбающимися. Золотились края облаков уходящим на покой солнцем. Вспомнив о предстоящем возможном открытии, новоприбывший пришел в прекрасное расположение духа.
«Завтра же в архив. Сегодня устроим вечер воспоминаний. Если еще есть с кем...»
Удачно подвернувшаяся попутка довезла его до дома - трехэтажного здания, возведенного еще негроссами ЧумЛАГа, выкрашенного темно-зеленой масляной краской и потому похожего на какого-то диплодока. Подходя к своему подъезду Спиро увидел Рача, нетвердой походкой вырулившего из-за угла здания бывшего Комбината Быта. Заметив Алекса, Майкл, не меняя скорости, нырнул в приткнувшийся к комбинату пивной ларек.
«Все ясно, на Майкле можно ставить крест. На всякий случай, до отъезда попробую его выловить, вдруг написал что-нибудь».
Вырыв из глубины кармана ключ, Алекс усмехнулся: «Ключ от квартиры где, увы, деньги не лежат». Поднявшись по узкой темной лестнице, он остановился перед дверью. Что-то сжало его горло. Конец пути.
«Хорошо дома! Надо же, оказывается, у меня есть дом. Отвык, однако...»
Он походил по комнатам, открыл окна. Они выходили на залив, уже сливающийся в павших сумерках с пологими сопками. Крупная чайка пролетела мимо и ее громкий стонущий крик был расценен как приветствие. Почти двухлетнее отсутствие хозяина сказалось на обстановке. Алексу пришлось засучить рукава и устроить небольшую уборку. После того, как жилище приобрело вид человеческого, Спиро набрал номер телефона своего старого знакомого Бага Тауэра. Он был дома, и Алекс отправился в гости, прихватив купленную на последние долбли бутылку сухого вина.

42
Алекс не любил долго валяться в постели. Едва только солнце заглянуло в комнату, как он был на ногах и наводил ревизию в своих закромах. Первым делом он выяснил состояние продуктовых запасов. Их было немного. Все зависело от того, как долго он пробудет в Эгвекитауне и как пойдут дела.
Дел было не так уж много: закрыть вопрос с декларацией о доходах и получить причитающиеся ему деньги. Вспомнив о делах, Алекс стал думать, с чего ему начать. Решив начать с самого неприятного, Спиро отправился в налоговую инспекцию. Там он не задержался, потому что нужный отдел был закрыт, и ему ничего не оставалось, как направить свои стопы в мэрию. Как и предполагал Алекс, о нем просто забыли, и на вопрос: «А как с деньгами?» - делались удивленные глаза. Поняв, что несколькими днями не обойтись, Алекс приуныл. Его настроение несколько улучшилось, когда он выяснил, что архив работает и что сегодня можно будет проверить гипотезу о пребывании блудного сына лейтенанта Шмидта на суровой земле Чумландии.
Идя по центральной улице, которая, естественно, носила имя Линча, Алекс размышлял о том, что над этим городком в действительности витал дух великого комбинатора. К примеру, нелишне будет сказать, что одной из достопримечательностей Эгвекитауна было знаменитое кафе-бар «Рио», к созданию которого непосредственное отношение имел и Спиро. Его старый друг Вик Войт, также помешанный на приключениях Остапа и его братии, и Нико Бержерон - еще один Эгвекитаунский приятель Алекса - поддавшись частнособственническим веяниям, организовали товарищество на вере «Рио». Алекс рассчитывал, что таким образом ему окажется проще доносить идеи «Полярного Трека» до широких масс трудящихся. Действительно, под воздействием винных паров посетители этого уютного заведения чувствовали себя братьями не только по Полярному Кругу, но и по разуму, и по крови и по всему, что только возможно. Ненадолго, правда. Широкие массы трудящихся доводили себя в стенах «Рио» до полного бесчувствия и становились малоудобным объектом для агитации. Поняв, что идти надо другим путем, Алекс, скрепя сердце, вышел из дела.
Еще одним из типично бендеровских проектов, была идея выкупить кусок тундры в том месте, где Полярный Круг пересекался со стовосьмидесятым меридианом с тем, чтобы устроить смотровую площадку и памятный знак для туристов. С трудом достав карту местности (тогда все секретили, что нужно и ненужно) и с помощью простого циркуля и линейки вычислив приблизительно место, где находится точка пересечения, Алекс организовал вылазку, чтобы на месте провести рекогносцировку. Вылазка окончилась банальной пьянкой и, не дойдя десяток киломиль до цели, экспедиция в состоянии тяжелейшего похмелья вернулась на исходные позиции. О проделке с Полярным Кругом и мздой за его пересечение уже говорилось.
