Петуховщина роман романов часть 1

Глава первая.
В которой происходит становление нового героя.

Загорались один за другим фонари, освещая мокрый после дождя асфальт. Свет этот отражался от тысяч маленьких капель, а потом устремлялся на листья кустов, и это было очень красиво, пока вода с листьев не начинала течь к вам за шиворот. Где-то, в темноте, надсадно гудел мотор мотоцикла, один нарушая тишину, которая без этого звука просто сводила бы с ума. И хорошо было тем, кто в этот вечер остался дома, потому что там было тепло и сухо. И уж совсем хорошо тем, кто всё-таки дома не остался, а вышел подышать чистым воздухом, несмотря на многочисленные лужи и ощутимую прохладу. Но, конечно же, больше всего повезло тем, кто оказался в это время у фонтана на площади, в пятидесяти шагах от автостоянки и совсем рядом с уличным кафе, потому что именно там и началась та история, которая изменила мир и судьбу главного героя в частности, а также судьбы тысяч других людей.

Петухов стоял у фонтана и над ним смеялись люди. Людей было много и все они были очень довольны тем, что оказались сегодня именно здесь, потому что не каждый день удаётся так дружно посмеяться. Дело всё было в том, что Петухов, совершенно банально, порвал брюки в месте, на котором принято обычно сидеть, отчего там образовалась внушительных размеров дыра с рваными краями. Долгое время сам пострадавший не понимал, что смеются над ним, а потому растерянно оглядываясь по сторонам, тоже веселился вместе со всеми, а когда наконец понял, то очень расстроился. В тот момент Петухов открыл для себя первую мудрость: самый глупый вид принадлежит Человеку, который думает, что смеются не над ним. Когда Петухову крикнул кто-то из толпы очередную обидную колкость, тот не выдержал и упал от переизбытка чувств в обморок, а когда очнулся, в голове у него уже родилась та мысль, которая и послужила толчком к дальнейшим событиям. Петухову срочно необходимо было прославиться. Это знаковое решение посетило его растрепанную голову между девятью и десятью часами вечера, восемнадцатого июня, в пятницу.

Когда на тебя смотрят с улыбкой – это снисхождение, когда смотрят искоса – это подозрение или неуважение, когда с пониманием – одобрение или сожаление, а когда на тебя смотрит с восхищением каждый второй – это, вероятнее всего, слава.
Слава добывается разными способами. Можно жениться на дочери нефтяного магната, можно сделать бизнес, продавая во Вьетнам носовые платки, можно стать гениальным певцом, талантливым артистом или подающим большие надежды боксёром – и это лишь часть из множества способов получить эту хрупкую игрушку в свои руки. Петухову подходил любой из них. Однако, когда Петухов, подогреваемый внезапно вспыхнувшей идеей, оказался у себя дома и предался благим раздумьям, пересекающимися с радужными мечтаниями, то неожиданно выяснилось, что от рождения у него напрочь отсутствуют какие-либо таланты. Не было у Петухова ни музыкального слуха, ни богатых друзей, ни явных физических отклонений, а следовательно и не единого шанса на успех. К чести Петухова стоит сказать, что такая мелочь его нисколько не смутила, и как вы уже сами, наверное, догадались, мечте была дана команда исполняться.

Егор, а именно так звучит имя нашего героя, совершил несколько первоочередных шагов на пути к славе в ближайшие два дня; он: уволился с работы, развёлся с женой, отправил детей к бабушке на неопределённый срок и сбрил надоевшую уже давно бороду. Закончив эти незначительные приготовления, Петухов готов был активно действовать дальше, и ждал лишь подходящего случая, который и не замедлил вскоре подвернуться.   

В окно пятого этажа постучали. Петухов чрезвычайно удивился, потому как не привык к подобным выходкам со стороны непрошеных гостей, но окно открыл. На карнизе сидел толстый серый голубь, внешне весьма похожий на Лаврентия Павловича Берию. Что нужно было здесь этой благовестной птице, Петухов выяснять не стал и решительно закрыл окно. Через пять минут снова постучали, на этот раз в дверь, а потом ещё и позвонили туда же. Егор обрадовался, потому что с минуты на минуту ожидал прихода всемирной славы. Он пошёл открывать. На пороге стоял невысоко роста мужчина в кожаной курточке и с зачёсанными назад чёрными волосами. В руках у него был дипломат с кодовым замком, весьма потертый на вид.
- Вы кто? – Спросил неизвестный гость.
- Егор. – Растерялся Егор, потому что это именно он и был.
- Ярослав. – Протянул руку пришелец. – Можно просто Слава.
- Я вас ждал.
- Правда?
- Нет, я соврал.
- И что теперь?
- Надо что-то решать. Вы не находите?
- Я не нахожу… Может, вы позволите мне войти?
Разговор двух идиотов, прервали сами идиоты. Петухов великодушно разрешил войти Славе (или всё-таки славе?) и закрыл за ним дверь на собачку.

Хлебосольный Петухов предложил чаю. Стеснительный мужчина отказался.
- К делу. – Сказал Егор. – Вы пришли сделать мне конкретное предложение?
- Конкретнее не бывает! – Заверил Петухова Слава. – О нём и поговорим. Вы, как и все, конечно, мечтаете о славе и деньгах?
- Только о славе. – Поправил его Егор.
- Тогда я – то, что вам нужно! Предлагаю вам, господин…
- Можно просто – товарищ.
- Товарищ…
- Не церемоньтесь, говорите прямо.
- Я не знаю, как вас зовут. – Прямо сказал гость.
- Петухов Егор.
- Так вот, товарищ Петухов Егор. Я предлагаю вам стать нашим брендом. – Слава посмотрел на Егора и вопросительно, и одновременно как-то торжествующе, словно только что выиграл у него партию в гольф.
- Кем стать? – Спросил не искушённый в вопросах шоу-бизнеса Петухов.
- Нашим рекламным лицом.
Думать смысла не было, да и не больно хотелось тратить драгоценное время на такую ерунду.
- Я согласен. – Просто сказал Егор.
- Вот и чудненько! – потёр руки Слава и даже подпрыгнул два раза на месте.
- Расскажите мне о моей работе. – Попросил Петухов.
- Хорошо, только сделайте мне наконец чаю.
- Вам очень хочется?
- По правде говоря, нет. Поэтому слушайте: вы должны будете представлять наш товар на рекламных щитах на улицах вашего города. Ваше лицо в полный рост будет украшать все обложки журналов, если вы окажетесь талантливым брендом.
- Неужели лицо будет в полный рост? – Не поверил своему счастью Петухов.
- Я вам разве когда-нибудь врал? – Обиделся Слава.
- Никогда. – Согласился Егор. – Хотя я знаю вас уже пятнадцать минут.
Слава ушёл, оставив свои координаты. А Петухов растянулся диване и от радости плюнул в потолок, но к сожалению не попал, отчего вскоре ему пришлось доставать носовой платок. Впереди где-то между креслом и телевизором уже мерцала мутным зелёным фонарём карьера Великого Человека.   

На стене у Петухова висел портрет Чкалова выполненный цветными мелками, а под ним висели часы без кукушки. Через двенадцать часов после начала дня они показали полдень, и это послужило поводом к тому, чтобы Егор оделся и взяв в руки папку с ненужными бумагами направился в рекламное агентство за удачей.
Когда он пришёл, часы показывали уже половину первого. За столом сидела молоденькая секретарша в малиновом сарафане, который ей совершенно не шёл. Она подняла глаза на Петухова, потом вытащила изо рта жвачку и прилепила её к телефону.
- Вы Петухов?
- Я.
- Вас уже ждут.
И действительно, его уже ждали. Четверо предприимчивых людей с деловыми лицами закоренелых жуликов в чёрных пиджаках и галстуках. В кабинете, куда зашёл Егор, было так много мебели, что он два раза запнулся, пока пожимал руки встречавшим его людям.
- Вы готовы работать? – Спросили его сразу.
- Всегда. – Ответил он, подумав. 

