Ночная жизнь

.................................Этот рассказ (?) посвящен отношениям между женщинами. Если кому-то эта тема неприятна, то дальше лучше не читать.
.................................


На улице сыро, промозгло. Кутаюсь в пальто. Стою еще с минуту на пороге дома, под карнизом. Вот здесь еще дом, а там – шаг – и начинается ночь. Не хочу. Никуда идти не хочу. Но… Надо, надо, надо. Оставаться одной, в опустевшей квартире, нет никаких сил.
Ночной клуб приветливо распахнул передо мной двери. Я сдала пальто и поднялась в зал. Прошла между столиками к стойке, попутно здороваясь со знакомыми. Устроилась на высоком стуле (обожаю такие), поздоровалась с барменом.
- Здравствуй, Виктория. Как обычно?
- Доброго времени суток, Сергей, - Я улыбнулась, - да, как обычно.
Это значит – легкий коктейль. Ночь долгая, не за чем торопиться.
Следующие десять минут уходят на "вживание". Забавный процесс адаптации. К свету, музыке, людям. Своеобразная "настройка" организма и сознания. Я потягиваю коктейль, пробегаю глазами по лицам людей, приветственно машу знакомым, кто-то машет мне. Людей много, но тех, кого бы я хотела видеть – нет. Ну что ж. Не срослось.
Я повторяю заказ, приникаю к трубочке.  Глоток. Еще. Тело медленно, но верно входит в нужное состояние. Нога отбивает ритм звучащей песни, и сердце стучит почти в такт.
Я готова, можно выходить.
В последний раз обвожу зал взглядом. Более внимательно. Более придирчиво.
Останавливаюсь на девушке, одиноко сидящей за столиком. В длинных пальцах – тонкая женская сигарета, на столе – невысокий бокал какого-то напитка. Внимательней вглядываюсь в лицо… Глаза, как это не странно, смотрят на меня и в них прыгают маленькие бесенята.
Олька. Именно так: Олька, умышленно смягчая "г" на "к".
- Здравствуй. – Сажусь рядом, беру ее ладони в свои. – Сколько лет…
- … сколько зим. – Она улыбается. – Здравствуй, Вик.
- Проездом?
- Как всегда.
- Надолго?
- Завтра вечером.
Вот, в общем-то, все и сказано. Молчим. Курим. Вглядываясь друг в друга. На языке вертится пара-тройка глупых банальных вопросов, но я молчу. И тогда говорит она:
- А ты не меняешься…
- Ты тоже. – И это правда. Последний раз мы виделись год назад, вот так же, проездом, и совершенно случайно. – Только у тебя уставший голос и больные глаза.
- У тебя тоже. Это весна, Вик. Всего лишь весна.
Она улыбается, и я понимающе улыбаюсь в ответ. В этом мы с ней схожи: редкие, но оттого более выраженные и затяжные, сезонные депрессии. В основном – весной. Сейчас.
- Какие у тебя планы на вечер?
- Я не одна, Вик.
- Ясно. Жаль.
Мы опять молчим. Опять курим. Потом Олька неожиданно вскидывает руку, кому-то машет. Лицо ее преображается. Она улыбается.
К столику подходит девушка. Олька поднимается ей навстречу, обнимает, целует. Придерживая ее за талию, оборачивает ко мне:
- Знакомьтесь: Инна.
Я тоже поднимаюсь, протягиваю руку:
- Виктория.
Она пожимает мою руку сильным уверенным жестом:
- Здравствуй. Рада знакомству.

Появление Инны разрядило обстановку и последующие часы пролетели незаметно. Мы рассказывали друг другу смешные истории из жизни, постепенно переходя на более крепкие спиртные напитки. Мы курили, зло выпуская дым тонкой струйкой в потолок. Мы танцевали, образуя замкнутое пространство из наших извивающихся тел, и оттесняя других. К нам подходили знакомиться, но так и уходили ни с чем… 
Все проблемы отошли на задний план, стали какими-то незначительными и расплывчатыми, как человеческие силуэты в сигаретном дыму.
А потом в какой-то момент Олька затушила еще недокуренную сигарету и собралась уходить.
- Все, ребятки… Я – баиньки. Стара стала, всю ночь гулять. – Олька улыбнулась, подошла ко мне, поцеловала в щеку.
Инна тоже встала, вскидывая сумочку.
- Ин, хочешь – оставайся.
Инна посмотрела на Ольку:
- Ты уверена?
- Конечно. Если Вик не против…
- Я – не против.
- Ну хорошо, тогда мы еще немного посидим. – Инна потянулась и поцеловала Ольку. – Спокойной ночи.

