Золотой Умка, или Тропа Алекса. Часть 1 Гл. 49-64

(Главы с 49 по 52 пока не найдены).

53
Вуд встретил Алекса в своей мастерской, уставленной как на лесной делянке чурбаками и полубревнами. В ней пахло стружками, клеем, лаками и трубочным табаком «Лесоповал». Генри сидел на табуретке и держал в руках какое-то полено.
На звонок в дверь, которая днем никогда не запиралась, он крикнул: «Войдите!» - и теперь смотрел поверх своих очков в позолоченной оправе на гостя.
- Привет, папа Карло! - Спиро не мог удержаться от улыбки.
- О! Какие люди! И без охраны, - загудел Вуд и показал жестом на стул. - Садись. Рассказывай. Каким ветром?
Через полчаса, выудив из Алекса все новости и, отложив в сторону полено, превратившееся не в деревянного человечка с длинным носом, а в резной подлокотник кресла, Генри отправился на кухню.
- Давай обедать. На голодное брюхо не поговоришь толком. У меня, правда, разносолов нет, но ты ведь не привередлив, как я помню. Чем бог послал. Просвета не видно, и еще долго нам из этой болотины выбираться. Здесь в Озирисе и Эгвекитауне совсем худо. А про свои деньги забудь, не видать тебе их, как своих ушей.
Здесь Генри добавил пару отборных выражений в адрес властей, которые довели страну до ручки.
Алекс хлебал уху и благоразумно помалкивал. Он знал, что перечить Вуду - это только раздуть костер, который может перерасти в лесной пожар. Любовь к крепким словечкам, вкупе с постоянным вниманием к быстротекущим политическим событиям, создавали поистине гремучую смесь. Спиро вдруг подумал, что если бы Генри оказался среди пикейных жилетов, то от бедных стариков осталась бы одна труха.
Пропустив по рюмке спирта, настоянного на «золотом клубне», как называли местные жители редкий вид кустарника, обладающего чудодейственными свойствами, Генри и Алекс взялись обсуждать свои дальнейшие планы. Собственно, все обсуждение сводилось к тому, что воздушные замки вариантов нахождения денег, которые возводил Спиро, подвергались уничтожающему огню тяжелой артиллерии критики Вуда, не оставляющему от них камня на камне. Сходство с артобстрелом добавляли клубы ядовитого дыма, которыми методично окутывался Вуд, пыхая своей трубкой, размером с самоварную трубу. Поняв, что спастись не удастся, Алекс тоже закурил.
- Тебя послушать, так лучше сразу взять и утопиться. Хлопот меньше. Ты здесь совсем очумеешь среди бревен, превращаешься в какого-то мизантропа.
Генри замолчал, нахмурил брови и, видимо, поняв, что перегнул палку, вздохнув, сказал:
- Я ведь тоже еще в детстве братство организовал.
- Ты?
Алекс не поверил своим ушам.
Но то, что рассказал Генри, вдруг перевернуло в его глазах образ заматерелого, ничему и никому не верящего волка-одиночки, каким казался Вуд.
- ...А она предпочла другого. И все братство кончилось. Так-то вот, - закончил он свое повествование.
- Да-а - протянул Алекс, внимательно вглядываясь в Генри, - бывают же совпадения. Видно ,не зря у тебя к «Умке» такой интерес. А я и не знал...
В это время раздался звонок. Пришел заказчик, и подлокотник к креслу перекочевал в объемистую сумку, из которой уже доставалась бутылка «Христофорыча».
Алекс, наскоро поблагодарив Генри, засобирался на обратный автобус. Вуд молча достал с одной из многочисленных полок какой-то предмет и дал Алексу.
- Для Кэти. Хорошая девочка. Вообще, твои умки мне понравились. Может, из них выйдет толк. На них только и надежда в этой стране дураков.

54
- Проклятый ящик! - Алекс с раздражением ткнул в панель небольшого переносного телевизора. Экран вспыхнул и погас, унеся с собой скороговорку ведущего, вымученные ответы на нелепые вопросы, бодрые аплодисменты зрителей в студии. Шла очередная шоу-программа «Страна чудес», где счастливчикам время от времени выпадала удача в виде кофемолок, пылесосов и вставных челюстей на батарейках. Телевидение усердно окучивало свое поле, готовя обильный урожай.
Спиро поймал себя на том, что битый час пялится на экран, и лист бумаги, приготовленный для очередной главы «Золотого Умки» так и остался нетронутым. Подогревая в себе злость, Алекс сходил за куском брезентовой ткани и бельевой веревки. Выдернув из розетки шнур и вогнав антенну внутрь пластиковой коробки, он, обернув аппарат тканью, положил его на диван и спеленал, как младенца. Завязав морским узлом получившийся куль, Спиро с удовлетворением отнес поверженного врага в соседнюю комнату, выполнявшую роль хранилища книг, бумаг, красок и магнитофонных лент. Затолкав свою жертву в угол и придавив чертежной доской, Алекс задел ногой другой ящик, издавший характерный бутылочный звон.
- Вот еще напасть! - обернувшись, он с досадой пнул его, отодвигая вглубь письменного стола. Это был спирт.
Два ящика питьевого спирта, которым рассчиталась фабрика «Пищеглот» за рекламные щиты для нового пивного бара, стояли без толку, вызывая у Спиро тихий стон, когда они попадались ему на глаза. Сам он не был любителем выпить, а выгодно реализовать этот товар не представлялось возможным. Спирт был у всех: фабрика приторговывала сама, да и своим и чужим работникам отпускала «огненную воду» вместо зарплаты.
«Вот кому бы это «сокровище», - подумал Алекс, вспомнив о Майкле. Тот уже раз наведался к Спиро, видимо, где-то разузнав о его сделке. Но Алекс с порога твердо заявил, что спирт продал по дешевке, а деньги ушли на оплату квартиры. Майкл был вынужден ретироваться ни с чем.
«Кстати, не мешало бы навестить Михаила Грачева, так, кажется, он назвал свой персонаж. Если он на работе, конечно...»
Накинув куртку, Спиро вышел на улицу. Редакция была в двух шагах. Рача, под честное благородное слово, взяли обратно, и он держался. Держался из последних сил, потому что вид его был не самый лучший.