Перенесёмся на девять часов и шестнадцать минут назад, в ночь с декабря на пятницу. Петухов спал в своей кровати и видел милейший сон про армию и страшно его боялся…

- Доброе утро, рота! – Раздался ласковый зычный басок лейтенанта. – Можете не вставать, не надо, что вы. Кому-нибудь чаю?
- Спасибо тебе, товарищ главный солдат, но мы не хотим пить. – Пропел соловьём дембель Мишаня. – Давайте лучше пойдём и позанимаемся на плацу.
- Давайте не будем умничать! – Прикрикнул на него злой дух Тимофейка.
- Какой ты, Тимофейка, грубый и невоспитанный. – Заявил Мишаня. – Эй, ты, товарищ главный солдат, отбери-ка у Тимофейки погоны и заставь его поливать цветы на клумбах.
- Нет! Только не цветы! Дедовщина! – Заорал молодой и неопытный дух, но ему заткнули рот куском колбасы из посылки с Родины.
- А хотите я вам песню спою про любовь? – Спросил лейтенант.
- Давай, товарищ главный солдат, сделай нам хорошо. – Радостно согласились Все и даже приподнялись на кроватях.
- Только чур вы не будете смеяться.
- Нет! Нет! – Закричали Все.
Главный солдат запел про Марусю, плотника и козу… и Петухов в ужасе открыл глаза. Он вскочил с кровати, обул кое-как тапочки и побежал скорее в красный угол к иконе. Там он долго молился, а когда страх ушёл, заснул прямо в углу в обнимку с образом.

- Итак, начинаем съёмку!
Шла одиннадцатая минута славы. Петухова снимали на рекламный щит. Что рекламировал Петухов он не знал, зато был уверен, что без его товара мир долго не протянет, и эта уверенность придавала ему сил. Фотограф бегал вокруг Егора и щёлкал пальцами, показывая, что съёмка проходит весьма удачно, но расслабляться тем не менее не стоит.
- Долго ли ещё? – Спрашивал то и дело Петухов у Славы, который стоял рядом и пил пиво с начинающей поэтессой Без Имени, но с фамилией второго мужа.
- Долго. – Утешал его Слава.
- Это хорошо. – Вздыхал обречённо Петухов. – Мне по-другому и не надо. Ради славы я готов работать хоть весь день, а если надо, то и всю ночь!
- Работай. – Соглашался Слава и чесал у начинающей поэтессы за ушком, отчего та изгибалась и жмурилась от удовольствия.
И Петухов работал, потому что так было надо.

Наконец всё было закончено. Фотограф без сознания валялся у своего аппарата, Слава уснул на груди начинающей поэтессы, а Егор поплёлся домой ужинать. Однако, к его искреннему изумлению, дома никакого ужина не оказалось. Готовить тоже поразительно не хотелось, а потому Петухов разделся, потом подумал, снова оделся, но в чистое, и лёг спать, заложив руки за спину.
А теперь, дабы не убивать в читателе здорового интереса, мы немного ускорим события. Нет ничего скучнее разнообразия – оно набивать оскомину пуще плохой погоды. Внесём элемент банальности в повествование и пропустим пару дней жизни Петухова (но лишь на бумаге, не подумайте ничего плохого) и заставим время показать нам себя в день понедельник, в месяц декабрь. Итак…

Петухов шёл по городу и курил. Он бросил курить в прошлом году и вот теперь опять начал. Снег под ботинками Петухова скрипел, а уши мёрзли под порывами ледяного ветра. Хорошо ещё погода была ясной. Иначе, как бы мог Петухов рассмотреть то, что привело его в такой ужас?
…Свои ноги он узнал сразу. Ну да, конечно! Вот здесь немного шнурок затёртый, а здесь он брюки прожег сигаретой на даче у друга. Сомнений быть не могло – с огромного рекламного щита в центре города Без Названия на Петухова смотрели его собственные угрюмые ноги в чёрных ботинках и старых штанах, в которых он ещё на свадьбе был.
Слава пришла, но желаемого эффекта с собой не принесла – на улицах Петухова не узнавали. Конечно, Егор не знал, что Славе не понравилось его нефотогеничное лицо, зато удовлетворили не первой свежести ноги, которые решено было поместить в кадр. Теперь поверх этих ног шла надпись: «В нашей обуви вы никогда не будете выглядеть так плохо!».
«Как это пошло и… второсортно!» - подумал благородный обиженный Петухов. Он немедленно хотел отправиться в суд, но передумал, потому что не знал, куда идти.
Желанная слава ускользала, так и не дав ощутить свой вкус на потрескавшихся от мороза губах. Вместе с ней ускользало драгоценное время.

Ещё одна глава первая.
В которой уже точно происходит становление главного героя.

Когда не можешь ни петь не танцевать – сядь в углу, закури и громко скажи: «Сегодня я не форме, даже обидно – ведь так хорошо пою и танцую», и люди к тебе потянутся, потому что ложь во спасение себя лечит сердце и греет змею-надежду. Петухов принципиально не курил, зато жестоко пил. Следуя вышеприведённому правилу, он сел на стул без ножки и, стараясь не показать своей закомплексованности от недостатка талантов, отхлебнул холодного пива из бутылки. Пиво было невкусное, отдавало приторной гнильцой, к тому же подозрительно пенилось и шипело. Но Егор совершенно не переживал по этому поводу, потому что восемь минут назад случилось вот что… А впрочем, зачем забегать вперёд? Скажем волшебное слово: «Рубероид» и перенесемся на восемь минут назад в тот самый миг, когда…

Петухов сидел на стуле без ножки и думал мысль, которая содержала в себе идею о непротивлении себя (себе, собой?) сущности обратного. Мысль оказалась настолько громоздкой, пошлой и совершенно не нужной, что Егор бросил её на пол и растоптал. И тут он всё понял. Не важно, что ты из себя представляешь. Для всесветной славы вполне хватит мнения о тебе других людей. (Дорогой читатель, пусть эта мысль покажется тебе банальной, но она всё же лучше, чем никакая, согласись).
Идея заключалась в следующем: не делая ничего, стать всем. Под «всем» подразумевалось некое абстрактное понятие, которое на привычном нам языке можно обозначить как «светский лев». Это Человек, который ровным счётом ничего из себя не представляет, но имеет вес в обществе, богатых друзей и материальную поддержку со стороны спонсоров. Вот в общем-то и вся мысль – простая, как и всё глупое.

Для роли «светского льва» в шкафу нашёлся ну просто замечательный пиджак, почти ненадёванный, но какой-то засиженный. То есть, на самом-то деле, на нём, конечно, никто не сидел (кроме двоюродного брата Петухова, который напился на свадьбе, полез к его невесте, а потом… ну там вообще жуткая история была), но выглядел он так, будто два, а то и четыре дня пролежал в глубокой-преглубокой яме клопами. Но разве такая мелочь могла помешать настоящему «светскому льву»? К сожалению, не могла... К пиджаку нашлись в пару отличные брюки. Они были весьма неплохи ещё и тем, что каждый мог лицезреть их на рекламном щите в центре города (да, да, это те самые брюки, в которых Петухов был на своей свадьбе). Завершал сей полумаскарадный наряд жёлтый галстук в строгий красный горошек, надетый на клетчатую рубашку производства фабрики Без Названия, но с неплохой репутацией.

- Хорошо! – Посмотрел на себя в зеркало Петухов, одёргивая пиджак.
- Хорошо. – Сказал ему товарищ, усмехнувшись и хлопнув по плечу.
- Хорошо. – Оценивающе, сообщил отец, не поднимая головы.
- Аы-ыы-а! – Прокричал в самое ухо глухонемой Трофим.

И тут трезвомыслящий читатель просто не поверит, но у Петухова опустились руки. Проще говоря, он повесил нос, то есть растерялся. Надо было с чего начинать. И тут Петухов понял, что костюм – это, оказывается, не самое главное, если только на тебе не коричневый свитер (с ним-то ясное дело – всё просто). Разочарование в собственных силах длилось долго, секунд сорок, после чего Егор внезапно прозрел, да так сильно, что еле успел добежать… Через пять минут, прозрев окончательно, он с облегчением подумал: «Пора! В свет!». Туда же направимся и мы.

