Часть 1. Свет и Тьма

                Часть 1: Свет и Тьма
                Из открытого Писания Света:

   Сумрак раннего вечера сулил беду. Даже ветер не желал нестись сквозь тьму воздуха. Казалось, тот его схватит и удушит своими цепкими когтистыми пальцами. Ужасающая жара окутывала, сжимала, иссушала от любых надежд и чаяний. И не было никакого сомнения, что жестокое солнце заключило договор с мраком таящимся, с тем, кто одним своим присутствием вызывает у людей дрожь. Ведь не непроглядная тьма вызывает у человека ужас, его вызывает тот час-между-днём-и-ночью, который порождает тени. Когда каждое живое существо дрожит от любого постороннего движения, когда самые обычные вещи кажутся созданиями, порождёнными Злом. И среди всего этого, в самом центре страха находился небольшой лагерь людей, которым подарили надежду. Они проиграли битву и войну, но были отпущены победившим их благородным Светом домой, в родную землю к жёнам и детям. Славься могущество, мужество и величие дарующей Добро силы!

                Только для личного пользования высших жрецов Света:

 Мы – армия проклятых, легион отверженных.
 Мы те, кто воплощает желания Света.
 Мы – рулат Добра, копьё, разящее без промаха.
 Мы – власть Ночи, истребляющая то, что ей принадлежит.
 Ведь цель оправдывает средства.               
 И да благословит нас Свет, ибо мы выбрали нелёгкий путь.
                слова одного из членов Ордена Иезуитов

 Суета и разговоры быстро угасали в усталом лагере, оставляя после себя тишину, которая нарушалась лишь потрескиванием костра и чьим-то храпом. Но в этой тишине не чувствовалась безнадёжность, как она чувствуется у обречённых людей. Одна только фраза, повторяемая этими потерянными людьми, вселяла радость в их измученные тела и покалеченные души. «Мы идём домой». Эти слова образовали хребет, на котором и держалось побеждённое воинство. Только немногие были лишены возможности дать отдохнуть своим телам. Неправильным шестиугольником часовые окружали лагерь, давая остальным видимость безопасности. Один из этих усталых стражей покоя, облокотившись на дерево, вглядывался куда-то в неподвижную и беспроглядную тьму ночи. Совсем ещё юный, чудом уцелевший, солдат старался быть похожим на более опытных воинов, как он себе их представлял. Но беда пришла совсем не оттуда, откуда он её ожидал. Чёрная на чёрном тень возникла за спиной недремлющего солдата и оборвала ту тонкую нить, что соединяет человека и жизнь. Юное тело тихо упало на пожухлые осенние листья, не оставляя после себя в жизни ничего достойного, а тень метнулась куда-то в сторону и растворилась в темноте.
  Если кого-то и можно было назвать ветераном, то именно Джихарада. Проведя немало времени в солдатах, он искренне считал себя опытным воякой. Джихарад знал, когда приказы начальства следует выполнять неукоснительно, а когда просто плевать на них. Именно поэтому он и прожил до этих пор, хотя перенёс не один десяток сражений. Свернувшись клубком и с головой завернувшись в плащ, ветеран мирно посапывал недалеко от лагеря, где находился его пост. Как и всё в своей жизни, он это делал мастерски. Ни храпа, ни одного посвистывания не слетало с его губ. Но…
  Казалось, сама ночь возле солдата сгустилась и обрела форму человека. Тот нагнулся к спящему и покачал головой. Неизвестно откуда, в руке тени появился длинный нож, сверкнувший в сиянии луны. Холодная сталь навсегда избавила плоть Джихарда от его неспокойного духа. И снова метнулся в сторону, растворившись в ночи, этот таинственный незнакомец.
  Сотни теней-убийц вырвались из-под крон деревьев и в полной тишине вошли в лагерь. Крик, поднятый любым из часовых, мог полностью разбудить злополучное место, застав чужаков посреди него. Но этого не произошло. Тени двигались от одного спящего к другому, оставляя после себя лишь бездыханные тела. На проходивших мимо горящих костров людей можно было заметить серые балахоны на крепких телах и кожаные маски на лицах. Когда осталось не больше нескольких десятков спящих, одна из теней тронула за плечо стоящего рядом с ней и кивнула. В ответ тот пронзительно закричал:
-Бандиты! Спасайся, кто может!
  Недоумённые, ещё не до конца проснувшиеся, солдаты вскакивали с мест и бросались в ночь, спасая свою жизнь. Спустя несколько минут в вырезанном лагере не было ни одной живой души, исключая убийц. Один из них подошёл к отдавшему приказ кричать и стянул балахон, обнаружив под ним доспехи.
 -Сир, всё исполнено. Десяток этих, - под маской его лицо скривилось в брезгливости . – ушли в леса. Они всем расскажут о северных бандитах, уничтоживших их. – он коротко поклонился и прижал правую руку к сердцу.
 -Прекрасно. Да осияет вас Свет, лейтенант.

