бесполезная суббота

Припарковались около подъезда. В немытом окне первого этажа зашевелилась штора. Чьи то невидимые глаза уловили наш приезд. Вернее мой. Потому что в этом доме живу я. Тоже на первом  этаже, но мои окна не выходят во двор. Я давно не появлялась здесь - уезжала на сессию к родителям. И  прозорливые бабки заметили мое отсутствие, потому что стало тихо. Сердитая штора резко задернулась. Мы взяли сумки из машины и занесли их в квартиру. В доме было солнечно и пахло пустотой. Захотелось немедленно протереть пыль, пропылесосить, а лучше выбить ковры, начистить зеркало в коридоре, открыть настежь окна. Но вместо этого я лишь поменяла воду у вербы. Ваза от застоявшейся воды покрылась коричневым налетом, но была абсолютно без запаха. Состояние у меня было не из лучших. Во-первых, приближались месячные, во вторых, погода сходила с ума. То солнце так светило в лобовое стекло машины, что становилось нестерпимо жарко, то небо мгновенно становилось черным, нагоняло мелкий апрельский снег  и стремный ветер. Больше всего хотелось лечь на диван и закрыться с головой одеялом. Но надо было приготовить еду. Я перенесла  пакеты с продуктами на кухню. Решила пожарить картошку, но она оказалась вся сморщенная и вялая. Поэтому я ограничилась овощным замороженным рагу, салатом из помидор и огурцов с оливковым маслом и тостами с ветчиной и сыром. Хотелось вина. Но в холодильнике был лишь яблочный сок и минералка. Все запасы спиртного истощались у меня моментально. Я накрыла на стол. Помыла виноград и достала из морозилки мороженое. В комнате работал телевизор. Мы пообедали. Выкурили по сигарете. И устроились на диване. Показывали какой то фильм, но он меня мало волновал. Я хотела спать. Разбирать диван было лень, и места хватало с трудом. Пришлось нам крепко переплестись друг с другом. Может возникнуть вопрос - почему я говорю "пришлось"? Разве не является это совершенно естественным? Дело в том, что в тот день я не хотела секса, о чем прямо так и сказала. А что нам делать вместе, тем более на одном диване, если нельзя заниматься сексом, мы не знали. И от этого было неуютно. Хотя нет. Тогда было все равно. Абсолютно. Мы могли обнимать друг друга, целовать, дуть в ухо, щекотать. Но это было настолько бесцветно и настолько неестественно, что скоро все эти нежности были сведены на нет. Спать захотелось еще сильнее. Я достала из шкафа подушки и плед, и мы перебрались в спальню. Спрятали солнце за штору и заснули, держа друг друга за руки. Было тихо. В коридоре стояла сумка с моими не разобранными вещами, на кухне неубранная посуда, в ванной капала вода. День еле заметно шел к вечеру. А мы во сне снова занялись сексом. По привычке. Копившееся вторые сутки раздражение сконцентрировалось во мне настолько сильно, что я разрыдалась. Сначала слезы полились тихо, незаметно исчезая в подушке. Потом я уже плакала громко и отчаянно. Я же говорила, что не хочу секса! Не хочу говорить о нем! Думать о нем! Мне надоела похоть! Я же говорила тебе! У меня скоро месячные и мне нужно нежности! Ты не понимаешь? Сейчас я успокоюсь,…прости,…прости меня…просто обними и все. Я завернулась в плед и старалась не замечать тяжелое небо, что залезало в оконные щели, нелепое молчание по ту сторону дивана, крошки от шоколадного печенья на столе, нервные капли воды в ванной, на его свитер, изломанно брошенный на стул.  Пыталась не обращать на все это внимание, чтобы не взорваться. Я чувствовала, как внутри меня все напрягается и вот-вот лопнет по швам. Зазвонил телефон. Подруга хотела узнать как у меня дела. Дела нормально. Что делаю? Трахаюсь. Грубо конечно, но других слов у меня просто не возникло. В ту же секунду в квартире я осталась одна. Он взбесился. Он ненавидит слово трахаться. Он ненавидит, когда я говорю кому-то о нем. Он ненавидит неоконченный секс. Он уехал. Сказал, что я свободна, как Африка и хлопнул дверью. Мне было все равно. Я перезвоню, Алён, - вот что я только успела сказать. Плакать я уже перестала, но слезы все равно лились по щекам. Я встала с дивана, закуталась в плед и выглянула в окно. Его машина со свистом пронеслась мимо дома и резко завернула за угол. Наконец-то я осталась одна. Наверное, это единственное, чего мне действительно хотелось. Вернулась на диван. Спряталась под одеяло. Еще немножко поспала. Набрала его номер. Он не ответил, да мне этого и не надо было. Главное - что я звонила, а значит, хотела, чтобы он вернулся. И кому какое дело, что это все неправда? Набрала его еще раз. Подумай - сказал он мне - просто подумай. Уже подумала - ответила я - приезжай. Глаза слипались, и больше всего на свете хотелось не просыпаться до среды минимум и меньше всего снова видеть его рядом. Кто-нибудь может мне объяснить, зачем я это сказала? Неважно. Солнце все еще лезло в окно. Воздух казалось был какой-то застывший, неживой, умерший, пропахший тягучими тучами. Было слышно, как во дворе орут дети. Резко захотелось винограда. Пришлось встать и, чертыхаясь над брошенными вещами проползти на кухню. Помытые виноградины были похожи на картинку с упаковки сока. Взяла их, еще мороженого и легла читать Мураками. Он позвонил как раз в тот момент, когда я снова начала рыдать. Просто так. Было жалко себя, было тоскливо от погоды, было тошно от никаких перспектив, просто хотелось плакать. Через час он был у меня. С моими любимыми фруктовыми корзинками, с напеванием дурацкой песенки, в другом свитере. Он разделся и лег рядом. Я еле сдержалась, чтобы не заорать на него. Чтобы он заткнулся, наконец, чтобы он проваливал, чтобы он перестал дышать мне в плечо, чтобы он прекратил говорить со мной таким тоном, чтобы выключил свет, чтобы заснул уже. Отодвинувшись от него как можно дальше и закрывшись с головой, я закрыла глаза и предалась мечтам о том, что завтра все таки будет, и может быть я даже останусь одна. Пожалуй это все, чего мне тогда хотелось.