В большом приёмном зале дома Без Адреса, но в хорошем районе, тихо играла музыка. Официант бегал по скользкому паркету и ловко разбрасывал бокалы с шампанским. Дамы в декольтированных платьях курили длинные папиросы и обсуждали мужчин в чёрных смокингах. Мужчины в чёрных смокингах пили шампанское не открывая рта, и обсуждали войну на Востоке. Что странно, нигде не было видно столика с фруктами. Но он был, и все это прекрасно знали. Как знали все и то, что Брюс Спрингстин поругался с третьей женой, а Сара О'Коннор собирается отдохнуть этим летом в Праге, и ещё тысячу мелких подробностей из жизни знаменитостей. Не оставались, впрочем, без внимания и собственные сплетни. Петухов подошёл к компании «светских львов» и «львиц» в тот момент, когда они весело обсуждали прошлую вечеринку у некоего Человека с Неопределённой Фамилией, но вполне чётким именем.
- Вы знает, этот Евген лично меня уже начинает бесить. Если он думает, что ему с его состоянием позволено всё, то ради бога! – Всплеснула руками дама в синем платье.
- И не говорите. Нам, женским людям, с такими, как он, надо быть поосторожнее! – Заметила заинтересованным голосом, спящая на ходу, дама тоже в синем.
- А вы слышали про Глинскую? – Осведомилась вновь подошедшая дама (вы не поверите –  опять в синем!).
- Которая с Петром?
- Нет, с Петром Элизабет, а Глинская – это, которая с Ашотом!
- Ах, что вы говорите!
- Да точно, говорю вам!
Петухов слушал и распухал. А когда он совсем распух, то осмелел и подошёл вплотную к беседующим. Все взгляды устремились на него и, в первую очередь, на его костюм… Публика была шокирована, во всех смыслах этого слова.

- Вот. – Сказал Петухов, разводя руками.
И в самом деле было «вот». А если всё и было по-другому, то мы об этом уже не узнаем. Петухов взял себе в руки, тряхнул как следует и сказал громко:
- Добрый день.
Так как в свете сейчас все здоровались только дружескими крепкими поцелуями, новое приветствие произвело на гостей впечатление просто колоссальное. Они сразу зашумели, обсуждая звучание слов «добрый день», и вскоре пришли к выводу, что это «самая свежая идея» в их законсервированных светских кругах.
- Добрый день. – Поздоровалась дама в синем (вторая), смакуя непривычную фразу.
- Бухтите? – Спросил Петухов и тут же пожалел, что спросил. – Беседуете? – Повторил он по-другому, но было уже поздно…
- Бухтите! – воскликнула первая дама в синем. – Великолепно! Бухтите! Как свежо!
- Он и вправду мастер! – Высказалась по поводу Петухова третья дама и так посмотрела на него (я говорю «так» посмотрела на него!), что тот растерялся уже в который раз за этот вечер.
- Я рад вам быть… вами… - Начал было Петухов оправдывать своё положение, но это было уже лишним, так как дамы в синих платьях подхватили его под руки и понесли в народ.
Если вы хотите произвести впечатление на незнакомых людей скажите им что-нибудь самое глупое – первое, что придёт в голову (только не смей пошлить, сквернословный читатель!), а потом сделайте вид, что все кроме ваших собеседников понимают, о чём идёт речь. Скорее всего они сочтут вас идиотом – так вам и надо, не будете больше слушать дурацких советов.
Петухова несло. А когда его пронесло, снова было поздно – ночь пришла, а с ней пришли кошмары…

- Эй, ты, мужской Человек, вставай, да! – Крикнул высокий голос, а твёрдая нога пнула в упругий живот.
Просьба была весьма убедительной, и Петухов поднялся с асфальта, отряхиваясь непослушными руками, мало чего соображая. Как он оказался на улице в грязи (да, в грязи, насмешливый читатель), да к тому же без пиджака?
«Жалко пиджак – подумал Петухов – почти новый был». И хотя сам Егор, конечно, не знал, как он оказался в таком положении, но я-то знаю. Правда вам не расскажу. Почему, спросишь ты, дотошный читатель? Потому что не хочу…

Петухова несли по залу десятый круг. За это время он успел неплохо напиться и выкрикивал похабные анекдоты, подслушанные у глухонемого Трофима. Гости весело смеялись, а многие немедленно повторяли каждую пошлость, стараясь запомнить и манеру поведения Петухова, как новое веяние моды. После грубой песенки французских моряков о женщине, которая имела сношение с рыбой, но потом одумалась и стала королевской прачкой, Петухов подрастерял половину популярности и этого хватило для того, чтобы все гости забыли о нём и бросили пьяного в углу. Впоследствии Петухов много раз думал, как же получилось, что светский люд понял слова его песенки, если она была исполнена по-французски? Но оставим пустые мысли сейчас, потому что пока мы их думаем, Петухова уже выносит на улицу какой-то огромный тип в костюме официанта.
- Пьянь! – Высокомерно сказал официант и поддал Егору ногой на прощание.
Вот так вот всё и получилось. А ведь не хотел рассказывать…! Но теперь ничего не попишешь. Слава осталась в зале, но мы ещё вернемся туда, чтобы забрать её, или хотя бы взять автограф на память.

След в истории Петухов не оставил. Ни отпечаталось в глине времени ни его имя, ни вмялось в неё даже грубоватой лепки лицо Егора. Только пошлые анекдоты да французская песенка долго ещё ходили в светских кругах. Правда их авторство грешным делом приписали некоему арабскому туристу Без Инициалов, но с глубоким взглядом. Тот долго отнекивался, но так как по-арабски все говорили более чем неважно, никто его не понял. Только спустя полгода догадались, что автор совсем не бедный араб, но было уже поздно, потому что наступила зима и выпал снег.
А нужен ли вообще в истории твой нечёткий и неровный след? – спросишь ты меня, любопытный читатель. На что я с пафосом отвечу – нужен! Зачем? – спросишь ты, подняв левую бровь от удивления. И тут я подмигну тебе правым глазом (а может и не подмигну) и скажу: «Не важно, что ты сделал для человечества, но оно должно тебя помнить, хотя бы и сущим бездельником». Мысль настолько же глубокая, насколько глупая, а потому мы забываем о ней… И вот мы с тобой, вездесущий читатель, опять стоим перед Петуховым, которого только что выкинули на улицу, прямо в грязь.

Испытывая невыносимые страдания, Егор чесал за ухом подобранной с земли веточкой. Чтобы развеять давящую на него тоску, Петухов станцевал на месте гопак и три раза спародировал бывшего президента Польши. Легче не стало. Тогда он спел «Марсельезу» и изобразил горбатого енота. Однако же, и это не помогло. Следующие пять минут ушли на танец «яблочко», что тоже не возымело должного действия. Немного развеселила Петухова показанная им самим миниатюрка «Дедушка Крот и его двоюродные братья», но опять-таки, не надолго.
- Невесело. – Констатировал Петухов сей печальный факт.
Произнесённая вслух мысль в большом городе не может остаться не услышанной, а Петухов жил именно в большом городе (Без Названия, разумеется). К Егору тут же подошёл Человек схожих взглядов и предложил погрустить вместе. Человек был женским, а проще говоря, оказался девушкой с короткой стрижкой «a la Lenin». Лысая красавица с огромными кольцами в ушах идеально подходила по тону к брюкам Петухова, а потому он разрешил ей сесть рядом с ним. Вдвоём они смотрелись весьма колоритно – Он в грязной рубашке, без пиджака, Она в синем платье и без волос.
Вот ты, любознательный читатель, можешь спросить меня: «Почему же платья на всех были в тот вечер синие?». И правильно сделаешь, что спросишь! Потому что любознательность – это верный признак большого ума. Я жму тебе руку, любезный читатель, и желаю великого счастья. А насчёт платья – я не знаю… Такая вот, значит, мода. А ты ждал другого ответа?