                Оставь надежду, всяк сюда входящий
                Данте
  Серые облака медленно ползли по голубому небу, не закрывая ни на миг солнца. Его  тёплые и ласковые лучи нежно прикасались к белым стенам, чистым улицам, каменным домам Джеди, города, сияющего в лучах Света. На этой слепящей белизне чёрным пятном выделялся ворон, летящий в вышине. Маленькое, трепещущее тельце размеренно било крыльями по воздуху, не оставляя после себя ни одного следа в наступающем времени. Кто вспомнит эту маленькую птичку через год, месяц, день? А есть ли у неё возможность остаться в памяти людей? Обогнув тонкий шпиль Вечного Храма Добра, ворон стал постепенно снижаться, приближаясь к радужным окнам цитадели благочестия.
  Патриарх Церкви Света Иаков XVI поднял своё тучное тело с ложа и позволил служителям облачить его в халат, после чего прошёл в сауну для омовения чресл святой водой. Спустя несколько минут его сиятельство вышел из ванны и облачился в обеденные одежды. После этого Иаков XVI в сопровождении гвардейцев отправился в столовую. Всё было бы хорошо, если бы навстречу патриарху не вышел его первый помощник Дмитрий,  прозванный Справедливым.
-Ваше сиятельство, у меня к вам неотложное дело. По всем признакам можно определить, что в стране находится огромное количество людей, служащих Злу.
  Патриарх остановил свою свиту и задумался. Через несколько минут его лицо просветлело.
-А что ты мне посоветуешь, достопочтимый?
-В моей голове зреет план, который истребит Зло в стране. Народ будет приглядывать сам за собой. Каждый человек, увидев в своём соседе колдуна и колдунью, немедленно сообщит нам это. Святая Инквизиция немедленно устремится туда и определит в человеке колдуна. За этот мужественный поступок указавший на колдуна получает половину его имущества.
Иаков XVI нахмурился и стал о чём-то размышлять.
-А если человек невиновен?
-Извините, ваше превосходительство, но Инквизиция не ошибается. Кстати, вторая половина имущества отойдёт по законному праву Церкви.
-Именем Света благословляю тебя на сей добрый поступок, сын мой. – Патриарх улыбнулся и отправился дальше в поисках пищи.
  Ворон ударился о стекло. Тихий светлый город окружал его, но ничто не могло выбить из маленькой головы увиденную сцену. Чёрная птичка взмахнула крыльями и устремилась к солнцу. Всё жарче и жарче ей становилось, но она не останавливалась. Через миг, а может, и час обожжённое тёмное тельце упало на мостовую светлого города. Телега, выехавшая из-за угла, проехала по маленькому комочку плоти, сравнивая его с пылью. Что сделала маленькая птичка? Кто помнит её? Ветер лениво подгонял облака, которые не смели закрыть солнце.   

                Одни события происходят для того, чтобы
                вернуть нас на истинный путь Судьбы
                Пауло Коэльо               
               