Он долго перекладывал свои бумаги на столе, копался в портфеле, раскладывал всякие блокноты, несессеры, ежедневники, придавая этим орудиям труда газетчика упорядоченность и гармонию. Пряча взгляд, он что-то бубнил о заевшей текучке, безденежье, навязавшемся на его голову тундровом поэте-пастухе Грее Тер-Гине.
Услышав его имя, Алекс понял - дело труба. Грей был из того же племени змеипоклонников и время от времени оказывался в наркологии.
- Кончай ты свою икебану, - прервал Спиро его священнодействия с журналистской атрибуцией. - Ты скажи прямо, будешь продолжать?
- Конечно! - немного испуганно ответил Майкл. - Но сейчас не могу, извини. Дай срок, выйду из клинча и тогда.
Алекс вздохнул.
- Значит так. Никакого буриме на пару не будет, и на титульном листе не будут красоваться две фамилии, как ты мечтал. А будет просто - народный роман-игра «Золотой Умка». Авторы - все желающие. Правила - вот они.
Что-то вроде тени ужаса мелькнуло на лице Рача.
- Ты с ума сошел! Ведь это значит, что полезут все: и чистые, и нечистые. Чумазые всякие, дилетанты. Кошмар!
- Если хочешь, можешь выйти из игры, забрать свои главы.
- Нет, нет, - пробормотал Майкл, просматривая лист с правилами участия в игре. - Но это безумие...
- Странно, чего ты боишься? Ведь и я дилетант, но не побрезговал же.
- Ну, ты! У тебя есть мысль, идея.
- Хорошо, будем считать, что вопрос закрыт. Сроку тебе - две недели. Я на «угольщике» ухожу в Ханадырь. Да, можешь Грея подключить для компании. А что, он местный, как говорится, ближе к земле и все такое.
- Подключи... Его к капельнице подключать надо, а не к «Золотому Умке».
Пожимая на прощанье руку, Алекс спросил:
- А твой побег, случайно, не связан с «Умкой»?
Что-то изменилось в лице Майкла, но, пересилив себя, он ответил, натянуто улыбаясь:
- Да нет, что ты! Так, старые грешки.


55
Алекс стоял на палубе углевоза и с любопытством наблюдал за процессом отшвартовки. Ему никогда еще не приходилось быть пассажиром большого морского судна, и все было в диковинку. С севера задувал холодный ветер и пришлось натянуть капюшон куртки, но он не уходил. Из походной сумки был извлечен альбомчик и несколько набросков карандашом запечатлели причал, городские постройки, мрачные сопки, окружающие Залив с трех сторон.
«Прощай, Эгвекитаун, опять прощай... Как видно, судьба не хочет, чтобы мы расстались навсегда. Прошел год и я снова покидаю тебя. Что изменилось? А ведь изменилось. Изменилось главное: то, что год назад было интуитивным зовом двигаться неважно куда, теперь превратилось в уверенность правильно выбранного пути. И в сумке как-никак тридцать глав «Золотого Умки». Жалко, что Рач отпал. Из него словно из бутылки вырвался последний пузырь воздуха и посудина пошла на дно. «Умка» поддержал его в Ханадыре, но недолго. Жаль. И Гастон тоже не захотел или побоялся. А ведь мог бы, рассказчик он замечательный. Ладно, еще не вечер, глядишь, и он включится».
- Ну, что, готовь денежку, - раздался за спиной голос Генри.
Он так же, как и Спиро, отбывал в столицу Чумландии, но не в сам Ханадырь, а в расположенный на другой стороне реки поселок горняков Дурановые Копи. В отличие от Алекса Вуд собирался вернуться через пару дней обратно. В Дурановых Копях он получил заказ на целый комплект разного зверья и теперь вез немаленький ящик, доверху набитый резными мордами волков, росомах и медведей: горняки получили расчет и отбывали на историческую родину.
- Старпом сказал, что с носа сто пятьдесят долблей. Без кормежки и постели. Это ничего. Лишь бы угол какой найти, приткнуться, а завтра уже и Ханадырь. Я тут разведал, где мое место. С капитаном, что давеча приехал на броневике.
Незадолго до отправки к судну подкатил броневичок, и полицейские перетащили на борт несколько упакованных в брезент свертков, перехваченных пластиковыми жгутами. Весу они были изрядного и при погрузке издавали металлический лязг.
- Стволы, - с видом знатока пояснил Вуд в ответ на немой вопрос Алекса, - конфискованные.
Заплатив за проезд, Спиро двинулся за Генри, который уже неплохо ориентировался во внутренних помещениях «угольщика», спущенного на воду где-то в Биспании, а потому и пестрящего на всех углах иностранными надписями. Судно было довольно современное и по гроссийским меркам даже комфортабельное. Оставив Алекса в пустующей в этот час кают-компании, Генри исчез. Какое-то время Спиро глазел в иллюминатор, за которым расстилался серый асфальт моря Брейна, уходящие все дальше отроги хребта Иска; рисовать не хотелось. Хотелось есть и спать: полночи ушло на сборы. Одинокий пылающий глаз телевизора горел под потолком, с каждой киломилей покрываясь сеточкой помех - судно уходило из зоны действия спутника, - пока не залился сплошным бельмом.
- Черт их разберет, не могут каюту тебе найти, все занято уже. Айда к нам, капитан вроде ничего, мы там и втроем поместимся, закуска уже готова.
Алекс подумал, что Гастон оказался мудр вдвойне, надоумив его захватить с собой несколько бутылок спирта. Коп оказался действительно неплохим парнем, примерно одного с ними возраста, охотно поддержавшим идею Генри о небольшом сабантуе.
Все переживания по поводу «возьмут - не возьмут» (количество пассажиров было ограничено) были позади, у их попутчика появилась надежда, что Алекс и Генри помогут ему с доставкой груза (в чем оба, побожившись, дали твердое обещание), впереди расстилался Лихой океан, на столике был расстелен лист бумаги из сумки Алекса, на нем по мановению руки Вуда возникла копченая лососина, хлеб, капитан извлек прихваченное сало. Жизнь снова казалась прекрасной и удивительной.
Спиро вспоминал позже, как они все втроем, уже изрядно навеселе, фотографировались на фоне пароходной трубы, как Вуд, проявляя несвойственную ему мальчишескую прыть, тащил их на самый нос гигантского углевоза, где они, заглядывая вниз, с восторгом наблюдали рассекаемые форштевнем волны. Генри, вспомнив молодость, проведенную на судоверфях Вродевостока, выглядел старым морским волком, которому ничего не стоило запросто взойти на капитанский мостик, куда его попутчикам и в голову бы не пришло заглянуть. Вахтенным было скучно, и они с удовольствием слушали треп Вуда, анекдоты капитана и позировали Алексу, когда он делал наброски.