- Пригласи меня в ресторан. – Наставительно советовала девушка Петухову. – Ну, чего ты сидишь? Эй, ты, чего сидишь? Сидишь? Чего сидишь?
- Я не глухой. – Подал голос Петухов, уклоняясь от настойчивого поцелуя. – И у меня нет денег.
- У тебя нет денег? У тебя нет…? Денег? – Удивилась три раза девушка и даже почесала лысину.
В голове у неё что-то заскрипело. Она нахмурила брови, надула губки и сделалась совершеннейшим ребёнком, только с большим бюстом и с жёлтыми от сигарет зубами.
- Да. – Повторил Егор. – У меня нет денег. – Ты же, наверняка, проститутка?..
…Первая пощёчина оказалась не сильной, и Петухов даже пожалел, что выразился так мягко. Давно его уже никто не бил по щекам, и это оказалось чертовски приятно. А кому не приятно повышенное женское внимание, пусть и весьма негативное? Девушка тоже это понимала, поэтому она улыбнулась и сказала:
- Глупый дурачок, ты меня не понял. Не понял меня совсем, глупый. Совершенно не понял меня.
- Ты странная. – Сказал Петухов, робея.
Вторая пощёчина врезалась в душу крепким кулаком судьбы и оставила там ярко-красный отпечаток. «Будет синяк» - с удовлетворением подумал Егор.
- Может, сходим куда-нибудь? – Предложил он наконец.
- Что ж ты молчал!? Молчал ты…
- Тихо! – Перебил девушку Петухов настойчиво, но мягко. – Тихо. Сейчас мы поедем в парк. Там темно и сухо – то, что нам надо.
- Ты хочешь меня изнасиловать? – Обрадовалась девушка и улыбнулась во весь рот.
С грустью Петухов отметил у неё отсутствие некоторых весьма важных зубов.
- Там посмотрим. – Сказал он скромно. Насилие сегодня в его планы не входило.
- Прошу. – Подставил Петухов руку даме.
- Мерси. – Сказала дама, склонившись в лёгком реверансе.
Сейчас мы пойдём за ними в парк. Не паникуй, целомудренный читатель, ведь он совсем не обязательно будет её насиловать. Может быть они просто посмотрят на звёзды?

Глава вторая
Романтическая и даже немного страшная.
И сразу глава третья – такая же.

Петухов держал даму под руку уверенно и крепко. Так, что если она захотела бы вырваться, то ей бы пришлось изрядно повозиться. Молодые люди шли в парк (на двоих молодым было под 70, но дама выглядела явно постарше). Забегая вперёд, хочу сказать, что рассказывать буду всё по порядку, то есть как придется. Если я что-то пропущу, то не стесняйся, придирчивый читатель, хлещи меня морёным тулупом по щекам и пой заздравные песни о вреде пешей ходьбы.
Петухов рассказывал о своей нелёгкой судьбе:
- Нелёгкая у меня, понимаете ли, судьба. – Жаловался он.
На что дама отвечала ему, выражая соболезнования и жалуясь в ответ на свою беспокойную жизнь.
- Выражаю вам соболезнования – говорила она – но и у меня, знаете ли, была беспокойная жизнь.
Так за приятной беседой незаметно пролетели две минуты.

В парке тихо играла музыка. Оркестр из восемнадцати музыкантов: трубачей и одного клавишника со скрипкой наигрывал лёгкий фокстрот в обработке паркового сторожа, небезызвестного глухонемого Трофима. Луна играла своим бледным светом на мокрых листьях. Дорожка вилась между деревьев, убегая куда-то вдаль, в самую глубину леса. Она то уходила резко влево, то вдруг падала вниз, то вообще исчезала из виду, отчего некоторые непослушные дети пропадали в парке часами в поисках выхода. Петухов вёл свою даму самым коротким и романтическим путём, потому что он с детства знал этот парк, помнил каждую тропинку, каждую веточку, каждый листочек (ты, конечно, понимаешь, романтический читатель, что это преувеличение), как своих самых близких друзей.
- А чегой-то вы такой молчаливый? Чегой-то вы? – Спросила дама Петухова милым баском.
- Да… так. – Неопределённо пожал плечами Егор. – Весь… в мыслях, в мыслях. В мечтах, то есть. А посмотрите-ка на звёзды, не правда ли они милые?
- Да. – Удивилась дама.
- Вон та, справа от вас… Нет, не эта, левее. Да. Это Сириус.
- Правда?
- Нет, я соврал.
- Какой вы темпераментный мужской Человек. – Восхитилась дама. – Но я надеюсь, что мы не на звёзды пришли сюда смотреть? Не на них, надеюсь? Нет?
Интуитивно Петухов понимал, чего от него хочет эта не первой свежести красавица, но что-то отталкивало его от неё. «Видимо, судьба мне приказывает не делать этого» - мудро вывел для себя он. Оставалось только, чтобы и странная дама услышала этот приказ.
- Хотите искупаться? – Предложил Петухов.
- Конечно! – Обрадовалась дама. – Мы будем совсем-совсем голые?
- Да.
- Ой, как вы хорошо придумали. – Она захлопала в ладоши и начала раздеваться.
- Не здесь! – Остановил её испуганный Егор. – Река дальше.
- Ведите меня, мой пухлый кавалер! – Велела дама.
Петухов обиделся, потому что он никогда не был пухлым, да и кавалером себя считать в данной ситуации не желал. К реке они спустились в считанные минуты (я насчитал этих минут около сорока).
- Ах, постойте, я устала и кажется сейчас упаду без чувств.
- В обморок? – Догадался Петухов.
- Туда. – Подтвердила дама.
В обморок она не упала, зато быстро разделась и полезла в холодную ночную воду.
- Ну что же вы стоите!? – Закричала она Петухову. – Идёмте же!
- Сейчас… - Тихо пообещал Петухов и с грустью побрёл в обратную сторону.
За его спиной верещала и шлёпала по воде руками покинутая голая дама.

Ты, озадаченный читатель, спросишь меня: А как этот эпизод вяжется со стремлением Петухова к славе? А я отвечу: Никак.
Сейчас мы немного перенесёмся вперёд, но только совсем чуть-чуть, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. Давай, брутальный читатель, прыгнем в день среду, месяц январь.
И вот ещё что, не обращай внимания на времена года, внимательный читатель, их так много, что не важно какой сейчас месяц. Помни только день – это важно, ты потом поймёшь почему.

Из глины лепить достаточно непросто. Вот ты, талантливый читатель, когда-нибудь лепил из глины? Нет? Вот и Петухов не лепил, а сейчас, видите, стоит и лепит.
Из-под кухонного ножа и лопатки выходило что-то странное, но талант в Петухове был на лицо. И надо сказать не только на лицо распространялись его способности, но и на руки, ноги, шею, обои и мебель вокруг. Обычно памятник ставят Человеку, который уже покинул наш мир, Егор же решил поставить памятник ныне живущему гению, а именно себе. Лепил с фотографии. Можно было, конечно, встать у зеркала, но там отражалось не то, что должны были видеть тысячи людей на улицах города, а некое существо неудобоваримой наружности. Своей фотографии у Петухова не было, зато была фотография отца, который был весьма похож на своего отпрыска, только с усами. Но разве такая мелочь могла помешать стремлению художника? К сожалению… не могла.
Бюст был готов через час. Почему бюст? Потому что сначала выяснилось, что у Петухова нет таланта лепить плечи, потом – торс, и наконец – ноги. Всё остальное даровито было изображено и стояло сейчас перед Петуховым на табуретке. Сам ваятель выглядел крайне уставшим, но тем не менее довольным.
- Теперь – сказал он своему двойнику-бюсту – все будут смотреть на тебя и говорить: «Смотрите, это же сам Петухов!».
 Егор закрыл глаза и представил себе картину, как взбесившиеся люди рвутся к бюсту и пытаются отколоть на память хоть кусочек, и скоро от него, Петухова, остаётся только нос, да и тот без левой ноздри. Егор содрогнулся от этой мысли, но стремление к славе было сильнее безносой перспективы.

