Щеточка для снятия тополиного пуха с ресниц

В вечернем безветрии висят или вяло двигаются по замысловатым траекториям снежинки июньского снега - тополиный пух. Их так много, что они то и дело щекочут мне ноздри. А некоторые из них неторопливо приближаются к моим глазам. Кажется, они вот-вот засорят глазную клетчатку. Но, в самый последний момент, веки сами собой смыкаются и пушинки оседают у меня на ресницах.
Пушинки налипают так плотно, что их не сметет даже порыв пыльного ветра, поднятый проезжающими по дороге автомобилями. Скоро мои ресницы станут белыми-белыми, словно у альбиноса. Вернувшись домой, я вычищу их специальной щеточкой для снятия тополиного пуха с ресниц. Эти специальные щеточки – большая редкость и их редко можно найти в парфюмерных магазинах нашего города. Раньше я пользовался щеточками для туши. Но то были щеточки для нанесения на ресницы чего-либо. А эти щеточки служат именно для снятия тополиного пуха с ресниц!
Зачем нужна такая щеточка? Этот вопрос как-то не приходил мне в голову пока я занимался ее поисками. Просто она нужна была мне для того, чтобы снимать с ресниц тополиный пух. Другое дело, с чего я взял, что такие щеточки существуют, и почему я думаю, будто тополиный пух, липнущий летом к ресницам, вообще нужно снимать специальной щеточкой?
Мысль о существовании этой разновидности щеточек мне навеяли суховеи. Это, пожалуй, и есть наиболее внятное объяснения моего пристрастия.
В чем выражается зримая связь между сухим горячим ветром и пухом тополей, летящим и искрящемся на солнце? Думаю, объяснять не стоит. Да и не в этой поверхностной идиоме скрыт смысл такого редкого увлечения.  Гораздо более важным фактором я считаю наличие изначальной веры в существование таких щеточек, свойственное некоторым людям и, в их числе, вашему покорному слуге.
Но договоримся: вы, наверное, решили, что перед вами не совсем нормальный человек. Как говорится, «с приветом». И сложили свои тонкие губы в улыбку приготовляясь прочитать забавную историю его болезни. Как бы не так.
Я часто  спрашивал у посторонних девушек: как вы отнесетесь к тому, что ваш парень решит приобрести щеточку для снятия тополиного пуха с ресниц? Они отвечали, что отнесутся к этому нормально. Жаль только, что щеточки эти – редкая принадлежность туалета. Куда проще приобрести щеточку для натирания паркета или щеточку для чистки одежды.
И они совершенно правы, говоря о редкости этих щеточек, особенно если принять во внимание, какой  способ их поиска выбрал я для себя. Тогда я не давал себе отчета в сложности придуманного пути. Но сразу решил, что не буду заходить в парфюмерные магазины и донимать молоденьких продавщиц вопросом: а нет ли у вас щеточек для снятия тополиного пуха с ресниц? Пригласив девушку на свидание, я не буду под покровом ночи делать загадочное лицо и просить подружку  показать содержимое косметички. Нет, я молча ходил между прилавков, редко подходил к витринам. Никогда внимательно не вчитывался в названия парфюмерных принадлежностей.
Я решил, что первая, самая первая в жизни щеточка для снятия тополиного пуха с ресниц, должна прийти ко мне в руки сама собой. Без видимых усилий с моей стороны. Иначе, все последующие дни я мог бы провести в лихорадочных поисках новых и новых щеточек и прослыл бы, наконец, ненормальным.
Мне пришлось долго ждать встречи со щеточкой. Я уже разочаровался, когда ни будь ее обрести. Какова же была моя радость, когда на людном субботнем базаре, зимой, накануне крещения, в самом невзрачном парфюмерном лотке,  я ее увидел! Была дождливая оттепель, а я стоял как завороженный посреди толпы, отягощенной сумками и кошелками, предлагающей друг другу купить многое из того, ради чего приходят люди на рынок. Пирожки и газеты плыли у меня за спиной. А я стоял среди толкающихся покупателей и смотрел на невзрачную щеточку и на бумажку с надписью «Щеточка для снятия тополиного пуха с ресниц», лежавшую рядом. Это было эстетическое удовольствие. В январе, я предположить  не мог о какой – либо покупательской конкуренции. Но вдруг услышал, словно сквозь сон, писклявый голосок, исходивший от молодой, пахнущей дорогими духами кокетки: «мне щеточку для снятия с ресниц тополиного пуха».  На моих глазах щеточка покинула прилавок и перешла в руки этой дорого и безвкусно одетой девушки.
Позабыв себя от волнения, я выхватил из кармана бумажник, вырвал из его отделения купюру, большую, чем нужно, и протянул продавщице со словами:  «мне такую же щеточку».
Дородная женщина, одетая в самые теплые шерстяные вещи выхватила изо рта терпко пахнущую на свежем воздухе сигарету и развела руками: «больше нет, последнюю отдала». В этот момент мне показалось, что от меня уходит единственная НУЖНАЯ мне вещь. И я, не разбирая пути, бросился искать среди скользящих на гололеде одинаковых людей ту самую модницу.
Девушка, вошедшая в мою судьбу так неожиданно и странно, вовсе и не думала уходить с рынка. Она просто перешла по липкому месиву из снега, песка и грязи через дорогу к фруктовому павильону и теперь выбирала апельсины.
Мне не составило труда узнать ее, потому что одета она была броско и дорого. Меховой полушубок в белую и черную горизонтальные полоски казался очень пушистым. Ее ровные длинные ноги, в желтых зимних колготах по колено были затянуты в кожаные сапоги на высоком каблуке. На голову она сегодня надела кружевную вязаную шапочку, придававшую ей скорее пугающий, чем притягательный шарм.
Не чувствуя под собою ног от волнения я подошел к прилавку и притворился, что рассматриваю фрукты. На самом деле мне хотелось услышать ее манеру говорить. Но она молча указывала продавцу понравившиеся фрукты или сама клала их на весы. Продавец, между делом, обратил внимание на меня. Чтобы оправдать свое присутствие здесь, я спросил: «почем апельсины?».
- Шест, дэвят и двенадцат, - ответил молодой кавказец и стал укладывать купленные девушкой апельсины в бумажный кулек. Не сумев разузнать ее манеру говорить, я таки смог ее понюхать. От нее сильно и свежо пахло – это были дорогие духи из тех, которые прежде чем купить подолгу выбирают по цветному каталогу с пахучими страницами. Рассматривая ее краем глаза, я думал лишь о том, как подойти к ней со своей просьбой. Сама собою она возбуждала невольное мужское любопытство. Но , при дальнейшем рассмотрении в деталях не представляла собой ничего особенного. Колготы были слишком яркие, шапочка хоть и модная, но безвкусно подобрана, макияж на ее лице показался мне преувеличенным. 
Пристальнее всего я рассматривал ее лицо. Оно не было красивым и даже запоминающимся, я с трудом припоминаю его черты. Но оно оказалось очень и очень ухоженным.  Видно было, что каждое утро она касается кожи своего лица разнообразными ватами, кисточками и салфетками, втирает в него мази и кремы, покрывает щеки румянами, губы помадами, а ресницы – тушью. Подводит брови карандашами и притеняет случайный прыщик. Этот прыщик я то же сумел рассмотреть во всех деталях, и она тут же возмутилась: 
- Чего ты на меня уставился?
Голос девушки вовсе не показался мне приятным, и я понял, что нам будет трудно найти общий язык. Она запустила длинные унизанные кольцами пальцы в цветной кошелек, а я прокашлялся и только тогда обратился, но не к ней, а к продавцу. Грубый тон и фамильярное «ты» совсем сбили меня с толку.
- Взвесьте полкило, - сказал я кавказцу, понимая всю неизбежность покупки апельсинов.
- Каких?
- По восемь.
- Па восэм нэт. Ест по шест, по дэвят и по двэнадцат.
- Тогда по двенадцать.
- По двэнадцат, - удовлетворился продавец и стал класть оранжевые пахучие плоды на весы.
Кокетка, недовольно поглядывая на меня, выложила деньги на фарфоровую тарелочку, схватила кулек и отошла от прилавка. Смелости же броситься следом за ней у меня не хватило.  Прилавок словно держал меня, а продавец, меняя гири на весах, о чем-то шутил на своем языке с такими же неторопливыми соседями.
- Побыстрей, пожалуйста, - попросил я его, стараясь не упустить стройную девицу из виду.
- Хорошо, дорогой, - он поставил на чашу весов нужную гирю, и чаши уровнялись, хотя, та чаша, где покоились мои апельсины, все же перевесила.
- Сколько?
- Сэм рублэй давай.