Уже в каюте, обнявшись, все трое готовы были хоть сейчас отправиться на защиту Полярного Круга от супостатов и казалось, что да, действительно, все люди - братья. Хотя бы на время. Но уже под утро, внезапно посуровев, капитан, прижав палец к губам, поведал приглушенным голосом:
- А ведь тут, ребята, - и он мотнул головой в сторону каюты, где за опечатанной дверью находился его секретный груз, - не охотничье оружие, а армейское. Уже второй склад находим. Что-то готовится на побережье. Нечисто там, убей меня Бог.

56
Прибыв в Ханадырь, Алекс оказался перед выбором: ждать деньги на билет которые, по уверениям его должников, вот-вот будут и тогда он мог бы сразу лететь в Мозгву на поиски средств для «Умки», либо продлить свой контракт с Дворцом и тогда отъезд неизбежно отодвигался. Поразмыслив, Спиро пришел к выводу, что собственно, выбора-то у него и нет. В любом случае он теряет время, а ждать и просто сидеть, сложа руки, Алекс не мог. Поэтому первым делом он двинулся во Дворец.
Все было по-прежнему, еще продолжались обычные для этой поры ремонтные работы. До начала учебного года оставался месяц. Директор фрау Ленц осторожно прощупала наводящими вопросами дальнейшие намерения Спиро. Намерения были простыми - продолжать начатое дело. Продлив контракт, Алекс погрузился в привычный круг забот. Надвигались крупные даты - двадцатипятилетие Дворца и двухсотлетие великого гроссийского поэта Алиандро Пунша. Готовились информационные брошюры, буклеты, работы было невпроворот.
Хуже обстояло дело с жильем. Инструктор по плаванью Уолт Пол, коллега по работе, который сдавал ему квартиру, вместе со своей женой, тоже работником Дворца, еще не вернулся из отпуска. Помыкавшись по разным местам и за месяц сменив три адреса, Алекс очутился в общежитии туземного ансамбля «Арканон». Его музыкальный руководитель Сим Вильес, сам живший в этом общежитии с семьей, устроил его на некоторое время в комнатке с обшарпанными обоями и еле горящей лампочкой. Но главное - там был душ, и холодные водные процедуры, к которым Алекс привык настолько, что уже не представлял себя без них, можно было возобновить. В них он видел хорошую профилактику против простудных заболеваний, которым был всегда подвержен, к тому же денег на лекарства не было. Те, что были, закончились, и ему пришлось заняться обменом спирта на продукты. Это позволило продержаться еще какое-то время.
Разглядывая себя в зеркале, Спиро с неудовольствием отмечал, что он еще больше осунулся и похудел.
«Мое положение стало хуже, чем в прошлом году, - думал Алекс. - Ощущение такое, что начинаю с нового захода, только на этот раз вообще без копенса».
Так бедно Спиро еще никогда не жил. Порой он сидел неделями без хлеба на одной каше и чае.
«Эдак и ноги протянуть можно. Впору, как Киса Воробьянинов, начать просить подаяние. Месье, же не манж па сис жур, так что ли?»
Но странное дело, он не ощущал особенного горя по поводу своей отчаянной нужды. Ведь, по сути, так жила почти вся Гроссия. Экономика все больше заваливалась в штопор, забастовки и голодовки в разных углах страны возникали одна за другой. И это чувство, что он - один из многих таких же бедолаг, почему-то было ему важно и дорого, и предложи ему какой-нибудь неведомый волшебник стать «гроссмейстером», раскатывающем на лимузине, Алекс ни за что бы не согласился.
Как-то случайно, из разговора с Симом он узнал, что объявлен конкурс на гимн Чумландии и что победителям - авторам текста и музыки, будет вручена премия по четыре тысячи долблей. Алекс тут же предложил Вильесу заняться сочинительством, благо в свое время баловался рифмоплетством. Сим согласился и попросил написать сначала текст. Спиро, в один из своих обеденных перерывов, поглядывая на варившуюся в большой походной кружке неизменную гречку, за двадцать минут накатал текст и даже намурлыкал какой-то мотивчик. Вильес, найдя этот вариант слишком похожим на песню из кинофильма «Дети капитана Шмидта», посоветовал поработать еще. В порядке утешения он отметил удачные места и порекомендовал делать текст под более короткий размер, взяв за основу детскую песенку «В траве балдел кузнечик». По его реакции Алекс понял, что Вильес не очень горит желанием что-то делать. Но особенно удручающе подействовало его замечание, что все равно пробить через комиссию гимн не удастся.
Тогда в голове у Алекса созрел план.

57
- Мистер Алекс, вы опять в бритоголовые подались? - на пороге студии стояли и сияли улыбками до ушей Сид Вайс и Вилли Бур.
Алекс был рад снова увидеть своих подопечных: Сида, Вилли, Кэти и загадочное существо по имени Ода. Все они были уверены, что Спиро давно рыщет по улицам Мозгвы в поисках средств для их детища - «Умки-Пресс» - и появление руководителя для них было полной неожиданностью. Тем более, что юные телевизионщики осиротели - Душ умотал в столицу Гроссии и навсегда.
Кэти, получив обещанный Вудом подарок, чуть не бросилась Алексу на шею, но, видно, присутствие ее друга Клэша сдержало этот порыв. Алекс сразу же взял быка за рога - он показал отснятый в Эгвекитауне ребятами Рома Крыжа материал и предложил сделать совместную передачу. Через две недели она увидела свет. По замыслу Спиро, эта была первая ласточка в серии передач, в предполагаемой им системе информационного обмена между аналогичными студиями графств Чумландии. Правда, одно обстоятельство омрачало его планы. Сами ребята, особенно Кэти и Ода, без особого энтузиазма восприняли появление «коллег» из Залива. Им хотелось быть единственными и неповторимыми. Это настораживало. Алекс успокаивал себя мыслью, что со временем ему удастся убедить их в выгодности совместного сотрудничества.