Чтобы войти в историю уже овеянным легендами, Петухов решил дать пищу для фантазии будущих исследователей петухологов и установил свой бюст на символическом месте: у фонтана. Да, да, у того самого фонтана, где он порвал когда-то брюки, и где над ним смеялись злые люди, и самое главное, там где впервые к нему пришла мысль о славе.
Место нашлось сразу – кто-то разбил каменную вазу для цветов, и пьедестал от неё оказался свободным (как видишь, глумливый читатель, не только в фильмах случаются подобные совпадения). Как только бюст был водворён на своё новое место, к нему сразу же подбежал маленький мальчик с гаечным ключом на шестнадцать и залепил глиняный глаз жвачкой. Петухов решил спросить, почему подлый мальчик сделал это:
- Почему ты сделал это, подлый мальчик? – Поинтересовался он.
- Не ликом, но деяниями! – Провозгласил мальчик и погрозил Петухову ключом.
- Ты глупый и гадкий маленький Человек, и сейчас, за то что ты так поступил, я расскажу тебе басню о муравье и трёх гранатовых косточках!
- Нет! – Заверещал мальчик, резко отбрасывая ключ. – Только не басню! – И он невероятно быстро убежал.
Раздался глухой и одновременно звонкий звук тяжелого удара: так падают обычно глиняные бюсты с пьедестала из-под каменной вазы… И точно, так всё и было. Голова Петухова лежала на земле разбитая гаечным ключом на шестнадцать. Теперь это была даже уже не голова, а только груда обломков, похожая на кучу… -  впрочем, это не важно. Главное, что бюста больше не было, как не было и мерзкого мальчика, как не было неуловимой славы.

Прошло шесть месяцев и пятнадцать минут (для профессионала это много, а для утконоса или бобра – целая вечность), а слава так и не посетила Петухова. Он успел сменить огромное число занятий: играл, рисовал, строил, прыгал, стрелял, карабкался, кувыркался, снимался, записывался, эволюционировал и вибрировал, скрывал и созидал, сеял и пахал, тренировался и сам тренировал – но всё было тщетно. Егор дошёл в своих попытках даже до самой большой пошлости, о которой мне, щепетильный читатель, и писать-то неудобно. Петухов купил в рыбном магазине баллончик с краской, потерял его на углу, и на стене уже кирпичом написал: «Егор Петухов – молодец!», а ниже постарался изобразить состояние своей души. Душа у Петухова была чистая и светлая, поэтому он нарисовал летнюю панаму, банку грибов и большую медицинскую клизму (улавливаешь связь, догадливый читатель?). Чем закончились эти потуги, я даже описывать не берусь. Скажу лишь только то, что пока всё возвращалось на круги своя (не подумайте, что я не знаю других афоризмов). Срочно нужна была какая-нибудь идея.
А теперь, уставший читатель, хотя глава ещё только началась, мы её закончим, чтобы заинтриговать тебя, и начнём новую, уже совсем-совсем другую…

Другая глава.
В ней карьера растёт, а герой морально разлагается.

В ночном баре тихо играла музыка. Восемь пьяных волынщиков играли на домбрах и пели что-то неразборчивое. Проносились мимо столиков, как болиды, гибкие официанты с подносами в руках. Куда ни глянь, везде пили вино люди…
Петухов тоже пил вино, которое по вкусу напоминало портвейн пополам с уксусом (а что вы хотели за сорок рублей? Хорошо ещё, что на стакан сока мелочь осталась). Петухов пил вино маленькими порциями, но не сразу проглатывал его, а полоскал во рту, заставляя потом медленно стекать красную жидкость в желудок, где она попадала в приятную компанию, состоящую из бутерброда с колбасой и вчерашнего борща без капусты и мяса. Люди вокруг пили и улыбались. Причём, что характерно, одни сначала пили, а потом уже улыбались, а другие совсем наоборот. Петухов тоже улыбался, а когда допил, стал совсем уже доволен жизнью и собой. (…) Так и кончился этот приятный вечер – тихо, мирно, не оставив в памяти ни малейшего следа.

Нет… Нет, разочарованный читатель, так нельзя. Нельзя так! Это, в конце концов, не роман какой-нибудь, где всё кончается хорошо, ещё не начавшись. Это же реальная история из личной жизни посторонних людей, поэтому и писать её надо реально. Посмотри вверх, с облегчением вздохнувший читатель,…видишь там стоит вот такой знак (…)? Видишь? На самом деле в этот момент случилось вот что:

В открытую дверь, ведущую через бильярдную к выходу в коридор, влетели вдруг семеро неизвестных мужских людей в чёрных масках и бронежилетах. И даже скорее всего не влетели, а просто спокойно вошли… И не семеро, а двое – бандиты в полосатых пиджаках и зелёных сандалиях. Они вытащили из-за пазухи друг у друга по автомату и несколько раз очередью просекли толпу. Толпа поредела. Нападавшие растерялись, и один даже как-то потупил взгляд и стал прятать автомат под рубашку, но второй резким жестом остановил его. Он что-то толково разъяснил своему неопытному коллеге и тот вновь воспрянул духом.
- Мы будем вас убивать. – Сказал первый (тот, что с усами) какой-то пожилой даме в блузке цвета морской волны.
Дама подумала и решительно смежила очи в глубоком обмороке. Напарники, глядя на эту картину, посовещались и тот же усатый сообщил соседу бесчувственной дамы, лысенькому клерку без одной пуговицы на пиджаке:
- Тогда мы будем убивать вас.
Клерк не стал долго раздумывать и полез искать себе укрытие. Надёжным местом ему показалась блузка цвета морской волны на его даме, под которую клерк и спрятался, поджав с трудом ноги, чтобы они не выглядывали наружу.
Видя такое странное положение дел, налётчики опешили надолго. Секунд через восемнадцать один из них (тот у которого жена курит – он же, кстати, с усами) сказал второму:
- Пьер, мы будем убивать этих гадов или нет?
- Пойдёмте от сюда, Евгений. Меня мутит от запаха ресторанной пищи.
- Я иду к кассе, а ты держи людей в страхе и напряжении. – Пропустил первый просьбу напарника мимо ушей.
- Как скажешь. – Евгений пожал плечами.
Он решительно собрал в кулак оставшуюся мужественность и пошёл к остальным столикам, где пили вино злые люди и Петухов. Протискиваясь между столиками и каждый раз «дико извиняясь» за нечаянный толчок в спину, Евгений подобрался наконец прямо к Егору и встал непосредственно перед ним. В это время первый (тот, у которого брюки в химчистке, и ещё жена курит) грабил кассу.
- Отойдите пожалуйста. – Попросил вежливо Петухов второго бандита.
Евгений молча отошёл, а потом подумал и на всякий случай два раза извинился. Петухов понаблюдал за сценой очищения кассы, а потом соскучился и решил заговорить с охранявшим их бандитом.
- Евгений – сказал он – тяжело вам, наверное, работать?
- Тяжело. – Согласился Евгений.
- Жена есть?
- Нет.
- Дети?
- Откуда…
- Готовить умеете?
- Да.
- А вязать крючком?
- Немножко.
- А я марки собираю и разные ненужные предметы. – Похвастался Петухов, радуясь разговорчивости собеседника.
- А хотите я подарю вам гайку? – Спросил Евгений.
- Ненужную?! – Оживился Петухов.
- Самую, что ни на есть! – Подтвердил гордый собой налётчик.
- Хочу.
Евгений вручил Петухову гайку. Она и правду казалась ненужной на первый взгляд, но при внимательном просмотре Петухов заметил, что из неё можно сделать одну Очень Полезную Вещь, а это лишало гайку всей её бесполезной ценности. 