Я, не глядя, сунул мелочь ему в руку, взял полкило цитрусовых и сел блондинке на хвост, думая о том, как бы с ней заговорить.  Тема предстоящего разговора казалась мне довольно щепетильной. Может быть, я преувеличивал? Знакомиться на улицах, склонны сорок процентов девушек. Я размышлял, входит ли в их число моя невольная соперница. А она остановилась у продуктового ларька и приценилась к маринованным грибам. Сделав новую покупку, она направилась дальше. А я подумал, не купить ли мне консервов? И вовремя одумался. Получалась какая-то глупость. Вместо того чтобы выкупить у модницы заветную щеточку, я скупал продукты, о которых и не помышлял. Что, если ей придет в голову разжиться селедками? Наметился порочный круг, и его следовало разорвать. К счастью, спешившая обладательница щеточки упала на льду, скрытом под слоем снега и песка и рассыпала апельсины. «К счастью» - это не буквально. Не подумайте, что я мизантроп. Просто так совпало – мне хотелось заговорить с дамой, и тут она упала, апельсины ярко оранжевыми шарами рассыпались под ногами прохожих, которые стали подпрыгивать, чтобы не подавить их. Я сделал вид, что тоже поскользнулся и рассыпал свои апельсины на снег. Получилось естественнее, чем я ожидал. Наши апельсины смешались.
- Вы не ушиблись, – поинтересовался я, как воспитанный кавалер, помогая девушке встать.
- Ой, да ну тебя. Женщина, вы уже второй апельсин раздавили! Вы можете под ноги смотреть? А ты что смотришь? Собери их.
Чувствуя, что попадаю в глупое положение, я подчинился.
- А которые апельсины ваши?
- Не знаю, - шепнула она растерянно и тут же нашла выход, - почем твои апельсины?
- По двенадцать.
- Мои тоже, а, сколько ты брал апельсинов?
- Полкило.
- Значит, твоих апельсинов ровно в три раза меньше. -  Девушку развеселил прецедент. Она поверила, что я сам упал, и мы смеялись, рассовывая плоды по кулькам. Прежней грубости в ней не осталось следа – так мила была она теперь, так весело принимала жизнь с ее скользкими льдами. Наконец, все было улажено, апельсины собраны, улыбки исчерпаны, и я снова уставился на нее, и она снова смутилась.
- Надо бы познакомиться, - проронил я негромко, так, чтобы не слышали прохожие, – меня зовут Николаем.
- А я думала Клином Клинтоном, - сказала она и улыбнулась, но не моим словам, а своему личику, глядя на него в зеркало косметички. Она не забывала про свой внешний вид и всегда была готова к флирту. Моя же готовность была нулевой. Да и не флирт был у меня на уме. Почесав двухдневную щетину, я сказал:
- Вы только что купили в парфюмерном ларьке щеточку для снятия тополиного пуха с ресниц. Я случайно заметил. То есть. Не случайно. Я хотел такую же.
- И ты купил?
- Нет, та, что купили вы, была последняя. – Мне не хотелось называть ее на «ты», чтобы подчеркнуть самые   официальные  намерения и смотреть на нее  я старался как на досадное препятствие.
- Чего ты на меня все время смотришь, -  снова вспылила она
- Не вижу изъянов в вашем макияже. Зачем вам еще и щеточка для снятия пуха с ресниц?
- Пригодится. Наступит лето, полетит пух, налепится на ресницы. А я достану щеточку и сниму пух. Вот так.
- Но это же можно сделать и простой щеточкой для туши. И вообще, разве бывало, что тополиный пух налепился бы вам на ресницы? 
- Мало ли чего не бывало. Такой щеточки ни у кого из моих подруг нет. А у меня будет. У меня вообще есть все, что касается косметики. И вообще у меня все есть.