«Умки» потихоньку втягивались в работу над романом. Их истории были бесхитростны и касались событий, происходивших с ними, начиная с первых шагов студии. Сид Вайс, решил помимо, всего рассказать о приключениях китенка касатки Коськи. Теперь роман решительным образом отличался от того первоначального варианта, который они задумали год назад с Майклом. Алекс окончательно отказался от попытки создать литературное произведение, согласно всем принятым канонам. Дубль-принцип был отвергнут. Роман превратился в игру.
Как раз в это время директриса предложила Спиро принять участие в объявленном международным Фондом Саврасова конкурсе на лучший проект в области дополнительного образования. Не особенно веря в успех, скорее для «отмазки», Алекс отправил конверт с программой создания в Чумландии детского информационного агентства «Умка-Пресс». Отправил в последний день истекающего срока проведения конкурса и благополучно забыл о нем. Результаты должны были стать известны в конце года. Но он был уверен, что до конца года сам успеет отбыть в Мозгву и там уж обязательно что-нибудь найдет. А пока Алекс решил провести в жизнь свой хитроумный план.
По его мнению, победа в конкурсе на лучший гимн была бы обеспечена, если бы авторами стали сами «умки». Чтобы это не выглядело как обман, он решил подарить им свое авторство. Правда, с одним условием: в случае удачи деньги должны были поступить в детскую организацию. То есть в саму «Умку».
Кэти и Ода - предполагаемые авторы - согласились. Ода взялась за музыку, и из мотивчика, который насвистел Алекс, должна была сделать нотную запись по всем правилам. Кэти, как представительница коренного населения, получила задание сделать перевод на чумландский. Алекс уже предвкушал, как строгое жюри, умилившееся от самого факта, что гимн сочинен детьми, будет обезоружено и дело окажется в шляпе.
Вырученные средства оказались бы очень кстати. Оборудование ветшало и мало-помалу приходило в негодность. Помощи ждать было неоткуда, но вдруг появилась еще одна надежда.
Кен Мирн, съездивший в Хохляску по своим экологическим делам, делал доклад о поездке в «Сайра-клубе». Когда Алекс чисто случайно забрел на их заседание, Мирн, увидев Спиро, воскликнул:
- На ловца и зверь бежит! Тебе нужно пять тысяч рублларов?
Алекс, не задумываясь, ответил:
- Конечно. Но с одним условием - на блюдечке с голубой каемочкой.


58
Чем больше Спиро вчитывался в толстенный фолиант с документацией, присланной из Мегадауна тамошней организацией «Маховик», тем больше ему казалось, что нечто подобное он уже где-то встречал. Этот раздел всей территории планеты на сектора, объединение живущих там жителей для свершения добрых дел и даже эмблема самой организации до боли напоминали страшно знакомое.
Наконец Алекс хлопнул себя по лбу: «Ну, конечно! Это же Ассоциация «Полярный Трек»! Только под увеличительным стеклом или даже нет, под огромным микроскопом. Оказывается, они там, в Эгвекитауне, изобрели велосипед. Аналогичная структура существует уже почти сто лет! А они ни сном, ни духом! Вот что значит информационная изоляция...
Международная влиятельнейшая организация «Маховик», зародившаяся в Меркании в начале века и насчитывающая в своих рядах полтора миллиона человек, имела десятки тысяч филиалов во всех частях света. Теперь наступила очередь Ханадыря влиться в... Во что? Здесь Алекс задумался.
Паша Хариусов, основатель «Маховика», был неглупым парнем. Он вовремя сообразил, что потребность в делании добрых дел должна стать защитным механизмом для преуспевающего бизнесмена, как, например, слезы у крокодила. Этот хищник, ведя, как и полагается, хищный образ жизни, тем не менее испытывает постоянный стресс, видя перед глазами муки своих жертв. Чтобы как-то разрядиться, он вынужден плакать. К каким способам прибегают другие хищники, Алекс имел слабое представление, но и примера с этим древним ящером было достаточно.
«Потому, наверное, и древний, что в душе не держал. А те, кто держит да благих дел не делает, рано или поздно вырождаются».
Он еще раз полистал книгу в глянцевой обложке. На ней была изображена эмблема общества всемирных доброделов - огромный маховик. Члены общества изображались в виде шестеренок. «Что ж, механизм справный. Вон как раскрутились. Да и масла, поди, не жалеют, смазывают. Только у нас в Гроссии вся эта механика забуксует. Не тот климат. Обязательно найдется какой-нибудь ушлый малый, желающий посмотреть, будет ли работать заграничная машина, если туда пригоршню-другую песка кинуть. Или лом вставить. Без этого у нас никак невозможно. Уж на что Ося Ласт был крут и то... Не хочет гроссиянин винтиком быть, и шабаш. Так что «Полярный Трек» с его анархией более предпочтительней, а посему не быть мне членом этого синедриона. Тем более, что по их уставу быть одновременно в двух организациях общественного служения нельзя. Эх, жаль, ребята с Мегадауна поздно документацию прислали, мы уже успели на весь свет прокукарекать, что в Ханадыре «Маховик-Клуб» городим. Теперь надо задний ход давать, однако. Лева Расмусенко из Няма, боюсь, не поймет, надо объяснить человеку, что к чему...»
Алекс походил по комнате, пытаясь собраться с мыслями. Письма с Хохляски и из Мегадауна пришли одновременно, и надо было что-то решать. Спиро покосился на лежащий на столе фолиант.
«Вот это организация, я понимаю. Продумано все до мелочей, даже порядок ведения заседаний, ритуал приема новых членов. Надо будет попробовать представить, как это возможно в нашей Ассоциации».
Спиро взял лист бумаги, ручку и взялся сочинять ритуал вступления:
1. Председательствующий бьет гаечным ключом в рельс.
2. Объявляет заседание открытым.
3. Оглашает повестку дня.
4. Представляет вступающего в Ассоциацию.
5. Вступающего в члены Ассоциации с завязанными глазами выводят на середину.
6. После напутственного слова крутят вокруг своей оси 66 раз (женщин 33).
7. Сняв повязку, вступающий проходит по отрезку бечевки, символизирующему линию Полярного Круга, ведущего в светлое будущее.
8. Пройдя до конца и не оступившись, получает гимнастический круг и крутит его вокруг своей талии 66 раз (женщины - 33), доказывая готовность ради Ассоциации крутиться, как белка в колесе.
9. Выпивает рюмку настойки (66 градусов для мужчин, 33 - для женщин).
