Tempus fugit lawrence

Кто нам скажет, где именно замыкается круг?
Риторический вопрос

 
Туман лежал у ног белым озером. Он стоял над обрывом и ниже подошв его ботинок все было затянуто белой пеленой. Он взобрался на это обрыв, чтобы увидеть, что там дальше, за холмами, но что там – рассмотреть не удавалось. Мешал все тот же туман. Что там – леса. поля, горы, может Эльдорадо, а может быть именно так выглядит край земли. Он не знал.
Двенадцатилетний паренек , что стоял над обрывом, был здесь впервые. Собственно ему даже было неизвестно, где он. Машина два часа неслась по шоссе, потом еще с час  тряслась по проселку, чтобы подъехать к деревушке о десяти домах и остановиться у крайнего.
Его разбудили так рано, что в окнах квартиры было темно и в дороге его клонило ко сну а не к разговорам. Впрочем, сегодня родители тоже не были склонны к беседам. Но по другим причинам.
И все-таки они опоздали. Когда они вышли из машины, оказалось, что гроб зарыт на далеком кладбище. Его мать смахнула слезу, а отец потупил взгляд. Мальчик горя не чувствовал – свою прабабку он не знал. Вроде бы видел ее лет в пять, но точно сказать не мог. Кажется ее... ей тогда было  сто два года, значит умерла она...
В доме было натоплено и пахло ладаном. По дощатому полу все ходили без ботинок и разговаривали почему-то шепотом. Составили длинный стол, подвинули к нему лавки. Если бы во главе поминального стола кто-то сидел, над его головой висела бы вышитая крестиком кошка. В какой бы  точке дома мальчик не стоял, кошка все время смотрела на него. Впрочем, как и на всех остальных. В раму были заправлены несколько фотографий – изрядно пожелтевших и растресканных.
Поминальный стол – не самое  приятное времепровождение для 11-летнего мальчика и после пресной похлебки он попросился на улицу. Его отпустили и он вышел из дома. Напротив соседнего дома сидело несколько мальчишек его возраста. Но он не стал к ним подходить –  заводить знакомство не было смысла. Он развернулся и пошел в другую сторону. По тропинке, что привела его к оврагу.
Тропинка спускалась  вниз, а он смотрел и думал, чему надлежит быть сделанным. Мальчикам его возраста не свойственно  думать о последствиях и он спустился вниз.
Туман был густой и капли  оседали  на его куртке. Он был в лесу, который не мог видеть со склона. Листья стелились под его ногами, делая шаги легкими и тихими. Было очень тихо – птицы не пели. Только шелест падающей листвы, треск ветки под каблуком да еще его дыхание.
Вдруг лес расступился и показалась узкая песчаная полоса, за которой плескалась вода. На песке тропинки видно не было видно, но у берега стояла лодка. На ее корме сидел старик и смотрел на берег.
Старик улыбнулся и кивнул. Мальчик подошел ближе и посмотрел в даль, за плечо старика – противоположного берега видно не было.
- Что ты тут делаешь? –спросил старик.
- Гуляю. А ты?
- Жду.
- Кого?
- Не знаю.
- Ты перевозишь людей на тот берег?
- Точно.
- А меня можешь перевезти?...
- Могу, - зевнул старик, - если у тебя есть монета.
- Какая монета?
- Любая... Без монеты никак нельзя.
Когда мальчик вышел на берег, на ту сторону он не собирался, но сейчас ему захотелось чего-то большего, чем разговор с престарелым паромщиком. Он начал ощупывать карманы куртки – они были пусты.
- Бумажных денег не берем, -добавил старик.
Это не имело никакого значения. Он вывернул одиннадцать карманов с одним результатом – в них было пусто. Денег у него не было вообще. Эту одежду только сегодня вытащили из шкафа и он не догадался переложить ничего из своего скарба...
- А вы даже с детей деньги берете?
Старик ухмыльнулся:
- Вот ты какой хитрый! Даже с детей. С детей особый спрос...
Может быть он бы рассказал, что это за особый спрос. Но не успел. Тишину дня взбаламутил крик, расплывчатый как контуры деревьев в тумане:
- Сынок! Где ты? Пора!
Там, у взрослых, поминальный обед подходил к завершению.
- Тебя зовут, - сказал старик.
Мальчик  кивнул и обернулся на крик.
- Ну что стоишь? Беги... Долго стоять опасно... Хотя подожди, у тебя действительно  нет монетки? Ты не соврал?
Мальчик отрицательно покачал головой. Старик что-то протянул.
- Возьми на будущее. На счастье. – И тут же поправился: На всякий случай...
- Мальчик взял монетку – рука старика была холодной и влажной.
То был последний день его детства.
 