Это она произнесла со значением. Решив, наверное, что я ищу повод познакомиться поближе. Эта девушка происходила не из моего круга. Такие девушки как она проносятся мимо на дорогих автомобилях. Или сидят за стеклом, в ресторане, в компании холеных мужчин.
Впервые в жизни, совсем не по своей воле, я заговорил с женщиной, у которой «вообще все есть». Даже щеточка для снятия тополиного пуха с ресниц. Не могу сказать, что мне было это приятно. Но досадная необходимость заставляла меня продолжать разговор, и я старался быть понятным существу другого пола и явно младше меня годами. На вид ей можно было   дать лет двадцать. На правой руке сияло обручальное кольцо с бриллиантом.
- Но ведь пух полетит  только летом, сейчас зима, до лета вы успеете купить новую щеточку. А эту уступите мне. У моей … жены завтра день рождения. Она очень хочет именно такую щеточку. Вам ведь приятно было бы получить желанный подарок? Уступите ее мне?
- Это модная и редкая вещь, - сказала упрямая девушка, не пожелавшая даже представиться. Она извинительно развела руками и собралась идти дальше по своим делам. Но я схватил ее за рукав пушистого полушубка и сказал:
- Но я же не прошу вас снять эту дорогую шубу?
- Этого еще не хватало!
- Расстаться с такой безделицей! Что может быть проще?
- Да? А завтра я приду к подруге, а у нее уже лежит такая щеточка, а у меня, - ее нет! Какое мне дело до твоей жены? Я не для того сбиваю по рынку каблуки, чтобы завтра оказаться хуже других!