Через пятнадцать минут всё было готово: касса вычищена до блеска, люди напуганы до смерти, а бандиты обрадованы до идиотизма. Они уже собрались было уходить – Евгений только задержался на выходе, заправляя штаны в ботинки, чтобы не зря не висели. Как вдруг…
Только в этот вечер, молчаливый читатель, случилось то, что могло случиться в любой другой из вечеров. И, конечно же, ты понимаешь, что не обошлось здесь без Петухова. Вдруг неожиданно выяснилось, что он в совершенстве владеет приёмами джиу-джитсу и монгольским языком на уровне школьной программы. С громким криком: «Банзай!», что в переводе с монгольского означало, видимо: «Господа, вашу мать, я прошу вас отойти!», Петухов полетел на усатого бандита с вытянутой вперёд ногой, которая угодила прямо налётчику в ухо, отчего то моментально опухло, посинело, а потом покраснело и стало подмигивать. Евгений попытался мужественно скрыться, зажав под мышкой сумку с деньгами, но мощный удар кулаком в затылок молниеносно настиг его. Второй раз повторять не пришлось – бандиты бездыханно устроились на полу. Петухову не хотелось больше никого сегодня бить, но в это время из-под блузки цвета морской волны вылез клерк в пиджаке без одной пуговицы. Егору не понравилось его убогое лицо и такие же мысли, поэтому пришлось клерка ударить ногой в живот и затолкать обратно под блузку, благо дама была всё ещё в глубоком обмороке. Петухов победно стоял над холодеющими телами невезучих захватчиков и собирался высказать им, как они плохо поступили, что полезли именно в этот бар:
- Как же вы, господа люди, плохо поступили, что полезли сегодня именно в этот бар. – Сказал Петухов. – Так нельзя. А если бы я не умел драться, что тогда? Я вас спрашиваю, что? Ограбили бы всех и ушли? Не выйдет!
Роль благородного воителя так понравилась Петухову, что он уже готов был простить поверженных бандитов и отпустить их с миром, но заметил, что ни один из них уже не дышит и прощать уже стало некого И вот тут-то Петухов совершенно серьёзно (то есть взаправду и по-настоящему) испугался… «Убийца…» - подумал он и обомлел. «Я убийца…» - стучала в голове, билась и хотела вылететь наружу опасная и неуправляемая мысль.

Мысль стучала в голове молотом, звенела набатом, говорила голосом Левитана: «Убийца». И от этой мысли по коже Петухова бегали мурашки с лицами невинных бандитов, и шептали свои проклятия. Шатаясь и держась руками за сердце, Егор вышел из бара. Однако на улице светило яркое солнце, дул приятный ветерок, кружа по асфальту сухие листья, и настроение сразу улучшилось, сердце пришло в нормальный ритм, а неприятные мысли улетучились в одно мгновение. И уже через пять минут Петухов забыл о своих жертвах и был целиком поглощён созерцанием себя в витрине магазина, с целью изучения себя для своего восприятия в призме собственного мировоззрения. Помаявшись этой ерундой ещё минут восемь и поняв полную бесперспективность своих действий, Петухов три раза икнул и отошёл от витрины уже с новой мыслью…

Четвёртая глава.
Хоть и вынужденная, но очень важная.

Так уж получилось, скабрезный читатель, что закончить Другую Главу не удалось, по причине совершеннейшей развязанности Петухова. Он нарушил все свои планы и вдруг переметнулся на сторону оппонента, которого и вовсе не было. И теперь я, глубокомысленный читатель, в панике глотаю лекарства, потому что Петухов куда-то ушёл и его нигде не видно. Сейчас я буду его искать, а ты пока отдохни.

Петухов шёл по городу и радовался. «Наконец-то – думал он – мне удалось избавиться от этого назойливого Автора». Давно уже Егор подозревал, что является героем какого-то очень неправильного романа и чувствовал себя не в своей тарелке. Даже вернее сказать, что он чувствовал себя вообще не в тарелке, а на вилке, потому что колючие взгляды невидимых читателей вполне ощутимо давали о себе знать и кололи тощие бока Петухова.
К Егору подбежал (именно подбежал, не подошёл) Человек в плаще и с корзинкой грибов привязанной к левой ноге. Корзинка эта болталась на довольно длинной верёвке и, по всей видимости, прилично досаждала её владельцу. Человек с корзинкой был мал, толст, лыс и угрюм. Он уже издалека начал что-то кричать, но слова Петухов разобрал далеко не сразу.
- Я вас знаю! – Кричал Человек уже в самое ухо Егору.
- А вот я с вами не знаком. – Парировал Петухов и вежливо отстранил Человека ногой в колено.
- Но как же, ведь я видел вас в рекламе!
Петухов скромно потупил взгляд и кокетливо зашаркал ногой.
- Да…, я снимался… пару раз. – Скромно сказал он, смущаясь. – Но это так, не серьёзно…
- Да что вы такое говорите!? Вы были просто великолепны! – Заверил его Человек с грибами. – И я рад, что мне выпала такая честь: пригласить вас на съёмку передачи «Не интересные люди».
- Почему такое странное название? – Спросил Петухов.
- Так ведь вся книга странная. – Резонно заметил Человек.
- Так вы тоже с Ним?
- Все мы с Ним. – Пожал Человек плечами. – Я не вижу в этом ничего плохого.
- Но…
- Никаких «но». Вот моя визитка, завтра позвоните мне, и мы договоримся о съёмках.
- Идёт. – Сказал Петухов и в знак согласия сплясал кадриль.
- Хорошо. – Подтвердил Человек. – Хотите грибов?
- А как вы думаете? – Воскликнул Петухов.
- Прошу прощения. – Извинился Человек.
Грибы ели молча и сосредоточенно.

По радио передавали последние известия. Где-то на востоке шла война. Естественно никаких имён и цифр не называлось. Сообщалось лишь о том, что одна страна Без Названия, но с мощной армией напала на другую страну – Без Достоинств, но с сомнительной репутацией. И вроде бы один президент Без Имени, но с грустным взглядом был очень заинтересован в том, чтобы эту страну взять под свой контроль, а местный правитель Без Претензий, но с усами всячески этому противился. Кроме того в каком-то городе горел третий день приют…
Петухов с самого утра поел, побрился, снова поел и тогда уже позвонил по номеру, указанному на визитной карточке. Человека с грибами звали длинным именем, которое совершенно не произносилось, поэтому Петухов попросил по фамилии:
- Аллахова можно к телефону?
- Аллахов сейчас занят – сообщил неприятный женский голос – он просил вас быть сегодня в пятнадцать ноль-ноль в студии. При себе наказал иметь документы: паспорт, свидетельство о рождении, студенческий билет, страховой полис, справку о месте прописки, отпускной лист, справки о прививках и свидетельство о браке.
- Девушка, выходите за меня замуж. – Неожиданно предложил грустный Петухов.
Неприятный голос в трубке замолчал минут на семь. Наконец, когда Петухов уже потерял надежду, что-то щёлкнуло и раздался ответ:
- Нет.
- Но почему? – Спросил Егор, недоумевая.
- Я не красивая.
- Я так и знал. – Ещё печальнее вздохнул Петухов. – Но меня это не пугает.
- У меня кривые ноги.
- Ничего.
- Нос крючком.
- Привыкну.
- Я толстая.
- Стерплю.
- Мне больше пятидесяти.
- Свыкнусь.
- Я не умею готовить, шить, стирать и водить машину.
- Я тоже.
- Я… девственница.
- Пройдёт.
- Я замужем.
- Он счастливчик.
- Вы меня просто смутили. – Растерялась пожилая невеста. – Я подумаю.
- Я буду ждать. – Уже чуть не плакал от собственной глупости Петухов. – Я буду всю жизнь ждать…
Снова возникла пауза, а потом в трубке пошли короткие, дразнящие гудки. Петухов молча снял со стены телефон и спрятал в дальний конец комода, который запер на ключ, который выкинул в окно, которое закрыл на цепочку, которую голыми руками ни за что не сорвёшь…

В семь ноль-ноль Егор Петухов был в студии программы «Не интересные люди». Вокруг бегали рабочие в спецовках (жёлтые комбинезоны с синими номерами и названиями программ). Здесь были и высоколобые продюсеры, и улыбчивые менеджеры, и застенчивые звукооператоры и самодовольные ведущие. Петухов заметил в толпе своего старого знакомого Славу, но здороваться не стал. «Кто старое помянет…» - справедливо подумал он. Промелькнуло где-то среди остальных лиц и благородное изображение малоизвестной Славиной протеже – поэтессы Без Имени, но с фамилией второго мужа.
…Куда-то в неизвестную глубину закулисья тащил два бидона обойного клея глухонемой Трофим. 

Вставка первая
Программа «Не интересные люди».