10. Закусывает баранкой.
11. Получает кольцо в ноздрю.
12. Вместе со всеми поет гимн Ассоциации.
13. Председательствующий знакомит новообращенного с членами клуба.
14. Объявляется перерыв...
Алекс решил сделать перерыв и себе.
«Тоска. Сходить, что ли, к Кочу? Он просил «Умку» почитать. Заодно над письмом к Максу покумекаем».
Ученый-биолог Энтли Коч, давний знакомый Алекса, неожиданно сорвавшийся с острова Кренделя, был занят подготовкой к изданию в Хиппонии книги о белых медведях.
Лучшего Алекс и пожелать не мог: Коч был просто ходячей энциклопедией и, казалось, знал все, что касалось жизни зверей в дикой природе. Прожив среди них десяток лет, он изучил повадки, психологию умок, вел наблюдения за моржами, китами и прочей фауной северного побережья Чумландии. Он был готов часами рассказывать о том, насколько разумно и целесообразно устроена их жизнь и как человек своим бесцеремонным вторжением в хрупкую природу несет вирус распада и безумия. Налеты браконьеров приводили его в отчаяние и вызывали приступы мизантропии.
«О, человек! Порождение крокодила!» - вспомнилась фраза, часто употребляемая Кочем, и Спиро вдруг представил, что болота чумландской тундры кишат мерзкими рептилиями.
«С этим Сдвигом и не такое возможно», - поежившись, подумал Алекс.
И он был абсолютно прав.

59
Финансовое положение Алекса было безнадежным. Порой ему приходило на ум сравнение с самолетом, каким-нибудь «Финтомом», симулятор которого частенько запускали на компьютерах студии юнжуры, пользуясь либерализмом Спиро. Побывавший в очередной переделке, с пробитыми плоскостями, летящий на последних каплях горючего, аппарат неудержимо тянуло к земле. Выпущены закрылки, сброшен балласт, но все бесполезно - до аэродрома еще пилить и пилить. Вынужденная посадка невозможна, рельеф не позволяет. И вот уже по иссеченному металлическому брюху хлещут ветви кустарника, кажется, что еще немного и придется неизбежно пропахать носом торфяно-песчано-гравийную смесь.
Но, как по волшебству, откуда-то с небес спускается хобот заправщика, и порция топлива дает возможность ожить заглохшему двигателю, набрать высоту и продолжить полет до следующего нырка. Как правило, эти подскоки становились все ниже, и, в целом, траектория напоминала диаграмму состояния безнадежно больного. Она неуклонно приближалась к земле. Спасти Алекса могло только чудо. И оно свершилось.
В один из промозглых декабрьских дней директриса Дворца, войдя в студию и отдав необходимые указания по подготовке к юбилею Алиандро Пунша, как бы между прочим сказала:
- Звонили вчера из Мозгвы из Фонда Саврасова. Вас, к сожалению, не было. Просили передать информацию о Дворце, о банковском счете.
У Алекса что-то екнуло внутри.
- Надо понимать так, что ваш проект победил в конкурсе и будет финансироваться.
Сид Вайс, сидящий за компьютером и лепивший очередную заставку, повернулся к директрисе:
- А сколько дают?
- Согласно заявленной смете, десять тысяч.
- Долблей?
- Нет, конечно. Рублларов.
- Круто...
На следующий день пришло письмо из Министерства Образования Среднего, свидетельствующее о том, что программа создания в Чумландии детского информационного агентства «Умка-Пресс» стала лауреатом Всегроссийского конкурса «Вне школы». Автор проекта и директор учреждения приглашались на конференцию в рамках международной выставки «Школа-99». Обеспечивался проезд туда и обратно, проживание в гостинице «Гроссия», питание. И все за счет Фонда. Шанс выбраться из Ханадыря из ничтожно малой величины на глазах вырастал в реальную возможность.
Спиро был слегка ошарашен. Уж этого он никак не ожидал. Впечатление было такое, будто он, как какой-нибудь бродячий охотник, идя по лесу, навскидку, чтобы попугать ворон, пальнул в густую крону и пошел себе дальше на поиски действительно крупного зверя. Но что это? Сначала еле-еле, потом все больше, с верхушки дерева раздается треск ломающихся сучьев, сыпется какая-то труха и мусор, говорящие: это далеко не ворона. Внизу же царит оживление, расстилается брезент, чтобы на лету подхватить добычу - трофей ожидается не маленький. Разводятся костры, тащат котлы, точат ножи, гремит посуда. Это событие в коллективе Дворца, давно потерявшего надежды на изменения в лучшую сторону, произвело нечто вроде сенсации. Воодушевленные примером своего удачливого коллеги, преподаватели других кружков и секций кинулись сочинять аналогичные проекты.
Составляя смету предполагаемых расходов, Алекс взял по максимуму. В пересчете на гроссийские долбли это составляло, по меркам ханадырской жизни, астрономическую сумму. Тем более после недавнего очередного обвала национальной валюты. Для того, чтобы заработать ее, Алексу пришлось бы на свою зарплату утюжить пятнадцать лет.
Этой новостью он поделился с Энтли Кочем. Не в характере Спиро было производить на кого бы то ни было впечатление. К своей удаче он отнесся с философским спокойствием, к тому же в глубине души он был уверен, что это рано или поздно произошло бы. В значительно большей степени ему хотелось подключить Энтли к «Золотому Умке», но тот не поддавался.

60
Коч, так неожиданно появившийся в Ханадыре, был невысоким говорливым бородачом в массивных очках со взглядом чем-то удивленного ребенка под высоко взметнувшимися бровями. Он приехал в самый разгар приготовлений Алекса к поездке в Мозгву. По его словам, он был всецело погружен написанием книги о белых медведях. Вернее, текста к фотографиям этих зверей, которые сделал известный хиппонский фотограф. Текста довольно объемного, а посему поглощавшего все его свободное время. Во всяком случае, так он всем говорил. Хиппонский фотограф должен был вот-вот прибыть в Чумландию, чтобы доснять материал об умках.
Это был не первый проект Коча, который просто помешался на белых медведях и, встретив в Алексе благодарного слушателя, часами рассказывал ему о том, как это здорово месяцами жить бок о бок с мишками, узнавать каждого по морде, давать им имена, сродниться с ними настолько, что умки принимают его уже просто за одного из своих.