  Свет. Ослепляющий, струящийся со всех сторон. Как прекрасно и как ужасающе всё вокруг. Говорят, в Храме всегда полдень. Твердыня Добра была воздвигнута сотни лет назад великим архитектором. Звали его де Монлуа, и он загадочно исчез после завершения своего главного творения. Свод сего храма терялся в вышине, и казалось, что само солнце греет лучами сынов своих. Тысячи фресок, изображающих славные победы рыцарей света и великие деяния святых людей, завораживали каждого, кто осмелился преступить порог обители этой. Восторг прокатывался по всему телу, трепещущая душа радовалась и мерцала отражённым величием. Сияние, окружавшее со всех сторон, обволакивало, ласкало, уносило куда-то в далёкую даль, где, как ты уверен, исполнятся все самые заветные твои мечты.
  Как не любил Девол это смятение, поднимавшееся в душе, как ненавидел дрожь, пробегаемую по телу! Но это случалось всегда. Человеку не дано постичь истинное величие Бога. Так зачем же создавать жалкие подобия его обители? «Я всегда удивлялся, как Рай может быть один на всех. Ведь мечты у каждого разные. Для одних он – ласки гурий, для других - отдых и переселение души. Как я устал. Не хочу больше ничего. Хочу покоя. Где та тишина раннего вечера? Где лёгкое жужжание мотыльков и тяжёлая поступь коня?  Сила и натиск – лишние в этом зале. Хочу покоя» - иезуит вздохнул.
 Страх съедал Девола изнутри. Причиной его была неизвестность. Неизвестность и зло, сочащееся из всех пор этого древнего храма. Тьма появилась в нём. Она казалась такой осязаемой, что при желании к ней можно  дотронуться кончиками пальцев, очень осторожно, иначе она засосёт тебя внутрь, сама проникнет в тебя, и ты поддашься тому первобытному ужасу, который тяготит человечество с самого его рождения.
  Застывший посреди этого огромного места Девол медленно перевёл взгляд на человека перед собой. В другом конце зала, там, где свет, прошедший сквозь барельефные окна, собирался в пучок, напротив одиноко стоящего Девола, восседал в роскошном одеянии владыка белого, пасынок солнца, патриарх Церкви Света Иаков XVI. Он улыбнулся и приветливо взмахнул рукой. В душе Девола появилась надежда. Может, не случится то, чего он ожидает? Что есть надежда? Нежданный солнечный луч, упавший на усталое лицо и заставивший человека поверить в невозможное. Зачем всё это, зачем требовать то, что не готов дать сам. Зачем осуждённому на смерть говорить, что есть шанс на помилование, если его нет. Ведь обезглавленное тело всё равно ударится о мостовую, раздастся рёв толпы, а никому не нужная голова подкатится к смеющемуся ребёнку. Надежда… Как восхваляют её мастера пера и как счастлив человек, получивший её. Ненадолго. Она как ветер, летящий по небу. Кажется, что она вот, здесь, только протяни руку, но когда прижимаешь её к себе, то внезапно обнаруживаешь, что ничего нет. И приходит тоска. ТОСКА, стремящаяся полностью завладеть тобой. Тогда уже спасения нет. Как жестоки люди, дарующие надежду.       
  Девол шагнул вперёд. Как тяжело делать первые шаги. Когда на тебя пристально смотрят и оценивают каждое твоё движение, выискивая в тебе новые слабости. Не ослаб ли ты телом, духом, а может у него появилась новая страсть? Слабость – это то, что о тебе знает человек, если ты не хотел, чтоб он об этом знал. Если человек владеет твоими тайнами – ты раб его. Каждая самая незначительная вещь можно превратить в слабость. Ты любишь своих детей и семью? Отлично! Ты презираешь их? Воспользуемся и этим. Лишь полный контроль над своими движениями, мимикой и голосом позволяет другим замечать несуществующие слабости, что в этом случае даёт тебе превосходство над ними.
  Девол сделал шаг. Патриарх приветливо улыбался, так что можно было подумать, что приближающийся самый верный и надёжный его друг. Но Девол не смотрел на лицо, он посмотрел в его светлые голубые глаза. Ведь недаром говорят, что глаза – зеркало души. Холодной, жестокой, не знающей компромиссов. Ведь цель оправдывает любые средства. Только тогда солдат понял, что обречён. Как жестоки люди, дарующие надежду.
  Девол опустился на колено и поцеловал руку, протянутую патриархом. В барельефных окнах вспыхнул с новой силой солнечный свет, но не растёкся по всему Храму. Сияющим нимбом охватил он голову человека, стоящего перед престолом, вознося раба выше повелителя. Никогда господа не прощают слугам своим того, что они лучше их самих. Но они временно пользуются ими. А когда пропадает надобность, просто выбрасывают. Неспешным движением руки патриарх поднял с колен своего избранника. Тень улыбки пронеслась по его губам, когда посмотрел он на верного исполнителя его замыслов.
 -Сир Девол, не утруждайте себя паданьем ниц передо мною, таким же рабом Божьим,  как и ты. Ведь мы знакомы не один год, - патриарх позволил себе скупо усмехнуться.
 -Владыка, не вам ставить мне в укор несоблюдение правил, но сейчас речь не об этом. Путь, проделанный мною немал, и я томлюсь желанием узнать причину столь срочного призыва, - Девол постарался, чтобы дрожь не прозвучала в его голосе.   
 -Причиной призыва стало Зло, строящее в своих подземельях коварные планы, - патриарх нахмурился и стал выбивать пальцами дробь на подлокотнике престола. – Никто, кроме нас с тобой, не знает истинной глубины Тьмы. Именно поэтому я хочу отправить тебя в это лоно ужаса, дабы истребить все замыслы врага в корне. Ведь каждому известно, что свой человек во вражеской крепости стоит армии за её стенами. Кому, как не тебе об этом знать. Я рассчитываю, что ты сдашь командование, а самых верных тебе возьмёшь с собой. За твоей спиной стоит Свет, гордись этим и не подведи меня.      
  Аудиенция была окончена.
  Девол преклонил колени и направился к выходу из Храма. Эхо от его шагов нарушило хрупкую тишину, царящую в зале. Мириадой осколков разлетелась она по залу, эхо ударило по стенам, отразилось от мраморных изваяний, пронеслось под сводом, теряющимся в вышине, и вернулось к патриарху, сидящему на солнечном престоле. Словно опомнившись, он поднял правую руку и благословил солдата:
 -Да прибудет с тобой Свет, сын мой! - и уже шёпотом, с лёгкой грустью в голосе: – Да прибудет навеки с тобой Свет.   
  Лишь после того, как солдат вышел, из-за престола появился человек в красном камзоле с зелёным беретом на голове. Он упал на одно колено перед Иаковом XVI, но тут же поднял лицо, на котором была радостная улыбка. Патриарх задумчиво посмотрел на него.
 -Зачем, Дмитрий, зачем всё это? – лёгкая безнадёжность послышалась в голосе самого могущественного по эту сторону Света человека. – Девол не предал бы меня.
  Дмитрий почувствовал беспокойство. Неужели он теряет контроль над ситуацией? Первый помощник поспешил успокоить патриарха.
 -Ваше сиятельство, ему  подвластна слишком могучая сила. Слишком много зависит от его решений. Этот шаг был необходим. Только твёрдость и безжалостность покажет вашим врагам, что с нами нужно считаться.
  Патриарх приподнялся с престола, и складки жира под одеянием немного колыхнулись.
 -Знаю, знаю. Что на сегодня ещё? Я хочу есть.
  Дмитрий улыбнулся, но за этой льстивой улыбкой чувствовалась истинная радость. Сегодня он праздновал победу.
 -Конечно, ваше сиятельство, конечно. Кстати, у меня есть на примете один человек, который может заменить Девола…
                *                *                *       
  Одинокий всадник в тёмном дорожном плаще покинул светлый и радостный Джеди, оставляя позади свою прежнюю жизнь. За стенами белого города солнце светило так же тепло и ласково, распространяя свою благодать и на грешников, и на святых. Его нежные лучи согревали человека не только снаружи, но и изнутри. Ветер лёгким дуновением распахнул плащ путника и заставил того недовольно поморщиться. Самые яркие полуденные краски уже сменились на серость раннего вечера, когда рядом со всадником оказались четверо. Ни в чём неотличимые друг от друга, следовали они вместе по дороге, ведущей из города в другие земли, где поклоняются другим богам, но солнце всё так же тепло светит этим народам. Они понимали, что больше никогда не увидят белые стены, родные улицы, прекрасные сады города солнца, сердца веры – Джеди. Но всё же четвёрка не могли оставить в опасности своего сира, своего друга. Ведь что, как не дружба должна поддерживать человека в беде. А если нет, то зачем жить. Жизнь превратится в существование, если будет не с кем разделить свою радость и боль, если не будет опоры, на которую можно положиться в трудную минуту. Но если беда встретит на своём пути не одиночку, стремящегося обмануть и уйти от неё, а волчью стаю, верных друзей, способных растерзать любую напасть, то она сама убежит в ужасе от того великого чувства, что сплотило их. Имя этому чувству – Дружба.   
  Пыль, поднятая всадниками, медленно улеглась, стук копыт затих вдали, но посреди дороги всё стоял седой старик, задумчиво глядя вслед верным друзьям, жизнь которых с этого момента больше им самим не принадлежит. «Если они избрали этот путь, то теперь им надлежит выполнить своё предназначение. Каждый человек избирает ту единственную стезю, которой хочет следовать, - думал старик. - С этого момента она становится его судьбой. После этого человек уже не в силах изменить что-либо. А мне следует выполнить своё предназначение»
 Усталое солнце изо всех сил, последними своими лучами осветило дорогу, ведущую в светлый и радостный город Джеди, и опустилось за горизонт. На дороге больше не было ни одного живого существа.