Архив находился в здании, собравшем под своей крышей около десятка учреждений и организаций. Раньше здесь размещалась Восточно-Чумландская геоэкспедиция, унесенная бурным потоком реформ и перекроек. От нее остался только огромный плакат с детиной, вооруженным отбойным молотком и свирепо возвещавшим о необходимости дать стране больше угля и прочих полезных ископаемых. На него сыпался дождь из названий особо ценных металлов периодической системы Менделя. Особо выделялся аураум.
Поднявшись на четвертый этаж и преодолев длинный и узкий коридор, Алекс сунул голову в дверь с табличкой «Архив». Два года назад ему уже приходилось работать в нем, выписывая данные о ЧумЛАГе. Спиро узнали как старого знакомого. Объяснив, что он хочет уточнить некоторые сведения, Алекс прошел к стеллажам, на которых хранилась вся история Инсультинского графства.
Потемневшие от времени учетные карточки первых поселенцев и негроссов заполняли каталожные ящички. Найдя литеру «Б», Алекс стал лихорадочно перебирать кусочки картона.
Бабель. Бац. Белль.
Бендер! Даже целых три! Вытащив три карты, Спиро две из них одну за другой отложил в сторону. Третья оказалась той, в существование которой он верил с трудом. Но она была - Бендер Берта Мария, год рождения 1900.
Алекс не знал, что ему делать: смеяться или плакать.
«Удивительное совпадение... Но почему Берта Мария? С другой стороны, почему нет? А вдруг это женщина? Тоже возможно... Графа «пол». Так и есть - «жен.»! И что мы имеем? Ни то ни се, думай, как хочешь... Да-а, задачку вы мне задали, товарищ Бендер... Последнее место работы ничего не говорит... Молочноконсервная фабрика им. Шварца «МиС». Год рождения вроде совпадает. Надо снять копию. Но в архиве нет серокса. Так не дадут... Что же делать?»
Мысль о том, что можно просто сунуть карточку в карман, даже не пришла Алексу в голову. Он решил повременить со снятием копии до лучших времен. Которые, несомненно, скоро настанут. С этой мыслью он отправился назад.

43
Гастона дома не оказалось, и Алекс решил наведаться в коллективную мастерскую эгвекитаунских художников «Кашалот». Она располагалась в подвальном помещении на одной из двух центральных улиц города - улице Трынтравина, упиравшейся одним концом в распадок, а вторым выходя к морскому порту.
Спустившись по лестнице, пропахшей кошками, Спиро толкнул массивную дверь, обитую железом. Взору открылось просторное помещение, уставленное всем тем, без чего не могут обходиться творческие натуры, начиная от вечных гипсов, заканчивая связкой донельзя засушенной рыбы из натюрмортного фонда. На одной из стен красовались изделия «кашалотцев» с ценниками, очевидно, вывешенные для продажи.
Одно время их брали нарасхват, - сказалось то, что выполнены они были из позвонков давно умерших настоящих китов и кашалотов, останки коих в изобилии украшали побережье. Этот биоресурс не попадал под действие Указа. Покидающие северную колонию жители метрополии брали изделия, вырезанные из пористой, тонированной кости пачками, благо цены были умеренными. Зачастившие иностранные туристы, большей частью из Меркании, тоже не брезговали сувенирами из бросового материала: причудливой формы подсвечники, маски, письменные приборы. Еще до поправки к Указу хорошо шли изделия из кости пениса моржа с резьбой и расцветкой. Делались попытки возродить костодувное искусство, но без особых результатов.
Из небольшой комнатки доносился шум двигателя вытяжной вентиляции и визгливые трели бормашинки. По подвалу распространялся запах горелой кости. Алекс поморщился - он не любил этот запах.
- Есть кто живой? - окликнул Спиро.
Жужжание прекратилось, и на пороге появился Гастон де Бри, в спецовке, засыпанной костной пылью.
- Привет, привет, ханадырскому бродяге!