- Приходилось, конечно, быть все время начеку и не забывать прихватывать с собой палку, к которой прибегал редко. Довольно было простого шипения.
- Шипения? Как это? Покажи.
Коч раздул щеки и издал звук, напоминающий фырканье.
- Лучше всего это получается у кошек. Жалко у меня на острове кошек нет.
- Как ни придешь к тебе, все в игрушку играешься. Почему не пишешь?
- Засела, проклятая, как заноза. Пока не добью - не успокоюсь. Да и для отдыха лучше не придумаешь.
- Ты для отдыха «Умку» попиши. Мне как раз пару глав не хватает.
Коч почесал в затылке.
- Не знаю, попозже, может быть. Идея занятная, форма оригинальная, чем-то братьев Стругов напоминает местами. Нет, серьезно. Тебе надо с моим хорошим приятелем из Крутска Эндрю Бурцем состыковаться. Он тоже обожает такие штуки, буриме разные. Меня неоднократно пытался втянуть, но безуспешно. У вас неплохой бы тандем получился.
- Зубы заговариваешь?
- Слушай, а ты знаешь, кто такой Саврасов и что такое его Фонд?
- Примерно знаю, а к чему ты клонишь?
- Вот ты будешь денежки получать от него, мысли никакие не возникают? Слухи-то разные ходят...
Спиро задумался. Слухи действительно ходили разные. Что, дескать, грабит этот Жорж всех подряд, в том числе и Гроссию, а потом занимается филантропией. И что тайной целью имеет превратить Гроссию в Саврасию.
- Черт его знает. И потом я же не себе беру, а детям. Лично мне в этом гранте ни копенса нет.
- Да ладно, это так... Я тоже как-то пару грантов получил от его фонда и не только его. Вот портативный компьютер на них приобрел.
Уже собираясь уходить, Алекс вдруг сказал:
- Ведь, в конце концов, это тоже человек, возможно, одинокий. Большие деньги никого не сделали счастливым, скорее наоборот. Окружающие видят только их. Простое человеческое тепло и участие за деньги не купишь. И потом кто знает, сейчас он нам поможет, а в будущем мы ему.
- Намек на то, что все мы немного умки?
- А разве нет?

61
«Макс, привет!
Догадайся с трех раз, кто тебе пишет! Правильно, Папа рюмский с Алиандро Пуншем, а если серьезно, то Энтли Коч и Алекс Спиро собственными персонами. Я-то здесь уже второй год торчу, все никак не могу выбраться в цивилизованный мир, скажем, второго уровня (если брать точкой отсчета Ханадырь, будь он трижды неладен), а Энтли прибыл на днях вообще из параллельного мира, то бишь острова Кренделя. Был страшно рад лицезреть его физиономию, когда он весь мокрый с головы до ног ввалился во Дворец непомеров (помнишь таких?), в нашу студию в самый пик дождей и ветров. Видно, умки, которые его изучают (хотя он утверждает, что все наоборот), раскусили сущность главного специалиста по моржовым делам и устроили облаву. Но он хрен угадал, так как здесь - «Э.Коч и ахнуть не успел, как Спиро на него насел». С ходу я предложил ему участие в проекте «Золотой Умка», суть которого, как мне кажется, ты должен знать (письмо с аналогичным предложением я посылал тебе). Въехав в это дело, Энтли заявил, что он лучше сразу же вернется назад. Чем он руководствовался, не знаю, но начинаю догадываться о причине твоего молчания. По-моему они чем-то связаны.
Не виделись мы с ним лет двенадцать, после его кратковременного пребывания в Э-К., когда он неосмотрительно пообещал принять участие в более раннем проекте - написании фантастического романа-буриме на местной основе. При встрече он, естественно, начал оправдываться тем, что писал и даже написал пять страниц, но зловредные умки погрызли сей бесценный труд. В качестве доказательства показал кипу фотографий, где запечатлена эта безобразная сцена. Пришлось поверить. О своих мытарствах он расскажет сам, а я поведаю о своих.
Пока я сидел здесь и ждал, когда эгвекитаунское народное образование рассчитается за мои трудовые подвиги, совершенные этим летом на ниве детской журналистики, пришел ответ из Фонда Саврасова, куда я отправил, смеха ради, проект создания в Чумландии детского информационного агентства. Судя по всему, проект нашел поддержку и будет финансироваться. Тем самым, вроде как снимается вопрос с поисками денег, которых я хотел ехать попытаться искать в Мозгву, а заодно встретиться со своими старыми корешами, как, например, Макс Прун.
Дай Бог, конечно, чтобы все сложилось таким образом, чтоб и рыбку съесть, и все такое прочее. Не оставляю надежды добраться до столиц и обнять тебя, старче! На этом позволь закончить свою часть письма и передать слово мистеру Кочу.
Наше Вам с кисточкой, господин Прун!
Спиро писал это письмо, а я валялся на диване и отвлекал его болтовней. Я всегда, когда вырываюсь с Кренделя, очень много болтаю (намолчавшись в тундре, да и в поселке, где осталось 12 смоков и я). На неискушенных людей это производит малоприятное впечатление, но Спиро держится.
Иногда я, правда, занимаюсь полезными вещами, т.е. завариваю чай, делаю бутерброды с кетой и кормлю трудягу Спиро, не забывая, впрочем, использовать эту питательную паузу для болтовни. Но вот Алекс решил в темпе завершить свою «главу» и сбежать, видимо, понял, что меня лучше оставить в одиночестве, иначе я ни черта не напишу.
Если я верно помню, то наша переписка оборвалась сразу после образования суверенных государств Гроссии и Прибалдии. Я пару раз пытался отправить тебе письмецо, но не получил ответа и прекратил попытки. Думаю, это связано с проблемой становления суверенных почтовых служб, а может, и с моей собственной леностью и ненастойчивостью. Я продолжаю топтать бока острова Кренделя, и на днях будет десять лет с момента моего самозаточения в этом медвежьем углу. За это время произошло множество всяких событий, приятных и не очень. Я прекратил попытки писать прозу, следуя мудрому совету «Можешь не писать, не пиши!»