                Научит кто? Куда идти?
                Увы, себе своими же делами
                Преграды ставим на пути!
                Гёте

  Всё, некому больше верить. Вся предыдущая жизнь становилась бессмысленной. Перед лицом появлялись те невинные, которых он, следуя приказам, предал. «Кто я? Живое существо, наделённое разумом или бездушное орудие, направляемое твёрдой рукой» Каждому хочется верить, что именно он творит историю, а не следует неизменному циклу событий. И в жизни такого человека настаёт момент, когда Она, властительница судеб идёт вразрез с твоими желаниями, представлениями о мире. Тогда остаётся лишь два выхода: подчиниться своей судьбе или выйти на ту тёмную тропу, что ведёт в неизвестность. Но опасайся, ибо на ней тебя ждут ужасы, гонения и битвы. Битвы с самим собой. А ведь это самый достойный противник. Ведь победив себя, ты проиграешь. Каждый волен сделать свой выбор.
  Этот человек казался лишним среди пышности ковров и богатства украшений, окружающих его. Простые, но надёжные доспехи, прикрытые светлой рубахой, кожаные перчатки, высокие сапоги и белый плащ – каждый узнал бы в нём обычного Рыцаря-храмовника, тамплиера. Единственное, что выделяло его – это солнце на плаще, висящем за спиной, вышитое золотыми нитями. И ещё старость, ясно читающаяся на испещрённом морщинами лице. Но в тамплиере не чувствовалась немощь тела – рука, сжимающая эфес меча, была ещё способна разить. Разить всех: правых и виноватых, друзей и врагов – тех на кого укажет его святейшество патриарх. Надоело. Слуги жались у стен, не желая встать на дороге у быстро шагающего закованного в броню человека. Страх был написан на их лицах, ибо нечасто кто-либо видел что-либо подобное в стенах Храма. Рыцарь был в ярости. Обычно аккуратно собранные на затылке седые волосы в беспорядке лежали на плечах, придавая его лицу необычайно строгий вид. Холодные голубые глаза с пронзительным взором глядели прямо, не замечая перед собой никаких препятствий. Пожилой тамплиер пронёсся по богато украшенным коридорам Церкви, оставляя после себя дрожащую тишину. Он остановился перед резиденцией патриарха и распахнул дверь. Двое гвардейцев бросились к нему.
 -Мессир, вы не можете пройти. Его сиятельство отдыхает. Запишитесь…придите попозже… завтра. Его сиятельству сообщат о вашем приходе…
  Тамплиер ничего не ответил. Он вошёл внутрь, глядя на гвардейцев как на низших существ. Один из них загородил путь во внутреннее помещение, другой же встал у второй двери. Рыцарь ударил кулаком по горлу первого и швырнул его о стену. Без чувств тот свалился на устеленный ковром пол. Тамплиер шагнул вперёд и оставшийся гвардеец обнажил клинок и выставил его вперёд, словно предостерегая. Несомненно, он был Мастером.
  Из-за двери раздался голос самого патриарха:
  -Пропустить.
  Гвардеец отошёл от двери, и старик оказался в просторном кабинете, из которого открывался прекрасный вид на город и сады. Медленно, словно нехотя Иаков XVI повернулся к вошедшему. Изогнув тонкую бровь, он тихим голосом поприветствовал Рыцаря.
 -Мессир Атрей, вы удивили меня столь спешным своим приходом, - на лицо пасынка солнца наползла приветливая полуулыбка, полу усмешка. – В чём причина столь внезапного вашего появления? Объяснитесь.
  Рука тамплиера опустилась на эфес меча и судорожно сжалась на нём. Лишь усилием воли храмовнику удалось заставить её бессильно повиснуть вдоль тела. Крик вырвался из горла старика:
 -Не строй из себя невинного… - словно запнувшись, Рыцарь перешёл на более спокойный тон. – Ваше сиятельство, мне сообщили ужасную новость: сир Девол отправлен в пасть Злу. Несомненно, вы не могли сделать более щедрого подарка Тьме, чем мой побратим. Что случилось?
 -Да-а… Ужасная новость, сын мой, ужасная. Но этого потребовала необходимость, Зло в своих крепостях расшевелилось…
  Патриарх не смог договорить, прерванный возмущённым восклицанием Рыцаря:
 -Вы можете рассказывать это кому угодно, но не мне! Тьма обратила свои взоры не на нас, а внутрь себя, в поисках истины и исследуя дух человеческий. Мой побратим просто сгинет в бесчисленных подземельях, а вы останетесь без генерала иезуитов… без генерала иезуитов, значит… - тамплиер задумался. – Так вот, что вам надо было. Чем вам не угодил Девол? Отвечайте!
  Ледяное спокойствие объяло патриарха Церкви Света Иакова XVI.
 -Что вы себе позволяете, мессир Атрей, кто вы, чтобы кричать на меня, врываться в мои покои, чего-то требовать?
 -Я имею на это полное право, как Верховный Магистр Ордена тамплиеров. Вы обязаны вернуть Девола. Сейчас же.
 -Могу уверить тебя, что ты уже не являешься главой Ордена. Я освобождаю тебя. До свидания.
 -Никто, я повторяю: никто, кроме Общего Капитула, не смеет сместить меня. И то, только с полного согласия. Это не в вашей власти, - дрожь прокатилась по старому телу.
 -Согласие будет получено, верьте мне, - что-то в голосе заставило Атрея обратить внимание на эти слова. Патриарх указал на дверь. – Можете покинуть меня. 
  Старик покинул покои Иакова XVI совершенно другим. Медленно шагая по коридорам Храма Света, попадая из богатых залов в ещё более роскошные, тамплиер думал о ничтожности, корыстолюбии и гордыни Церкви. Пустота зияла в том месте души, где раньше была слепая вера в величие и святость Храма и его патриарха. За долгие годы служения Свету Атрей полностью позная главу Церкви и научился его уважать, но холодные слова и безжалостный взгляд оказались чем-то новым для храмовника. Старое тело, пережившее столько невзгод и потерь, почти разучилось плакать. Одинокая слеза очищения покатилась вниз, оставляя после себя лишь мокрый след на щеке и новую цель в душе. Верховный Магистр поднял голову, и во взгляде его можно было прочесть твёрдую решимость, позволяющую человеку ломать все преграды. Тамплиер быстрыми шагами двинулся в Тампль, главный оплот Ордена. У него мало времени. Грядёт час изменений, час расплаты. Никто не подумал бы, что этот человек - носивший доспехи с лёгкостью, а белый плащ с гордостью – старик.
  Тёмная тропа призвала мессира  Атрея, Верховного Магистра Ордена тамплиеров, и он, не раздумывая, вступил на неё. Куда приведёт его она? Неспокойно будет в мире, ибо пришло новое время, время освобождения от старых оков, сдерживающих человечество.
  Каждый волен сделать свой выбор.
 