Она пыталась вырваться, но я крепко держал ее и искал нужных слов.
- Завтра я закажу такую же у продавца и скоро принесу ее вам.
- Я замужем и мне подачек не нужно. Сама могу купить. Извини, но мне надо идти. Купи жене цветы.    

К нам подошел молодой человек. Одет он был в спортивные брюки, модную турецкую кацавейку, обут   в дорогие кроссовки.
- Вот, Андрей! Представь себе, как я упала, а этот парень мне помог, - сказала она ему и виновато улыбнулась.
- Здоров, - он вяло пожал мне руку. Из-под дубленки пузырилась его «накачанная» грудь. Сам он был шарообразен. Имел короткие волосы и пристальный взгляд. Весь вид его был неприветливым и напряженным.
- У меня к вашей девушке есть небольшая просьба, Андрей. Я прошу ее уступить мне вещицу, которую она только что купила. Потому, что именно такая вещь мне и нужна, но именно сегодня.
- Это жена, а не девушка, – процедил Андрей сквозь зубы и повернулся к ней.
- Какая вещь, покажи?

Когда я обращался к нему, девушка сделала большие глаза и шикнула на меня, но поздно. Ей пришлось предъявить мужу щеточку.
- Это щеточка для снятия тополиного пуха с ресниц, - прокомментировал я, - сущая безделица. Но женщины, сами понимаете…
- Вечно ты купишь какую ни будь х…, - перебил он меня и зло поглядел жену, - а потом не знаешь куда девать.
- А, по-твоему, я должна как клуша ходить в платке, а деньги в чулок прятать?
- Сколько она стоит, я спрашиваю, сколько она стоит?
- Пятнадцать долларов.
- Сколько?
- Пятнадцать долларов.

Девушка явно завышала цену щеточки, руководствуясь одной ей понятными соображениями. Я не стал вмешиваться и поправлять ее, помня об известной поговорке.
И все же  добавил масла в огонь, желая поддержать авторитет собирателей тополиных щеточек.
- Это очень хорошая щеточка – она дорого стоит, - вставил я, но только усугубил положение, молодой муж вспылил, и, поставив на землю большую коробку с сервизом из богемского стекла начал наступать на суженую.
- Сколько можно говорить, не сори деньгами на всякую х… . Ты золото покупаешь, ты его носишь? Ты тряпки покупаешь, ты их одеваешь? Что за мания тратить все, что есть в кошельке?
- У кумы тоже много вещей, но никто ее не упрекает!
- Отойдем в сторонку, - зловеще сказал Андрей и поднял тяжелую коробку. Отойдя, они начали тихо но бурно выяснять отношения.

Я понял, что морально муж этой женщины на моей стороне. Чтобы разрядить обстановку, я добавил:
- Я готов заплатить большую сумму.
- Сколько? – сразу переспросил он, забыв о склоке.   
- Ну, двадцать. – Андрей выразительно посмотрел на жену. Но она только отрицательно мотнула головой и отвернулась.
- Двадцать пять, -  почти закричал я и, для убедительности, вынул бумажник, – двадцать пять и дело с концом!
- Тридцать, - парень явно вошел в раж, я наступил ему на любимую мозоль, - за тридцать  отдаю.

Я отдал деньги, всю свою недельную зарплату, и щеточка перешла ко мне в руки.
- Не смей, гад, отдавать мою щеточку. Ты мне всю жизнь испортил своей жадностью! – закричала девица громко, а не для личного антуража.