Сделав несколько движений из катайской древней борьбы, он протянул руку. Они поздоровались. Гастон, парень коренастый и крепко сбитый, в своих затемненных очках, берете и пятнистом пуловере, выглядывающем из-под спецовки, был похож на экзотичного медведя панду.
- Чай будешь пить?
Не дожидаясь ответа, Гастон вразвалку пошел в темноту коридора.
У «кашалотцев», людей довольно практичных и иногда склонных к расслаблению от дел земных, был устроен свой маленький бар с мебелью из мореного дуба и гигантским самоваром. Гастон закончил во Вродевостоке художественный колледж и безвылазно сидел в Эгвекитауне, чередуя работу в пожарной команде с оформительской.
В Левую Эпоху художники были завалены работой по наглядной агитации и пропаганде, живописуя замечательные достижения сосилизма и преимущества перед упадническим капутализмом. Основным его преимуществом (если это можно было назвать преимуществом) было то, что с самого рождения каждый гражданин получал персональную государственную соску, что, собственно, и послужило названием всему строю. Это гарантировало каждому индивидууму спокойную и довольно беззаботную жизнь до самой могилы. Посасывая молочко, пусть и не самой высокой жирности и калорийности, юное теляти вырастало в дойную корову, которую, в свою очередь, доило уже само государство, что образовывало замкнутый цикл, устраивавший всех. Тех, кого не устраивало, соски лишали и переводили на лагерную баланду или инъекции психушек. Чтобы поголовье было более покладистым, иногда подавалось молочко «из-под бешеной коровки». Не за горами был и обещанный рай колунизма.
Словом, все шло как полагается до тех пор, пока не случился Правый Поворот, и весь этот розовый уклад с прокисшими молочными реками и кисельными берегами полетел к чертям собачьим. Травоядным тяжело перековываться в хищников, но пришлось. Звериный оскал капуталистической действительности (со вставными клыками) был бы, наверное, основным образом в агитации новой. Но, увы. Времена отделов пропаганды райколов и обколов канули в Лету, а с ними относительно легкие деньги для «кашалотцев». Сам Алекс не входил в эту группу, по привычке держась особняком от любых коллективов, но иногда общался с Гастоном.
Гастон был своего рода уникум. Начать с того, что в нем сочеталось несочетаемое: древний род чумок и не менее древний род кингушей соединились в начале века, дав жизнь целому клану де Бри, хорошо известному в Чумландии. Его прадед еще в начале века, преследуемый суровыми законами гор - кровной местью, - покинул Кингушетию и из Гроссии подался в Мерканию. Исколесив полстраны, добрался до Хохляски, где была немногочисленная колония кингушей. Но после Левого Поворота, затосковав, пересек пролив и бросил якорь, уже окончательно, в бухте Продувания. Потомки были разбросаны по всей Чумландии, некоторые достигли степеней известных. Правда, сам Гастон жил скромно и не распространялся на этот счет никогда.
Когда неожиданно возник спрос на национальные виды прикладного искусства, Гастон на время перебрался в Амальгаму - национальное село, расположенном на полпути к Инсультину. Его брат возглавлял там бригаду резчиков по кости мамонта. Набив руку в изготовлении сувениров и приобретя первоклассное оборудование, де Бри вернулся в Эгвекитаун. Его поиски нового не ограничились областью сувенирного производства. Гастона неудержимо влек к себе Восток. Философия, медицина, религия, культура и искусство - все это стало для него предметом изучения. Даже в тех работах, что выходили из-под его рук, явственно звучала восточная тема, что делало их чрезвычайно оригинальными. Его мнение было интересно Спиро еще и потому, что Гастон был значительно ближе по духу и по крови к земле Чумландии и именно он мог дать ответ на вопрос, с некоторых пор ставший возникать перед Алексом: «Не вторгается ли он на заповедную территорию, насколько допустима его возня с «Полярным Треком» и «Умкой»?» Но как узнать это? Сам де Бри, насколько мог судить Спиро, до последнего времени настороженно относился ко всем экспериментам Алекса.
Вот и сейчас, прихлебывая крепкий чай из миниатюрной чашечки с восточным рисунком, он, выслушав Спиро о его успехах на поле брани за Полярный Круг, неожиданно заявил:
- Натащил с собой демонов! - и, коротко хохотнув, добавил, - Ханадырь, он и есть Ханадырь... Но ты не переживай, я консультировался кое с кем. Дорога правильная, но мало кто пойдет за тобой: слишком сложно понять все, что ты пытаешься сделать.