                Но блеск тщеславия способен затмить сияние мудрости
                Пауло Коэльо      
               
  -Тьма. Свет и Тьма. Что лучше? Слепая вера в добрую суть человека или непоколебимая уверенность в том, что каждое разумное существо обязано сделать свой выбор. Ведь Тьма – это свобода выбора, дремлющая в каждом человеке. Недаром Добро хочет превратить слуг своих в стадо овец, которое бездумно подчиняется приказам пастыря. Если ты не уверен, неспокоен, если не можешь быть маленьким членом стада, не личностью, если белизна Добра страшит – тебя приветствует Тьма. Зло – это путь исканий, проб и ошибок. Если ударом ты отвечаешь на удар, а за оскорбление готов проклясть, то дорога твоя ведёт во мрак подземелий и мрак крепостей Зла. Ты уже определился? Выбор придётся сделать очень скоро. Ты готов? – Чёрный Монах наклонился к стоящему на коленях Деволу. – Готов?
  Но тот не слышал слов прислужника Зла, мысли его унеслись на несколько дней назад к той злополучной ночи, когда друзья вступили на земли княжества Ганн и ещё раньше, к предупреждению своего побратима.
                *                *                *
  Прошли лишь трое суток со дня отъезда из Джеди, когда посреди ночи Леонардо, первый из четырёх, разбудил остальных.
 -Сир, к нам приближается большая группа , - он нахмурился. – Шансов нет. Что делать?
  Пока Девол и остальные спешно натягивали на себя доспехи, Леонардо привёл коней и взобрался на своего.
 -Братья, - обратился Девол к четверым друзьям. – Нам не уйти…- он хотел сказать что-то ещё, но запнулся и отрывисто бросил. – Приготовьтесь.
  Ночь разрезали десятки всадников, обступившие со всех сторон маленькую группу Девола. Те обнажили клинки. Каждый из них мог унести с собой не одного врага, но этого было мало. Один из нападавших выехал вперёд и поднял руку в качестве приветствия. Его белый плащ свисал серой тряпкой за спиной, золотое шитьё было практически незаметным. Перед Деволом был Верховный Магистр.
 -Наконец, я тебя нашёл, - он посмотрел на долину княжества Ганн. – Еле успел. Остановись, не иди в крепости Зла. Патриарх хочет твоей смерти.
 Друзья вложили в ножны оружие, но старались не отъезжать далеко от своего сира. Тот слегка улыбнулся, но в глазах его читалась печаль. Глаза – зеркало души.   
 -Я знаю. Здравствуй, Атрей. Ты всё же опоздал. Патриарх отдал мне приказ, и я не могу ослушаться…
  Тамплиер нетерпеливо перебил его:
 -Но ты же генерал Ордена. Нас с тобой ждут бесчисленные беды, но мы выстоим. Призови своих иезуитов, и встань рядом со мною в битве против престола Света.
 -Ты прав, Верховный Магистр, я – генерал иезуитов, но именно поэтому не могу нарушить приказ. Как и все генералы, я давал клятву верности не Свету, как ты, а именно патриарху. Так повелось с самого начала, когда основатель моего Ордена Игнатий Лойол принёс клятву верности патриарху Церкви Света Иисусу I Христу, в честь которого и был назван мой Орден Обществом Иисуса – иезуитами. Эта клятва нерушима, ибо стоит в основе всего. Прости, побратим.
  Верховный Магистр как будто сжался, плечи его поникли, седая голова опустилась на грудь.
  Неожиданно один из ассистентов по имени Брут вышел чуть вперёд и обратился к своему генералу:
 -Сир Девол, может лучше прислушаться к словам мессира Атрея? – словно смутившись, услышав отрицательный ответ генерала, он продолжил, - Жизнь даётся лишь раз. Я присоединяюсь к нему. Простите, сир.
  Девол ничего не ответил. Что самое главное для человека? Власть? Смешно. Любовь? Но ведь она когда-либо кончается. Дружба? Может быть. Вот та сила, что поддерживает в трудную минуту, и здесь нельзя  предусмотреть предательства. Больно терять друзей! Очень. Верховный Магистр развернул коня и посмотрел на генерала-иезуита: 
  -Что ж, силам Света всегда приходилось нелегко. Но мне жаль, что неоплаченный долг чести к тебе так и останется на моей душе. Ничего, тамплиеры заставят патриарха заплатить за всё, - в глазах Атрея появился фанатичный блеск. – Я утоплю в крови порочную Церковь, поможешь ты мне или нет. Да воссияет Свет. Прощай.
  Глава Ордена тамплиеров, воинов-храмовников, развернул коня и поскакал прочь. Вместе с ним скрылась и его свита. Брут посмотрел на братьев и пришпорил лошадь, уносясь всё дальше и дальше от тех, которые считали его своим другом.
  На следующий день, в долине княжества Ганн, Девола встретили солдаты Зла.