Аллахов сегодня был в смокинге на голое тело и с причёской «мечта самурая». Он прибежал за минуту до начала съёмок и сейчас ожесточённо поправлял волосы, стараясь сделать их более растрёпанными. Режиссёр подал сигнал к началу записи:
- Добрый, добрый, добрый день! В эфире программа «Не интересные люди» и я, её ведущий, Аллахов. Только в нашей программе вы увидите и услышите: самые скучные истории из жизни посредственных обывателей, самые занудные разговоры по телефону и в очередях, самые пуританские кадры из жизни самых некрасивых женщин страны. А начинает мы наш разговор с истории человека, которые всю свою жизнь пас коров и вот уже тридцать восемь лет не видел людей. Внесите пожалуйста первого гостя.
Работники в комбинезонах приволокли коробку с просверленными дырами и аккуратно установили её на полу, просунув в одно из отверстий микрофон. В коробке что-то зашевелилось, кабель микрофона пополз внутрь, раздался щелчок, а затем послышался и глухой голос:
- Я всю жизнь пас коров…
- Ай-ай-ай, вы слышали, что он сказал!? – перебил Аллахов голос из коробки. – Он пас коров и ему не стыдно заявить об этом в прямом эфире, который телезрители смогут увидеть послезавтра на «Последнем Канале». Этот человек есть образец мужества и честности. Давайте все поаплодируем ему!
Зал захлопал в ладоши, но как-то очень лениво и апатично. Только один старичок в первом ряду мирно дремал, подложив под голову плечо соседки в синем платье. А голос из коробки тем временем продолжал:
- Я тридцать восемь лет не видел людей, потому что…
- А, я догадался! Потому что, наверное, вы хотели обрести гармонию с окружающим миром и с самим собой, а этого можно достичь только посредством отделения себя от общества! – Закричал Аллахов. – Не правда ли друзья, такой экстремальный и вызывающий поступок заслуживает уважения? Давайте-ка все поаплодируем нашему герою!
Снова зрители лениво ударили несколько раз ладонью об ладонь. Старичок в первом ряду проснулся на секунду, хлопнул в ладоши (правда не в свои), а потом продолжил дремоту.
- Я не видел людей, потому что… - Снова хотел было высказаться голос из коробки, но его в третий раз перебил Аллахов:
- Позвольте задать вам вопрос. – Спросил он.
- Но я сперва хотел объяснить, почему…
- Я ведь всё уже объяснил. – Сказал Аллахов и тяжело вздохнул от такой глупости своего собеседника. У меня к вам такой вопрос, который интересует и наших телезрителей: скажите, а как у вас обстоят дела с женщинами?
- Ну, я…
- Вы хотите сказать, что у вас всё в порядке?
- Ну, не то что бы всё…
- Но всё-таки есть! – Торжествующе воскликнул Аллахов. – Вот, друзья, наконец-то сенсация! Тайна раскрылась: у этого Человека были женщины, несмотря на то, что он утверждал о своём полном одиночестве все тридцать восемь лет. Сейчас мы поаплодируем нашему герою, и я хочу спросить вас, друзья, о том, что вы думаете о последних словах Человека в коробке.
Микрофон взяла в руки толстая девушка с чёрными волосами и приплюснутым носом:
- Я думаю, что Америка поступает неправильно.
- Не согласен с вами. – Перебил её Аллахов. – Но давайте уже ближе к теме.
- Можно мне микрофон? – Попросил мужчина в твидовом костюме и шлёпанцах. – Я думаю, что этот человек настоящий герой, и я предлагаю ему выставить свою кандидатуру на предстоящих выборах.
В коробке что-то громко затрещало. А микрофон был уже у представительного еврея с длинными ушами:
- Покупайте наши электрочайники. Только чайники фирмы «Гройсманн и сыновья» принесут в ваш дом уют и тепло. Только в мае у нас работают эксклюзивные осенние скидки.
- Что вы скажете по нашей теме? – Остановил его рекламную кампанию Аллахов.
- Я думаю, что если бы у этого Человека был электрочайник фирмы «Гройсманн и сыновья», то он не стал бы держать себя в этом ужасном ящике. Я готов предложить ему работу курьером в нашей фирме, а заодно он стал бы рекламным лицом компании.
- А не проще ли взять на работу просто обыкновенную коробку? – Неосторожно съязвил Аллахов.
- Вы, как я вижу, ничего не смыслите в рекламе…
Коробка тем временем трещала и подпрыгивала на полу. Вдруг неожиданно она треснула и буквально рассыпалась на куски. Внутри сидел Человек: совершенно голый, но с фанатичными глазами. В руках он держал сборник польских сказок и свечной огарок. Человек встал с пола и рассеянно побежал по кругу, размахивая руками:
- Хватит! – Кричал он. – Я простой священник и это была всего лишь пацифистская акция, против войны на Востоке! Бог уговорил меня посидеть в этой чёртовой коробке тридцать восемь лет, но больше терпеть я не намерен! Люди, знайте, вас дурачат! Вам показывают не то, что вы должны видеть! Вас всё время обманывают!
Аллахов сделал режиссёру знак пальцами, изображающий ножницы. Режиссёр согласно кивнул и дал знак оператору, чтобы тот пока снимал спящего старичка, а вместо пламенных речей голого священника включил новую песню глухонемого Трофима. Заиграла тихая приятная музыка, а Егор Петухов, пресытившийся телевизионной кухней, уже двигался по направлению к дому.

Жалоба автора №1.

Мне скучно, мудрый читатель. Ты слышишь меня? Я говорю: «Мне скучно»… Давай мы с тобой споём? Давай споём гимн, давай «Катюшу», «Хава нагилу», Окуджаву!? Давай споём «Марсельезу», гордо задрав вверх голову и прикрывая от возбуждения глаза! Ты не умеешь петь, всемогущий читатель? Неужели и ты что-то не умеешь? Я думал, что такие как ты могут всё… Тогда давай танцевать! Давай декламировать стихи! Давай вместе, громко: «Нет, никогда я не был современник…». Не любишь Мандельштама? Хорошо, давай сам прочти мне что-нибудь вслух. Ну, хочешь Лермонтова из школьной? Да хоть тот же «Парус»? Нет? Ты скучный, чванливый, безобразный сноб – я больше не буду с тобой разговаривать, а если вдруг мы случайно сядем в один автобус, то я сразу сойду. И не подходи ко мне на улице, унылый читатель, более мы с тобой не знакомы…
Скучно всё-таки… Может споём, а?

Продолжение четвёртой главы.
(Название прежнее, только другим цветом – например оранжевым).

Срочно необходимо было искать выход. Егор знал, что безвыходных ситуаций не бывает, как не бывает комнат без дверей. Знал он также, что порой эта дверь может оказаться на потолке. Такую заметишь не сразу, но зато потом и радость будет больше, а разочарование в себе и сожаление о бесцельно потраченном времени сильнее. Егор был весь растерян – не осталось даже кусочка, который можно было бы хранить во внутреннем кармашке долгие годы – всё пропало где-то в бездне неудовлетворенности… (Не самое удачное слово «неудовлетворённость» – это всё дверь на потолке). Самое смешное, что  в таких случаях ты абсолютно точно знаешь, что где-то здесь, совсем рядом, была лестница. Может быть даже в этой самой комнате? Но комната пуста; и всё равно – лестница есть, только надо хорошенько её поискать. А где её найти, как не за дверью, к которой можно добраться только при помощи этой самой лестницы? Вот именно! - замкнутый круг какой-то.

Утром Петухов внезапно задумался о смерти. Как нечто далёкое и возможно ещё минуемое, это явление его не очень пугало – Петухов свято верил в собственное бессмертие. Пугало другое – вдруг Кто-то, кто выше его, не верил в это?
Вдруг сильно, просто до рези в животе, захотелось славы: книг о себе, фильмов о себе, памятников себе. Захотелось вдруг посмотреть на себя после смерти, на свои собственные похороны. Как несут гроб, как плачут родные, и сколько человек пришли проводить его в последний путь. И кто-то (может даже лучший друг) уже тискает руку твоей жены, пусть бывшей, но всё равно ещё где-то любимой, и она ему отвечает, а потом они долго целуются за спинами отпевающих тебя священников. Ты только смотришь, как он своей грубой и волосатой лапой стягивает с неё трусики, видишь, как она не сопротивляется, а потом они начинают заниматься сексом прямо на траве, там же за спинами, а священник замогильным басом рассказывает о прекрасных душевных качествах покойного, то есть тебя. Через десять минут все уходят, а ты остаёшься лежать в земле и одновременно наблюдать за всем этим откуда-то сверху. А ещё через неделю понимаешь, что о тебе помнят только два существа во всём этом пакостном мире: твоя последняя подружка, которая ещё не знает, что ты умер, и старая канарейка, которую ты кормил последние два года крошками с руки. И самое обидное в данной ситуации – не известно, кто из них забудет тебя раньше.