- Можно подумать, что ты мысли читаешь, - произнес несколько смущенный Алекс. - А я и не знал, что ты проявляешь интерес к моей персоне.
- Ну, как же, интересно все-таки. Я не пророк и не могу заглядывать в будущее, - тут он помолчал и добавил многозначительно. - В отличие от некоторых людей. Сказано только одно: тот кто идет, тот знает путь.
- Весь вопрос - куда...
- Сомнение вещь хорошая, но тебе-то что сомневаться? Путь Умки.
- А ты откуда знаешь? Вуд?
- Да, он мне показал то, что взял у тебя. По-моему, тут все ясно.
- Спасибо, коли не шутишь.

44
Поняв, что в Эгвекитауне придется пробыть неизвестно сколько, Алекс решил продолжить свои эксперименты с детскими газетами. Собственно, газетами он их и не считал. По его разумению, это было своеобразное зеркало, в котором отражалось текущее состояние, в данном случае, детского коллектива. То, что выходило из-под перьев «журналистов», Алексом практически не исправлялось, оставаясь первозданным, а посему и необычайно трогательным.
Как он и предполагал, проблем с учителями не возникло, не возражало и начальство в лице директоров школ Эгвекитауна и Озириса. С удивлением он обнаружил, что кое-кто из них даже слышал об «Умке-Пресс», несмотря на то, что приема телевизионных передач из Ханадыря здесь не было - одним из ураганов снесло трансляционную вышку с вершины громадной сопки, к подножью которой приткнулся городок. Видимо, «Радио Чумландиии» и газета «Конец света» донесли и до этого медвежьего угла информацию о работе детского агентства. Кстати подвернулся и начинающий телевизионный журналист - студент третьего курса Мозговской Академии тележурналистики Осман Крыж, ввиду временной неплатежеспособности засевший на диком бреге Залива Глиста и подрабатывающий организатором внеклассной работы в одной из школ. Как узнал Алекс, им было подготовлено несколько передач из школьной жизни и они с успехом демонстрировались по каналу городской телестудии. Телестудией ее можно было назвать условно, все что ежедневно демонстрировалось - это пара боевиков мерканского производства вперемежку с рекламой, объявлениями и поздравлениями.
Школа имела полупрофессиональную видеокамеру, с помощью которой и снимал Осман свои бесхитростные сюжеты. Но этого могло вполне хватить для начала. Главное, решил Алекс, выявить потенциально пишущих, потому что именно они должны были, по его замыслу, стать опорой, с помощью которых могла бы развиваться «Умка».
Алекс был оснащен комплектом детских газет Ханадыря, видеокассетой с записями телепередач «Меридиан-180», аудиокассетой с «Часом Умки» и книжицей Асты Зер. Все это ему пригодилось для того, чтобы развернуть блестящие перспективы и для будущих эгвекитаунских журналистов в коротком деловом разговоре с руководителем народного образования графства, закончившимся подписанием протокола о намерениях между ним и «Умкой».
Дав под занавес учебного года тринадцать уроков в трех школах Эгвекитауна и Озириса, Алекс стал обладателем разбухшей папки с ребячьими заметками тринадцати газет. Возрастной диапазон колебался между пятыми и девятыми ступенями. Названия газет были самыми неожиданными: «Крутизна», «Горячая десятка», «Конура», «Рваный башмак» и тому подобное. Под стать им были и материалы. Многие писали о своих любимцах - собаках и кошках - братьях меньших. Здесь было все: и разгул стихии в виде землетрясения и цунами, и визит белого медведя в Озирис, пожары и ремонты, любимые учителя и ненавистные предметы. Нешуточные страсти бушевали в этом микромире, обнаружившим себя взору Алекса. Набирая на компьютере, арендованного на время у своего знакомого, он, посмеиваясь, представлял, какую реакцию вызовут эти откровения в школах.
Через пару недель, отксерив в редакции «Залива Глиста» небольшой тираж, Спиро устроил газетную выставку в коридоре одной из школ. Итогом всего стало получасовое интервью для ханадырского радио, в котором Алекс определил то, что он делает на уроках - «мгновенный слепок коллективного сознания». Именно тогда в мыслях у Спиро возникла идея, которая (рукопись обрывается).
(Главы с 45 по 48 пока не найдены).