                -Где Лабиринт?
                -Ты уже в нём, мальчик.
                Лукьяненко               
  Посреди маленькой, с затхлым воздухом кельи стоял на коленях человек. Лицо его было повёрнуто к противоположной стене, но взгляд его был направлен вглубь себя, в своё прошлое, в те времена, когда Леонардо был не одним из четырёх ассистентов генерала Ордена иезуитов, а простым схоластиком, прошедшим суровую физическую подготовку.
                *                *                *
  Неяркий, робкий свет утра ласкал деревню, стоящую у подножья гор, разделяющих княжество Ганн и владения Радуги. Лёгкий ветерок шевелил ветки деревьев, окружавших со всех сторон это тихое место. Покой. Тишина и покой – вот единственное, что обитало в этом крае. Ничего нет хуже, чем постоянная, монотонная и обыденная жизнь, где дни похожи друг на друга, а серость не скрашена ничем: ни белым, ни чёрным. Вести, доходившие к этим простым крестьянам и ремесленникам, запаздывали не целые месяцы. Единственная дорога вела в это место, она же – из него. Impasse, а именно такое название имела деревня, - это конец всего, здесь же собрались и последние члены повстанческой армии Жёлтого Герцога в надежде, что о них просто позабудут. Ведь есть в жизни более важные вещи, чем несколько десятков потерянных солдат, затерянных на дорогах судьбы и утратившим свои цели.
   Любое дело, каким бы ничтожным и маленьким оно ни казалось, следует закончить.  Лишь поставив последнюю точку можно успокоиться, отдохнуть, набраться новых сил. Но только для того, чтобы начать что-либо новое.
  Решено было направить троих схоластиков и под их началом тридцать испытуемых. Солнце неярко сияло за спинами иезуитов, освещая фигуры скакавших впереди всадников, которые неспешно двигались по поросшей травой дороге. Трое. Белая прядь на рыжих волосах одного из них привлекала внимание окружающих и говорила им, что её носитель  относится к высшей знати Седого Барона. Несмотря на молодой возраст, морщины паутиной пробегали по лицу схоластика: вокруг глаз и возле рта. Длинные гладкие волосы полностью скрывали лоб и опускались до самых бровей и плеч. Называли его Саймон. Он был первым. Леонардо не походил на него, но чувствовалось что-то, что объединяет братьев-схоластиков. В отличие от Саймона, не имеющий особо сильной веры Леонардо шелкам предпочитал простые чёрные одежды с серебряными знаками отличия. Короткие каштановые волосы немного топорщились, что придавало самому молодому из троицы схоластиков абсолютно несерьёзный вид, в молодом лице ещё оставались черты детства – многие недооценивали монаха-солдата. Противник ошибается до самого конца, до того момента, когда открывается истинное лицо иезуита. Что остаётся делать человеку, когда маленький ручеёк вдруг сбивает с ног и превращается в стремительную реку, несущую его куда-то в неизвестность. Леонардо был вторым. Третьим схоластиком был Джошуа де Моль. Ему уже перевалило за четвёртый десяток лет, но он оставался бодрым и радостным. Таким, как человек, который не достиг своих целей, но доволен своей жизнью. Он не стремился больше ни к чему, посвятил себя на вечное служение. Существует такая порода людей – тех, кто не является самостоятельной личностью, их на протяжении жизни ведут за собой те, кто не могут быть рабами. Зачем суетиться, напрягаться, если за тебя может решать кто-либо другой. Эти люди становятся бездумными орудиями в руках сильных.
  Трое всадников остановились в центре села, в том месте, которое можно было назвать площадью. Деревня будто вымерла, щебет птиц отчётливо слышался во всех уголках этого затерянного селения, а свежий воздух пьянил и кружил голову. Из лачуг начали появляться крестьяне и пастухи, издревле жившие в здешних местах.
 -Благородные…э, сэры, зачем прибыли сюда… что мы можем для вас сделать?
  Саймон огляделся по сторонам и заговорил:
 -Мне нужны недавно прибывшие сюда люди. Где они? – в ответ на заверения селян, что они ничего не знают, иезуит погладил по холке своего коня и только затем перевёл взгляд на говоривших. – Для вас эти разбойники ничего хорошего не сделали. Подумайте, стоит ли рисковать ради них. Подумайте и над тем, что Свет всегда щедро благодарит своих слуг.
  Что сильнее действует: кнут или пряник? Величие или безрассудство. Ропот прошёлся по толпе крестьян, окружавшей схоластиков со всех сторон. Раздался крик:
 -Они избили моего брата, но как вы сможете разделать двадцать четыре солдата?
  Леонардо рассмеялся, но затем с деланной серьёзностью сказал:
 -Сила Добра с нами. Кто осмелится противостоять посланникам Света? Кто?
  Видимо, безумие юноши поразило сельских жителей, и один из них вышел вперёд.
 -Они в пещере у вон тех скал! – говоривший указал рукой на возвышающийся вдали гребень. – Я покажу где.
  Схоластики развернули коней и поскакали прочь из Impasse.
  Отблески костра бросали блики на стены пещеры, порождая самые зловещие тени. То возникла огромная птица, то пасть невиданного зверя, то человек, таящийся среди камней. Шум, какая-то возня, пьяные песни – любой посторонний этому месту звук остался бы незамеченным. Но его не было. Фигуры беззвучно скользили у стен, застывая, когда чей-то взгляд обращался в их сторону. Спустя пятнадцать минут повстанцы заметили незнакомцев.