Правда, продолжаю трудиться на ниве науки и ее популяризации. Образчики популярного жанра ты можешь увидеть и оценить в журналах «Вокруг Круга» и «Северные пенаты», если, конечно, они доступны в Халатвии. Карьеры я никакой не сделал и даже не кандидат наук, но, в общем, это и неважно. Не смог обзавестись ни семьей, ни деньгами, зато приобрел брюшко, лысину и пессимистический взгляд на жизнь. В Ханадыре я оказался по многим причинам, одной из которых является отсутствие электричества на родном острове и, как следствие, невозможность работы на компьютере (я, как и Спиро, давно компьютеризировался). А поскольку к концу февраля я обязан, кровь из носу, написать текст для фотоальбома о белых медведях, который хочет выпустить один знакомый хиппонский фотограф, то я самоэвакуировался в Ханадырь. Здесь произошло историческое событие - моя встреча с Алексом Спиро.
Начало этому знакомству, если помнишь, положил ты зимой далекого 87 года, когда в торбазах с лахтачьей подошвой я заявился к тебе в Залив по зимнику из Носа Шмидта (о, где же вы, блаженные времена!). Теперь не знаю, то ли благодарить тебя за это, то ли проклинать, потому что неугомонный оптимист и общественный деятель Спиро тут же загрузил меня, и без того сверх меры загруженного поисками формы своего существования в этом странном мире, именуемом «Гроссия», проектом Ассоциации «Полярный Трек». Наверное, все же надо благодарить тебя, так как само существование спироподобных поднимает в моей душе странное, почти забытое чувство... Сейчас долго раздумывал, как бы назвать это чувство, ничего не надумал, но, в общем, это приятное какое-то чувство.
Я никакого отношения к Полярному Кругу не имею, поскольку живу далеко к северу от того, что когда-то им называлось, и вряд ли стану активным деятелем. Приятнее всего, что Алекс вроде бы особо и не рассчитывает на это. А поиграть в его игру-роман «Золотой Умка», может, и поиграю на досуге, поскольку это не накладывает никаких обязательств. Кроме того, чтение этих литературных упражнений всколыхнуло во мне желание поприкалываться с пером в руке (вернее, с клавиатурой в руках) на уровне студенческих капустников и таким марком расслабиться. Хотя я считаю, что некоторые куски, написанные Спиро (когда его не заносит), очень даже неплохи и если им придать динамичный сюжет и немного оторвать от реальных событий, то могла бы получиться интересная повесть. Правда, Алекс утверждает, что в одиночку и в расчете на какой-то коммерческий или литературный успех ему писать скучно и неинтересно. И я, в общем-то, его понимаю.
Ладно, хватит об этом, если надо, то Спиро и тебя загрузит Кругами и Умками на все 200% без моего участия. Как ты живешь в независимой Халатвии и, главное, чем? О чем поет твоя Муза? Или молчит? Чем зарабатываешь на жизнь? Как здоровье Уты и детей? Большой им привет от пастуха моржопиков и медвежопиков. Вспоминаю свой приезд в Ковригу и становится грустно при мысли, что вряд ли удастся повторить сей вояж.
Хотел бы послать какие-нибудь фотоснимки своих подопечных, но под рукой ничего нет. А чтобы напечатать, надо выбираться в более цивильные места, чем Ханадырь. Может, позже как-нибудь... Ладно, буду завершать письмо. Напиши как-нибудь по старому крендельскому адресу. Письма до меня теперь идут очень подолгу, так как геликопов с Носа Шмидта в году бывает 2-3. Но может быть, все же дойдут когда-нибудь. Я, правда, сейчас нахожусь в стадии выбора оптимальной формы своей жизни и работы. Жить постоянно на острове становится не по силам, но жить постоянно в метрополии - не по душе. Вот и в Ханадырь приехал, кроме всего прочего, для поиска возможного варианта примирить душу и силы. Так что, где я в конце концов осяду, неясно пока и мне самому. В любом случае весну я собираюсь провести на Кренделе - есть работенка по обеспечению фотосъемок белых медведей того самого хиппонца, с которым мы делаем книгу. А дальше - жизнь покажет...
На сем прощаюсь.
Энтли Коч, вечно недовольный существующим порядком вещей.
P.S.
Макс, если не в тягость, можешь на досуге поиграться в создание злободневных лозунгов и агиток (в том числе и стихотворных) типа: «Умка - честь и совесть нашей эпохи!», «Умка хорошо, а два - лучше!» и т.д. Тем самым ты перейдешь в разряд умок из основной категории (какой - догадайся сам). Но не переусердствуй, иначе попадешь в третью - заумок.
Обнимаю. Алекс».

62
Спиро выглянул в окно. Здание дурдома было пустым, его обитателей переселили в другое место. По всему фасаду двухэтажного здания тянулась гигантская трещина.
Коварная мерзлота делала свое дело. Завод по выработке жидкого азота работал с перебоями. Денег катастрофически не хватало, и многие дома начали разрушаться.
Мерзость запустения царила в бывшей обители душевнобольных.
Первым делом мальчишки выбили стекла в окнах, за ними хозяйственные мужички, что кормились со своих тепличек и огородов, взялись за внутренности. Развороченная крыша зияла мокнущей под дождем раной. Весь вид этого несчастного заведения был настолько созвучен нынешнему состоянию дел в самой Гроссии, что Алекс только крякнул.
Да, это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже. Сколько же мне торчать здесь? Хоть пешком иди. С Фондом тишина полная. Одно утешение - «Золотой Умка». Вот еще и Рост подключился. Эти его записи событий у горы Джей-Пай, как к ним ни относись, а реальную подоплеку имеют. Брехни тоже, наверное, хватает, но как без нее? Но самое невероятное - он видел ПОЛЯРНЫЙ КРУГ, и когда Рост говорил об этом, было ясно - не врет.
Алекс с трудом разыскал Серджио в надежде, что он, как человек пишущий и время от времени публикующий свои опусы, примет участие в их игре. Каково же было удивление Спиро, когда Рост, еще не отошедший от почти месячного запоя, долго читал Правила участия, потом молча вырыл из груды бумаг, географических карт и старых журналов сверток, перевязанный бечевкой и сунул ему в руки.
- Хочешь - верь, хочешь - нет, но все так и было, истинный крест! - и он сделал попытку перекреститься, но только махнул рукой.
Глядя на его опухшее от пьянки лицо, Алекс отчаянно завидовал Росту: он ВИДЕЛ то, что было смыслом существования Спиро. Вытаращив глаза и поминутно вспоминая бога, мать, Едес и всех святых, Рост чуть ли не вопил:
- Это такое, такое!.. Представь, алмазный венец в тысячу киломиль уходящий куда-то в пространство... Тоннель света! Радуга мира! Это такой восторг, что я словами передать не могу! Он есть! Он там!