Парень паковал вещи.
- Нет, знаешь, немного тускло на душе. В том плане, что пять лет  - это не рельсы в три ряда. Просто как вспомнить, что здесь за пять лет накрутилось, так сердце кровью обливается. Но  что-то приходит, что-то уходит, иногда уходить приходится нам.
- Мог бы и остаться, - ответил его сосед, отводя на секунду взгляд от книги. – Тебе прямая дорога...
- Не для меня. Прямая дорога не всегда самая быстрая.
Парень подошел к столу и сделал большой глоток из стоящей бутылки пива. Сосед прищурился:
- Живи  быстро, умри молодым.
Парень кивнул:
- Что-то вроде того...
Отставил бутылку и вернулся к сумке –молния сошлась без малейшего усилия. Сумка была полупустой – смена белья, немного книг да пару пустяков. Он проговорил:
- Видишь ли, я люблю быструю езду, но не люблю, когда на мне ездят. А, посему – все! Давай, что ли прощаться.
Сосед протянул руку, парень пожал ее. Накинул плащ и натянул кепку...
- Я не могу уехать просто так.  Я должен тебе что-то оставить на память... Кроме этого, конечно, - он кивнул на батарею пустых бутылок. – Вот только что...
Он посмотрел на сумку и порылся в карманах. Трудность заключалась в том, что надо было подарить вещь имеющую  ценность как для него, так и для соседа, но так, чтобы это нечто он считал своим. Сперва он вспомнил про цепочку для ключей – но отогнал ее как святотатственную – она была с ним уже пятнадцать лет и отдать ее он был не в силах. Он уже был готов отказаться от мысли о подарке, но вспомнил  о брелке. Дару лет назад он спаял его из старой микросхемы и называл «цеховым знаком». За пару лет он свыкся с ним, но не настолько, чтобы отдавать его было слишком тяжело. Парень  щелкнул карабином и бросил брелок в соседа:
- Возьми на память. Хорошую или плохую – как получится. Дрянь, конечно, но больше ничего дать не могу. Пока...
Сосед кивнул. Парень, затягивая пояс на плаще последний раз осмотрел комнату.
- Надо же! Чуть не забыл...
Он подошел к полке и  снял с нее книгу. Влекомая обложкой, на пол упала монета. Парень склонился над ней:
- Когда орлом вверх – это на счастье, - прокомментировал он, будто оправдываясь и опуская ее в карман. -  Мне ее как-то подарил один старикашка. Уже, наверное он умер...
И вышел из комнаты.
То был последний день его молодости.
 
Мотор издал хрипящий звук и издох. Машина дернулась и остановилась. Мужчина  выругался  и попробовал завести  машину еще раз. Из-под капота  раздался скрежет, но не шум работающего двигателя – мотор искру не цеплял.
Он нервно оглянулся назад – ему показалось, что в тумане он видит проблески огней и слышит рев двигателей.
Мужчина выпрыгнул из машины и сбежал с полотна.
Снег – предатель сохранял следы, но ему на это было наплевать  - теперь преследователи должны будут тоже спешиться со своих железных коней.
Туман окружал его  полупрозрачным куполом – он не знал ни дороги, ни даже направления для бегства.
- Везет как утопленнику, - пробормотал мужчина. – Ну да ладно, будем играть.
Полы пальто были распахнуты и развевались будто крылья. Холода он не чувствовал – не было времени отвлекаться на такие пустяки. Ботинки вязли в снегу – но движение было превыше всего. Пот катил со лба, но остановиться отдохнуть, значило погибнуть.
На глаза наворачивались слезы от жалости к самому себе – люди за его спиной жалости не знали.
За туманом раздался сухой треск автоматического оружия – по его следу уже шли враги.
Он опять выругался – громко и быстро. От слов  перехватило дыхание и он закашлялся и не останавливаясь обернулся назад. Пока только туман. Как и впереди. Почти как впереди.
Из тумана выступила река – черные воды в белом обрамлении. На ней не было льдин – может быть ледоход уже прошел, может быть она не замерзала.
- Точно везет как утопленнику, - проговорил мужчина. Если бы по реке шли льдины, он бы не задумываясь начал перепрыгивать по ним на тот берег, был бы шанс переплыть на тот берег – бросился в воду. Но ни льдин ни шансов не было.
Он еще раз осмотрел место – здесь он намеревался дать последний бой. Больше ничего не оставалось.
Но чуть ниже по течению он рассмотрел черный силуэт. То была лодка.
Он бросился к ней, благословляя судьбу – что может быть лучше реки между ним  и преследователями.
На корме сидел старик. Его лицо почти полностью закрывал капюшон ветровки. Мужчина кивнул ему и не дожидаясь приглашения запрыгнул в лодку.
- Давай на ту сторону, старик. Я заплачу.
- Плати, коль монета есть. Сейчас плати.
Про себя выругав дурацкого старика, он достал бумажник:
- Сколько? Сотня, две, тысяча? Говори! Говори и греби.
- Деньги бумажные не берем. Не положено. Давай монету.
- Какую к черту!...
- Любую.
Кошелек остался в машине, а дипломате лежали только перевязанные пачки. Мужчина уже взглянул на пистолет, но вдруг полез в карман. Выдернул брелок и оборвал его с несколькими звеньями цепи.
Лодочник забрал его с раскрытой ладони и оттолкнул лодку от берега. Течение подхватило ее и понесло прочь. Мужчина смотрел, как тает полоса земли.
На берег выбежали люди и что-то кричали . кто-то из них начал стрелять из пистолета и пули вздыбили воду в нескольких метрах от кормы. Потом вдруг налетел ветер  и затянул все туманом. Мужчина ждал, что туман рассеется и враги появятся опять, но этого не происходило. Наконец он повернулся, с улыбкой спрятал пистолет и поправил дипломат.
Он повернулся к лодочнику:
- Слушай, старик, а ведь я тебя уже где-то видел.
Вдруг он вспомнил где, и люди на берегу услышали крик. Они посмотрели в ту сторону – но до противоположного берега все было чисто.
Мужчина кричал, но было уже поздно – Харон вывел свою лодку на стремнину.
Лодка несла человека, которому уже никогда не стать стариком.