 -Эй, кто… - короткий нож, брошенный иезуитом-испытуемым, угодил повстанцу в живот, заставив того, согнувшись пополам, упасть на колени. В пещере началась такая суета, что нельзя было отличить своего от врага. Иезуиты бросились вперёд. «Меня, признаюсь, поразил тогда один момент, в котором я ясно увидел всю красоту и мощь Ордена. Солдат-повстанец Жёлтого Герцога прижал испытуемого к скале, нанося ему один  удар за другим. Клинок сверкал у самого лица иезуита, и тот пятился, пока не упёрся заплечной сумой во что-то твёрдое. Видно, он подумал тогда, что госпожа Смерть пришла за ним. Но сила нашего Общества в его единстве. За спиной солдата герцога возник брат-иезуит. Как красив и ужасен был он тогда. Из пореза на лбу сочилась кровь и, стекая по лицу, капала вниз. Левая рука, сжимавшая малый кинжал, была по запястье в крови врагов, в ней же было и лезвие. Высокие, до колен сапоги, стального цвета куртка, галифе – всё было в пыли и в крови. Правый длинный нож вошёл в бок повстанца чуть ниже рёбер и заставил его покачнуться. Удивление, благодарность, облегчение – все эти чувства за один миг промелькнули на лице иезуита, стоящего у скалы. Словно очнувшись, он полоснул кинжалом по горлу солдата и сместился в сторону. Тело упало на землю, а испытуемые кинулись в бой» - Леонардо, стоящий в тени прохода, невдалеке от сражающихся, наслаждался величием Ордена иезуитов.
  Всё закончилось быстро, и теперь тела сваливали в кучу в дальнем углу пещеры. Завершив грязную работу и собрав с убитых ценности, иезуиты группами начали выходить в осенний, с жёлтыми и красными листьями лес. Несколько монахов шли поодиночке, думая о чём-то своём. На свежем воздухе рядом с Леонардо стоял задумчивый длинноволосый схоластик.
  – Не прошло и двух недель, как ты получил новый сан, и меня обязали посвятить тебя во все твои обязанности, - Саймон вздохнул и сложил руки за спиной. - Мы должны не только повелевать младшими иезуитами, брат, но и испытывать их тела и души. Лишь самые достойные будут признаны полноправными членами Общества Иисуса, остальные же, - он взмахнул рукой. – Именно поэтому мы должны избирать. Слабые телом погибают, а вот остальных выявить немного труднее. 
  Он положил левую руку на плечо молодому схоластику, а правой указал на одиноко       шагающих солдат.
 -Видишь их? Это слабые духом, - Саймон убрал с плеча руку и повернулся к Леонардо. – Мы обязаны избавить Орден от них, как хирург вырезает больному опухоль. Но это позже. Они пока нам нужны. Их ещё можно использовать. Но существует множество пороков, которые ты обязан видеть. Я тебя научу.    
  Саймон вскочил на коня и двинулся вслед за отрядом монахов-испытуемых.
  Схоластика давно уже не было видно, а Леонардо всё стоял одиноко посреди шелеста падающих листьев и тихого пения ветра. Он не думал ни о чём определённом, просто смотрел вслед своему будущему учителю, солдату Света, убийце. Иезуиту. 
  Тусклое солнце закрыли тучи, погружая деревню в сумрак, словно светило не желало видеть деяния своих слуг. Может, быстро несущиеся по небу пурпурные облака, слегка клубившиеся вокруг пиков гор, и были прекрасны, но никто не видел эту красоту, красоту мрака и полутьмы. Огонь – союзник Дня, и он стремится рассеять Ночь, помогает воинам Света в их нелёгких трудах. Вокруг всё пылало: деревянные дома, мельница, одиноко стоящий поодаль амбар. Всё, кроме церквушки, находящейся в центре деревни. Оттуда слышались крики и визги немногих оставшихся в живых молодых женщин. Им повезло. Наверное. Девушкам обещали, что им понравится, если они не будут сопротивляться, что их возьмут с собой, но те в ужасе пятились к алтарю. Иезуиты не выдержали, кинулись на молодые, стройные девичьи тела, выпуская на волю древнюю мужскую похоть. Дам на всех не хватило, но братья делились друг с другом, выполняя заповеди священного писания. А когда все насытились, то женщин постигла участь всех остальных жителей селения.
  Иезуиты-испытуемые во главе с тремя схоластиками покинули выжженную деревню, которую когда-то называли Impasse. Они оставляли за собой лишь золу и пищу для воронов.
                *                *                *
  Стоящий в келье Леонардо опустил голову себе на грудь и тихо заплакал. Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Чёрный Монах.
 -Ты сделал свой выбор?
 Ассистент генерала посмотрел на вошедшего мутными от слёз глазами и поднялся с колен.
 -Да. Пусть сияет Свет!
  Стоящий в рясе человек покачал головой и задумчиво посмотрел на иезуита.
 -Всё ясно. Сир, вы встретите свою судьбу завтра на закате.
  Чёрный Монах вышел, и тяжёлая дверь захлопнулась за ним, оставив узника в одиночестве терзаться сомнениями: правильно ли он поступил, выбрав Свет и смерть. Что есть Зло по сравнению с погибелью. Каков Свет, отбирающий жизнь? Какова Тьма, дарующая её?
  Зайди Монах на четверть часа позже, и он услышал бы совсем иной ответ.