И, подскакивая к карте, криво висящей на стене, вонзал свой палец в середину какой-то загогулины.
- Врешь!
- Век Едеса не видать!..
Рост, объявившись в Ханадыре, почти нигде не показывался. С работы его уволили, ходили слухи о какой-то трагедии, разыгравшейся в тундре. Там были и мерканские ученые-биологи, и диверсанты, инопланетные чудища и еще много чего. Алекс особенно не придавал значения этим россказням, но, прочтя записи Серджио, понял, что заваривается какая-то нехорошая каша.
Спустя некоторое время, Алекс заинтригованной этой жуткой историей, вновь попытался отыскать Роста. Но тот как сквозь землю провалился.

63
Правосольный храм в Ханадыре располагался почти на самом берегу лимана, как раз в том самом месте, где в него впадала речка Коза. Алекс шел по пустынным в этот час улицам, чтобы сделать то, что он решил сделать непременно: поставить, наконец, свечку. Не будучи слишком религиозным человеком, Алекс все же решил не дразнить судьбу и совершить этот формальный акт.
Сеял мелкий дождик и поэтому Спиро пришлось нахлобучить на себя полутюленевый дождевик. Перейдя по деревянному мосту через замызганную речушку, он встретил двух женщин, вышедших из храма. Одна из них была ему знакома - это была директор Национального Центра Радости Нинель Карр. Сделав круглые глаза, словно увидев привидение, она спросила Алекса:
- Ты куда?
- В церкву, - бодро ответил Спиро и направился к зеленеющему покатой крышей зданию бывшего плодоовощного магазина, увенчанного небольшой маковкой звонницы.
Только закончилась служба, и отдельные прихожане (в основном прихожанки преклонного возраста) в глубине храма, освещенные горящими свечами передвигались от одной иконы, кладя на себя крестные знамения.
Алекс подошел к прилавку, где продавалась всякая церковная утварь: свечи, иконки, крестики. Монахиня в черном клобуке строго взглянула на него и отошла к группе одевающихся старушек.
«Надо бы кепку снять, храм как-никак». Подумав так, Алекс тем не менее свой убор не снял, а, вытащив деньги, купил свечку. Рядом со стаканчиком, из которого торчали разнокалиберные свечи, лежали листочки с надписями: «За упокой», «За здравие». Только подойдя к какой-то конструкции, где перед иконой стояло несколько тоненьких горящих свечей, он стащил с головы свою видавшую виды кепку-сбейболку, зажег свою свечу и поставил в предназначенное для этого гнездо. Пройти дальше вглубь он не решился.
«И Христос торговцев из храма выгнал, так что нечего перед торгующим шапку ломать», - оправдывался перед собой Спиро.
Он не знал правил нахождения в подобных местах и поэтому чувствовал себя неловко. Скорее механически произведя все действия, он, немного постояв перед иконами с горящими свечами, вышел из храма.
Алекс шел по улице Линча и странное чувство какой-то потери временами охватывало его. Сеял мелкий дождь, чернели недостроенные корпуса зданий, ветер рвал полутюленевую накидку-дождевик. Спиро не хотелось, чтобы кто-нибудь попался навстречу: в глазах его стояли слезы. Впрочем, их можно было принять за капли дождя.
«Что же это было? Почему такая тяжесть?» - задавал он себе вопросы. Ведь вроде бы ничего не произошло. Но в горле стоял словно комок шерсти, и он никак не мог проглотить его.
Поздно вечером, устав от приготовлений к отъезду, Алекс решил обратиться к своему оракулу.

64
Надо сказать, что история с появлением оракула была полной неожиданностью для Алекса. После звонка таинственного незнакомца, выдававшего себя за Остапа, Спиро обнаружил в почтовом ящике корреспонденцию в свой адрес. Но не письмо, а извещение о бандероли. И не откуда-нибудь, а из Рио-де-Шифанеро. Получив на почте упакованный в серую бумагу сверток, Алекс с замирающим сердцем принес его домой и, не раздеваясь, распотрошил его на своем рабочем столе, чем-то напоминающем хирургический. В свертке оказалась картонная коробка, внутри которой находился мешок из плотной серой ткани. Нащупав сквозь нее нечто, напоминающее две увесистые пачки, Спиро похолодел: «Неужели деньги?»
Медленно развязав узелок и разломав красную печать, Алекс извлек еще два мешочка, но поменьше, из более плотной ткани, похожей на парчу. Белой и черной. На обоих было золотое тиснение: буквы «ОБ» с вензелями.
«Ну и дела! - Алекс был в восторге. - Если это шутка, то шутка славная. Давно никто так со мной не шутил».
Еще раз ощупав мешочки, Спиро понял, что гипотеза с деньгами отпадает. Освободив горловину одного мешочка, он извлек из него стопку карточек, напоминающих изрядную колоду игральных карт. Сняв резинку, удерживающую карточки вместе, Алекс рассыпал их на поверхности стола.
Рубашкой карт служил змеисто-растительный узор вьющийся вокруг двух букв «ОБ». Взяв одну из твердых, покрытых глянцем карт, Алекс повернул ее лицевой стороной. На месте карточной фигуры красовалась надпись, сделанная золотыми буквами на белом фоне: «Конгениально!»
Начиная догадываться, что лежит перед ним, Спиро вытащил вторую колоду из черного мешочка и уже на черном фоне вспыхнула еще одна коронная фраза великого комбинатора: «Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!» Бегло просмотрев их, Алекс обнаружил, что на этих кусках картона собраны все известные высказывания своего неожиданного покровителя. Причем раздельно из «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка».
Мысль о том, что эти, очень похожие на руны или на своеобразные карты таро можно использовать как гадальные, настолько понравилась Алексу, что на следующий день опробовал их на своих подопечных, вызвав дикий восторг.
Вот и сейчас, достав мешок, Спиро, сосредоточившись, задал вопрос о предстоящем авиаперелете. Ответ был довольно противоречивый - из него следовало - погибнет плод большого и добросовестного труда, но вопрошающий доживет до преклонных лет. Это ввело Алекса в состояние глубокой задумчивости. Впрочем, так или иначе, отступать было некуда - впереди была Мозгва.
(Конец первой части).