Петухов размышлял не торопясь – предстояло принять действительно важное решение, может быть судьбоносное. Но как говорилось в одной известной книге: «Ведь для этого надо вставать…», а вставать не хотелось. Сидя на кровати в одних трусах, Петухов хотел только одного: не вставать с этой кровати ближайшие тридцать-сорок лет. Столетия готов был провести он в такой позе: откинувшись назад, облокотившись на кровать, голову положив на грудь и закинув ногу на ногу.

Пришла неожиданная мысль. Приготовься, расслабившийся читатель, мысль и вправду была неожиданной. Петухов вдруг решил жениться на знаменитой на весь мир женщине, которая принесла бы ему славу: для начала только как её мужа, а потом он и сам бы уже постарался… Идея сама по себе была не плоха, но были ведь и определённые проблемы: где-то необходимо было раздобыть самую известную на планете женщину. И даже не в этом, наверное, была трудность… Кто был этой женщиной?
Неожиданно в комнату вошла Маргарет Тэтчер…

Слово автора о сюжетной линии и о смысле введения в повествование реального исторического лица.

Стой, свирепый читатель!!! Не закрывай эту книжонку, подожди, я всё объясню. Ты сейчас конечно кричишь и вгрызаешься зубами в мякоть коленей. Ты думал, что читаешь книжицу о реальных событиях, о настоящих людях, о правдивых фактах и т.д.? Ты правда так думал? Так знай, преданный читатель, ты не ошибся. Да, ты не ошибся, это действительно так и есть. Почему же, спросишь ты меня и лукаво закусишь верхнюю губу, появилась в этом романчике сама Маргарет Тэтчер? Я не буду спорить с тобой о том, что сделать её самой известной в мире женщиной – шаг может быть и рискованный, но это не суть важно. Важно то, что теперь ты видишь, как сильно можно хотеть (желать, жаждать, алкать) какой-либо вещи. Не успел Петухов подумать о женитьбе на самой известной женщине планеты, как тут же появилась Маргарет Тэтчер. Разве плохо?… И уж будь уверен, настойчивый читатель, что она вся уже сгорает от жгучего желания скорейшей свадьбы. Всегда будь уверен – это притупляет сознание собственной глупости.

Продолжение четвёртой главы.

…Неожиданно в комнату вошла Маргарет Тэтчер…
Петухов, конечно, сначала немного растерялся. Из иностранных языков он свободно владел монгольским (ты помнишь – на уровне школьной программы), но и его стал уже подзабывать, что там говорить об английском. Тэтчер по всей видимости тоже русским не владела. Она подошла к Петухову и молча протянула ему руку для поцелуя. Невежественный Петухов понюхал старые пальцы «железной леди» и сморщился. Маргарет Тэтчер улыбнулась и стала жестами объяснять Егору, что им очень неплохо было бы сейчас оказаться в спальне. Петухов, которого последнее время домогались абсолютно все, и который порядком от этого устал, также жестом показал своей гостье, что дескать: нет, мадам, я нихть верштейн, и ничего не могу. Маргарет Тэтчер явно расстроилась. Она заботливо обняла Петухова и достала из сумочки какие-то таблетки. «Выпей» - показала она Егору на таблетки кивком головы. Петухов таблетки пить не стал, но от Тэтчер на всякий случай отодвинулся. «Нет, это всё-таки не самая известная в мире женщина. – Подумал Петухов, робея. – К тому же она стара». Словно прочитав его мысли, «железная леди» отвесила Петухову не менее железную пощёчину, смачно выругалась и ушла, как полагается в таких ситуациях, громко хлопнув дверью.

Ты наверное уже догадался, скептический читатель, что на этом день аморального поведения не закончился для несчастного Петухова. Не успела удалиться ещё Маргарет Тэтчер, как в комнату уже ввалилась распаренная Мерилин Монро в полушубке из ондатры и такой же шапке. Она тут же открыла рот, чтобы сказать своим нежным голоском о том, как она сгорает от любви к Петухову, но внезапно поняла, что не владеет русским и лицо её приняло выражение обиженной воблы. Однако, Егор на этот раз был более расторопным. Он сразу подошёл к Монро и поцеловал ей руку. Мерилин расхохоталась неприятным баском, а потом навалилась на Петухова сверху, как мешок с гнилой картошкой, и обеими руками принялась его мять…
Что ж, у самых известных в мире женщин тоже есть свои причуды. Ну нравилось Монро мять своих любовников, ну и что? Не будем подглядывать, вездесущий читатель, выйдем за дверь, а лучше давай уйдём в другую комнату. Скажу тебе по секрету (но только тебе), там можно открутить розетку в стене и смотреть на счастливую парочку сколько захочешь. Поэтому сейчас мы устроим перерыв, а потом ты сам узнаешь – стал Петухов самым известным в мире или ещё нет. Как узнаешь – скажешь мне. Лады?

Последнее продолжение четвёртой главы.

К концу трудового дня результаты были следующие: в квартире Петухова, не считая первых двух гостей успели побывать:
1. Первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова.
2. Королева Англии с 1952 года – Елизавета II.
3. Знаменитая чернокожая модель Наоми Кемпбелл.
4. Певица Лайза Минелли.
5. Правнучка Рокфеллера, которая не представилась.
6. Депутат Государственной Думы – Без Имени, но с отцом, занимающимся юридической деятельностью, который вообще просто проходил мимо.
7. Глухонемой Трофим, который существовал практически везде.
Последней появилась уже изрядно потрёпанная бывшая жена Петухова, которая забыла дома свой любимый надувной матрас. Все женщины были в синих платьях, остальные в полосатых пиджаках. Петухов ещё долго думал, как получилось, что к нему явился свататься глухонемой Трофим, и почему собственно половине конкурсанток было далеко за пятьдесят?
Поздно вечером, когда надежда была потеряна где-то под диваном, а радужные планы были выстираны и сейчас сушились на бельевых верёвках, вдруг раздался последний звонок. Егор открывать не стал, но припозднившийся гость настойчиво требовал внимания к себе, выражая это бесконечными трелями и стуком в дверь. Наконец, помучившись минут пять, Петухов вскочил с дивана и побежал открывать. Он сначала было подумал, что это Правнучка Рокфеллера забыла у него свои вставные зубы, но за дверью стояла не она, а совсем незнакомая девушка.

Вставка вторая.
Описание совсем незнакомой девушки, пришедшей к Егору Петухову в ночь с субботы на воскресенье, совершенно без приглашения и без предварительной договорённости.

Она была не красива. То есть лицо её, да и тело тоже, не соответствовали тому пониманию красоты, к которому привыкли мы с тобой, консервативный читатель. Я попытаюсь максимально просто описать её интересную внешность. Из углубления между близко посаженных зелёных глаз плавно вытекал изящный, чуть курносый, нос, который выливался потом в линию нижней губы, немного выпяченную над верхней, отчего на лице девушки было вечно заставшее обиженное выражение ребёнка. Волосы прямые, тёмные сваливались с головы и упирались в хрупкие плечи, из которых выпадали аккуратные руки. Ноги начинались в том месте, где им и положено было начинаться, а само то место округлялось так, как обычно это и бывает в таких местах. Где-то из под розовой пушистой кофточки выныривала грудь, а далеко-далеко под ней ютился почти невидимый живот. Может ноги и были немного кривоваты, но зато они напомнили Петухову рельеф Испании, и этот факт несомненно придавал им шарма. Улыбка была бы красивой, если бы её можно было лицезреть отдельно от лица – Петухов предпочитал, чтобы девушка лучше выглядела слегка обиженной. Говорила она хорошо и правильно, чуть выделяя «о» и немного останавливаясь на стыках согласных. Моргала глазами чаще, чем это было нужно, но не проигрывала от этого, а наоборот становилась даже милой. В общем, она была не красива, но симпатичной её можно была назвать с полной уверенностью. И Егору она понравилась… немного. Совсем чуть-чуть…


Конец первой части