синеё стёклышко для t бя-а-а-а

(всего-лишь-мой-сон)

пустыня – это черствые песочные крошки.
небо, разинув от удивления рты чёрных дыр, наблюдает за тушканчиками. стада тушёных глаз скачут во всех направлениях одновременно. они нападают на одиноких, голодных верблюдов. многоточия глаз загораются кровью.
моя пустыня создана за время двадцати двух овечьих прыжков. в ней всё по мотивам пьяной сказки джонни.

мы оставляем себе целое окно неба. у нас с тобой – ночь сложных вопросов.
it's your turn.
- а теперь скажи мне: как вести себя В ТОЙ ИЛИ ИНОЙ ситуации?
я не хочу отвечать и в упор смотрю на бутылку портвейна, способную развязать нервные узлы и язык.
- please don't turn your head away when i'm trying to confuse you.

а у меня есть синее стёклышко. детский хор в моей голове просит молчать о его существовании и ни в коем случае не отдавать его тебе.
я улыбаюсь внутренним психопатам.
на *** тебе синее стёклышко?

я выговариваю: в-той-или-иной-ситуации-нужно-вести-себя-достойно.

мы измеряем сутки в вопросах. никаких монологов. вопрос-ответ. перестрелка.

- жаль, что у нас нет синего стёклышка.

смех и слёзы. я понимаю, что нельзя. я объясняю тебе, что нельзя. а единственный голос, имеющий вид на жительство в моей голове, ампутирует стоны маленьких. и шуршит: ты ведь ему доверяешь.

я нервно усмехаюсь и протягиваю крошечный осколок неба тебе.
ты топишь пробку в тёрпком и слишком сладком вине.
даёшь мне бутылку и запрещённое стёклышко.

- спрячь небо в ладошке и сделай глоток.

- yes, sir.

- теперь ты можешь делать всё, что хочешь.

я думаю, что хочу быть выше всего этого. выше тематической дрожи над собственной свободой.

а может быть я думаю совсем не об этом. просто хочу летать. я отрываюсь от бетонного пола на несколько метров.

несколько метров от твоего счастливого смайла.

а через час или пятилетку вопросов я возвращаюсь домой.

я сижу в тёмном углу на белой простыне и радуюсь самодостаточности контрастов.
мама просит отчёта о потерянном времени.

я очень хочу рассказать ей о тебе, об осколках неба и метрах вверх, тушёных тушканчиках и доверии…

в моём двадцать четвёртом мартовском сне включается телевизор.
(касса. человек в шапочке:
- а потім маленьке звірятко загортає шоколад у фольгу...
расплывчатый труп женщины:
- да, да, звичайно...)

мне страшно. и
с вежливым оскалом я говорю, что очень хочу спать.