Они снова сконцентрировались друг на друге, и теперь уже девушка сделала грозное лицо и махала руками. Видимо,  она обидела Андрея. Он с досадой бросил коробку с сервизом на снег и ушел куда-то, а девушка зло и очень выразительно посмотрела на меня. Мол, чего уставился? Получил свою штучку дрючку и проваливай!
Люди уже начали обращать на нас внимание, но ей, кажется, было все равно. Она показала мне выразительный жест, села на коробку и заплакала.
Бабушки и дети проходили мимо. Дети спрашивали: бабушка, а почему тетя плачет, но бабушкам на рынке было не до тети. Она убивалась от горя всерьез, тушь с ресниц  растекалась по ее румяному ухоженному лицу.  Что-то мешало мне уйти. Я подошел к ней, протянул платок. Она утерла слезы, потом швырнула платок мне в лицо и спросила:
- Ну, говори правду, зачем тебе эта щеточка? Ведь не для женщины. У тебя нет жены. И кольца на руке нет, и я тебя знаю. Я всех дураков в этом городе знаю. Ты самый главный дурак. Признавайся, ты ведь гомик, да? Гомик?

Не обращая внимания на ее истерическую выходку, я сел рядом с ней, закурил и спокойно ответил:
- Я хочу, чтобы вы поняли, зачем мне эта щеточка. Как вас зовут?
- Полина.
- Так вот, Полина. Зимы приходят и уходят, и наступает лето. И тогда с тополей начинает лететь пух. Он такой прозрачный что кажется, он вот-вот растает на ярком солнце его так много будто идет снег. Он щекочет ноздри, лезет в глаза, оседает на ресницах, а вы никогда не видели, как оседает пух. Он встревает в землю и больше никогда не летит, с ним что-то происходит, что-то страшное и так всегда. Стоит пушинке на минуту присесть и все она больше не взлетит. Но, если пушинку аккуратно снять с ресниц или с любой другой поверхности с помощью специальной щеточки и дунуть не сильно, то пушинка возобновит свой полет, это проверено, надо только не повредить ее.
- И за все это ты отдал тридцать долларов?  Не ври, Клин чертов, все вы мужики у меня в почках идиоты!
- Но ваш муж прав, тридцать долларов большие деньги.
- Да какой он  к черту муж? Это сутенер, а ты получил щеточку и проваливай
- Я только хотел объясниться, чтобы ты не обижалась, а то подумаешь еще, что я какой ни будь придурок.
- Ты? Ты хуже, чем придурок.
  Около нас остановились двое бритых парней в кожаных куртках. Они курили и недружелюбно рассматривали меня.
- Тебя обижают, Поля?  - спросили они. Я думал, она сейчас скажет, что я гомик и прочее. Но Полина вскочила и изо всей силы ударила носком сапога по коробке с богемским стеклом. Стекло в коробке недовольно звякнуло и посыпалось.
- Да вот, купила подарок и возьми,    урони. Жалко до слез. – И она снова захныкала.
- А ты чо? – Спросили они меня.
- А я так, пух ловлю.
- А, ну- ну. Смотри, чтоб тебя самого не поймали.
- Понял.

Они предложили девушке помощь, но она отказалась. Когда мы снова остались вдвоем, я спросил:
- Зачем ты разбила стекло?
- Пусть знает, скряга. Лишнего не потрать. Скотина, супруг называется. А сам сегодня – у нас прием у губернатора, я взял тебе напрокат чудесное платье. Водит как проститутку на рауты. Если какой-нибудь нужный ему человек захочет – сдаст в аренду.
- Что, правда?
- Что, правда? Чего ты пристал? Но ведь сдаст же, сдаст, если бабки отвалят. А еще говорит: люблю. Никого он не любит. – Она снова залилась слезами, - а ведь я люблю. Понимаешь, я люблю эту жадную, грубую скотину! И больше никто не в моем вкусе – только этот человек. Пусть он подавится деньгами. Думаешь, я за деньги замуж выходила? Думаешь, что люблю его за хрен? Нет, только за то, что он скотина, за то, что сумел в себя влюбить. Ты вот меня, слабую бабу, можешь в себя влюбить?
- Я же гомик.
- То-то и оно. Все вы нищие гомики. А мой Андрюха скоро станет советником минюста, понял?