                Любой листок лишь взять решись и
                каплей крови подпишись.
                Гёте

  Мартин был вторым ассистентом генерала. Он метался по камере, как загнанное в клетку животное. Кровь шумела у него в ушах, заставляя раз за разом возвращаться к одной и той же делеме: предательство или смерть. Он находил положительные стороны одного, но тут же их опровергал и искал выгоду другого. В голове у Виктора звучало: «Сила, сила и власть. К чёрту Свет! Могущество! Кто сильнее, тот и прав, - и ещё одна мысль гремела в голове иезуита, преобладая над всеми остальными, - Я буду жить!» На самом деле для него всё уже было решено.
  Узник не заметил, как открылась дверь, и вздрогнул, услышав резкий голос вошедшего. Вопрос, заданный двум его братьям повторился, но ответ отличался от двух предыдущих. Солдат Света, член Ордена иезуитов, Мартин опустился на колени перед Чёрным Монахом и избрал стезю Тьмы.
 -Мудрый выбор, мудрый. Идём со мной, бывший иезуит, я покажу тебе твоего истинного повелителя, хозяина обратной стороны жизни, - Монах улыбнулся, - Хотя, я уверен, ты уже встречался с ним, видел, как он забирает с собой убитых тобой. Вперёд, навстречу своей судьбе!       
  Солнечный свет вскоре исчез и спускающимся в подземелье путь освещал лишь тусклый факел в руке провожатого. Мартин попытался заговорить, но идущий впереди человек жестом приказал ему молчать. Иезуит начал разглядывать серые отверстия в потолке, но его дёрнули за рукав, заставляя идти быстрее. А когда Мартину всё надоело, и он решил спросить, что происходит, провожатый остановился и сообщил, что они пришли. Чёрный Монах положил ладонь на плечо бывшего ассистента генерала и заговорил:
 -Враг мой, друг мой, готов ли ты узреть лик того, кому будешь вечно служить? Отлично, я не сомневался в тебе.
  И он повёл его за собой по просторной зале, в тот её конец, где полукругом стояли облачённые во всё белое люди.
 -Повелитель, что мне надо делать? – голос Мартина задрожал.
 -Ничего, солдат, ничего. Всё уже готово. Смелее, вступи же в круг.
  Мартин нерешительно остановился, но чьи-то сильные руки втолкнули его внутрь. Ужас поглотил бывшего иезуита, когда он понял, что его ожидает смерть. Но он ошибся. Струя воздуха ударила Мартину в лицо, и он, покачнувшись, упал на что-то твёрдое. Последнее, что он увидел – ослепительный белый свет и нагнувшихся к нему людей в белых халатах с маленькими острыми ножами в руках.
                *                *                *
  Человек прикоснулся к стене, и та отъехала в сторону, пропуская его. Обстановку маленькой комнаты составляли лишь стол и стоящий рядом с ним стул. Вошедший сел на стул, вдавил несколько железных прямоугольников на столе, придвинул к себе металлическую трубку с сетчатым шаром на конце и заговорил:
 -Есть? – послышалось шипение и треск, - Приём. Говорит Чёрный Монах–28. Приём. Вышестоящий, оболочка номер 46 готова. Начинайте закачивание сознания. Нужна личность номер семь: «Охотник». Приём. Повторяю…
Чей-то сиплый голос прервал:
 -Чёрный Монах-28, говорит Оператор. Заказ получен. Сознание готово. Приём. Перекачка начата.


                -И свету нужна темнота, - непонятно ответил
                Котёнок, - Глупые мальчишки, когда же вы
                поймёте, с чем надо бороться.
                Лукьяненко
               
  Закат. Огненный крылья солнца последний раз встрепенулись, и великое светило опустилось за горизонт. Красное сияние, льющееся  из-за кромки, разделяющей небо и землю, напоило воздух каким-то слегка романтическим, мрачным настроением, а радужные блики на горизонте превращали облака в грозные тёмные фигуры, окутанные отблесками захода солнца. Лишь три тени выступали на фоне заката, закрывая его. Каждая из них думала о чём-то своём, но одна говорила с человеком в рясе.
 -Боль, счастье, тоска, радость – это всё одна сторона.
 -Нет, ненависть и любовь не могут существовать рядом. Они по разные стороны, - человек в рясе указал на закат, - Красота захода – одно и то же, что и мерзость грязи под ногами? Ты не прав, иезуит.
 -Понимание лежит прямо перед тобой – только протяни руку и возьми. Все чувства: и, как ты говоришь, ненависть и любовь, и добро и зло – все они с одной стороны.
 -Что же с другой?
 -Я не знаю. Пока ещё. Лишь уверенность в одном крепнет во мне: любое действие, как зло, так и добро, лучше бездействия. Будь тем, кем хочешь быть. Делай то, что считаешь нужным, не обращая внимания на последствия. Если ты не прав – плати за ошибку. Иначе - торжествуй. Ведь это твоя жизнь, и только ты знаешь, как нужно её прожить. Повинуясь чьим–то советам, ты не живёшь своей судьбой, нет. Ты воплощаешь в себе желания и стремления другого, того, кто даёт советы. Тьма, Свет, вы вечно боретесь, не замечая, что вы рядом. Шаг – и ты уже на другой стороне, - Девол посмотрел на стоящего рядом с Монахом Мартина, - Я никого не обвиняю, лишь надеюсь, что вы найдёте своего истинного противника. Ищите! Ищите того, кто находится по другую сторону. А я начну свои поиски древнего Врага.
  Новый Мартин подошёл ближе к другу бывшего хозяина своего тела и низким голосом произнёс:
 -Ты умрёшь. Кто ты, чтобы говорить нам, что делать? Поиски кончились, так и не начавшись. Так?
  Девол улыбнулся. Мягко, почти нежно – так, как улыбался редко-редко. И посмотрел на Мартина.
 -Я не знаю, кто ты, носящий тело иезуита, но запомни мои слова. Тебе тоже предстоит вступить в битву с Врагом. А мои поиски, они только начинаются.   
 Чёрный Монах взмахнул рукой.
 -Хватит! Подпаливай.
  Огонь.
  Девол, привязанный на столбе и окружённый со всех сторон хворостом посмотрел вверх. Как оно красиво, это тёмное небо. Бездонно. Хочется провалиться в него. Выше, выше, глубже, глуб…
 -Следующий! – скомандовал Монах.
  Ассистент генерала по имени Виктор завопил. Два пылающих костра осветили раннюю ночь, в свежем воздухе поплыл запах сожжённой плоти.
 -Следующий!
  Служитель Зла повернулся к третьему столбу. Секунда удивления, и он идёт за Мартином, медленно бредущим к крепости. Ударил ветер и унёс запах гари. Посреди ночи остались дотлевать два пепелища. Узник с третьего столба исчез, оставив после себя лишь верёвки на сухом хворосте.