С уходом Ольки все наше пьяное веселье пропало. Вот так, как щелчок пальцев. Только что были пошлые анекдоты и зажигательные танцы, а теперь остались только две малознакомые девушки. Мы молча докурили свои сигареты.
- Пойдем? – Инна оперлась на локти и перегнулась ко мне через стол.
- Пойдем. Куда? Продолжим в другом месте?
Она поморщилась:
- Нет, просто погуляем. Покажешь мне город.
- Идет.
Мы вышли из клуба, и пошли по дороге. Ночь – мое любимое время суток. Иногда мне кажется, что я могу вот так просто идти, лишь бы не заканчивалась дорога и эта ночь. Одна, в компании – нет разницы.
- Люблю ночь. – Говорит Инна, и я улыбаюсь ей в ответ.
- Пойдем, покажу тебе мое любимое место.
Это – у памятника М. рядом с Набережной. Средних размеров площадка, чуть выше чем весь город, выложенная булыжником, с клумбами и круглыми матовыми шариками фонарей по периметру. Летом слышно как поют сверчки. Но сейчас – весна, ночь…
Мы подходим к парапету. Опять курим. Перед нами – небо и море, слившиеся на горизонте. Звезды отражаются в воде огнями кораблей.
Инна поднимает воротник.
- Пойдем?
- Сейчас, - она не двигается с места, - здесь так красиво.
Море, небо, ночь. Слов не нужно. Все кажется далеким и фальшивым рядом с ними. Я просто разворачиваюсь и обнимаю Инну со спины, притягиваю к себе, замкнув руки на ее поясе.
 Она кутается в меня, и кладет свои ладони поверх моих.:
- Спасибо…
Ночь, небо, море. Как будто и не было всего предыдущего вечера. Ее волосы пахнут дымом, но сквозь него его чувствуется запах парфюма.
- Вик?…
- Да?
- Пойдем.

Я открываю дверь квартиры, снимаю пальто и сапожки. На пороге комнаты сидит кот, растрепанный, сонно щурящийся на свет. Я наклоняюсь, беру его на руки, прохожу в комнату, не включая света. Забираюсь с ногами на диван, и кот сворачивается на моих коленях. Ночь. Темнота. Иллюзия. Всего, чего угодно. Можно представить, что рядом, уснув в кресле, сидит любимая. Можно подумать, что завтра будет отличный день, который начнется с улыбки: "Доброе утро, маленькая".

Утро. Рабочий стол, заваленный папками с документами. Все носятся, у всех все срочно, всем все надо было еще вчера. А точнее – два дня назад, поскольку сегодня у нас – понедельник.
- Вика, договор готов?
- Еще минуту, Сергей Борисович.
- Нет у нас минуты, Вика, нет…
Зам. генерального уносится в кабинет начальника, он оставляет дверь не плотно закрытой и до меня отчетливо доносится разъяренный голос генерального.
-….****ь! Сергей! И ты мне говоришь, что мы должны вести дела с этой дурой? Мало того, что она – баба, так она еще, ****ыврот, и лесбиянка!
- Владимир Николаевич… Она – представитель серьезной фирмы. Пусть не большой, но имеющей хороший потенциал…
- Плевать я хотел на их потенциал!!
- Это бизнес. К тому же Ольга Михайловна во всех отношениях приятная женщина… И совсем не дура…
- Ты что, извращенец???!!!
Зам. ген. замечает, что дверь приоткрыта, подходит и закрывает ее. Дальнейший разговор проходит мимо меня. Чего-чего, а звукоизоляция у нас хорошая….
Значит Олька. Дурацкое совпадение. Свезло. С нашим-то генеральным, который раз и навсегда убежден, что место женщины дома, с детьми, плитой и постелью. Стоять, не заводиться, эмоции потом. Как сказал зам.? "Это бизнес".
Я в последний раз пробежала глазами договор, пустила его на печать. Встала, одернула юбку. Постучала в дверь.
- Сергей Борисович, договор.
- Спасибо, Вика.
Генеральный нервно курит.
- Вика, скажи, вот как ты относишься к сексуальным меньшинствам? – зам. пытается мне подмигнуть.
Я жму плечами.
- Не знаю. Я их не понимаю. Это… неестественно. Но, наверное, личное дело каждого. – Я извиняюще улыбаюсь и выхожу. Очень тактичный ответ. Никто не в обиде.
- Вот видишь, Владимир Николаевич…
Подхожу к своему столу и только тогда позволяю себе зло сжать губы. Простой карандаш, который я верчу в руках, с негромким треском ломается.

Ночь. Единственное время суток, когда можно жить. Единственное, что примет тебя со всему твоими заморочками, недостатками, странностями… Ночь. А я бегу от нее, привычно ныряя в свет и шум клуба. Сдаю пальто, устало улыбаюсь бармену. Тяжелый был день. И разговор предстоит не из легких.

- Иришка, возвращайся, а? – я устало смотрю в ее каре-зеленые глаза.
- Не могу, Вик.
Она курит. Нервно стряхивая пепел.
- Я не могу жить так, как ты. Ты живешь своей жизнью только ночью, когда никто не видит. Ты рвешься на части… Мне больно и за себя и за тебя.
- Прости, маленькая… Я люблю тебя. – Это прозвучало как-то жалко, как оправдание.
- И я тебя тоже. Но больше я так не могу. – Мягкость в ее голосе замирает во мне. Отдается эхом. И замирает снова. Где-то слева, чуть ниже груди.

…Ночь принимает меня в свою спасительную темноту. Я закидываю голову. По старой детской привычке пытаюсь сосчитать звезды. Потом вспоминаю, что это глупо, поднимаю воротник. Меня ждет ночная дорога домой, пустая квартира и сонный кот, разбуженный шубуршаньем ключей в замке.