Я вздохнул, вытащил щеточку, запаянную в целлофановый пакетик, и бросил ей на колени.
- Понял, сказал я, - милые ругаются, только тешутся. Забирайте свою щеточку и делайте, что хотите. Хвастайте перед подругами, сдавайте друг друга в аренду, - вы меня уже достали. Я думал,  что щеточка сама просится ко мне в руки. Но вижу, что это не так. Меня тут оскорбляют только за то, что я вежливо разговариваю. Заплатил я деньгами сполна. Может, мне еще и прощения попросить, чтобы вы перестали меня оскорблять?

Полину словно подменили. На лице ее засияла улыбка, она вскочила с покореженной коробки и чмокнула меня в щеку.
- Спасибо, ты все-таки мужчина, – а под щетиной не видно. Ты знаешь, как все мои подруги станут завидовать мне, когда я расскажу, как она мне досталась? И она снова чмокнула меня в щеку.
- Не понял, - раздался голос Андрея, - не понял…

Я подумал, что он обиделся за нежности с его супругой. Но он смотрел на раздавленную коробку с сервизом. Рядом с ним стояли  двое тех самых парней. Они уже не курили и не улыбались.
- Ты разбила богемское стекло, которое я купил этому немцу, чтобы тебе, дуре, дали, наконец, визу? Ты меня, до каких пор будешь доводить? – он не на шутку разозлился и готов был ее ударить. Я принял огонь на себя.
- Ну, ты тоже хорош. Деньги. Деньги. Одни деньги на уме и ведешься на всякую чушь. Если правду говорить, то эта щеточка куплена за несколько «деревянных». А не за пятнадцать долларов. Тебе что надо от женщины, если она тебя любит? Ей самосвал таких щеточек надо подарить.
- Ну ладно, - он сказал это так, словно был со всем согласен и тут же ударил меня кулаком в лицо. Было больно и на душе стало мерзко. Так бывает на душе у любого, если его бьют при людях. Я, конечно, попытался дать сдачи и получил добавку от крепких лысых парней. Они били быстро и метко, через минуту снег под моими ногами стал красным от крови.  Полина смотрела на происходящее с какой-то обреченностью. И вдруг заорала, швырнула под ноги пакетик со щеточкой для снятия тополиного пуха с ресниц, с хрустом раздавила ее каблуком и стала втирать остатки в грязь.
- Нет. Нет, нет, - хрипел я, сглатывая сукровицу, - не надо! Она же сама пришла, без напряжения! – Но было  уже поздно. От редкой вещицы не осталось и следа. Окружающие, конечно, видели, что происходит, но боялись качков. А мне уже нечего было терять, я схватил за шиворот Андрея, который охал над разбитым сервизом и швырнул его на лоток с апельсинами. И сам на него прыгнул и стал молотить, не разбирая, кого и зачем. Перепуганные торговцы не сразу сообразили, что к чему. А когда сообразили, то выместили на мне всю злобу. А потом отвели меня, покрытого синяками и истекающего кровью, в милицию.

Неделю после того я находился в трансе. Впервые меня так жестоко избили – сломали нос и ушибли ребра. Когда я вспоминал, что привело к драке, то и вовсе хотелось плакать и повеситься. Жуткий скандал из-за щеточки,…  какая чушь! В участке милиции все объяснилось на руку пострадавшим торговцам. Участковый с первого взгляда понял, что козлом отпущения буду я. Свидетелей в мою пользу не нашлось. 
Пришлось улаживать свои проблемы самому. Дело грозило принять официальный оборот. Деньги, отложенные на самое важное событие в моей жизни, - турпоездку в одну азиатскую республику на фестиваль тополиного пуха, ушли в карманы пострадавших, участкового и других заинтересованных лиц. На работе меня не могли узнать: жизнь больше не казалась мне загадочной. Я перестал рассказывать коллегам о чудесах, творящихся у них за спиной. И о тополином пухе больше не думал.
Но в тот день, когда заявитель порвал заявление, милиционер, последний раз сплюнув шелуху от подсолнухов,  отдал мне паспорт, я немного подвыпил и пошел шататься по парфюмерным магазинам. Так надоели плачущие родственницы, подозрительные взгляды начальников. В одном из магазинчиков, где нужных мне щеточек и быть отродясь не могло, я изменил своему обычному правилу и спросил продавщицу как бы между прочим: а нет ли у вас щеточки для снятия тополиного пуха с ресниц?
- Вообще то есть. Но их так редко спрашивают, что мы и на прилавке не держим. Вам сколько надо, у нас пачки по пять штук.

Дородная женщина в фартуке мела пол, по радио мурлыкал шансонье, у старушки в овощном отделе на моих глазах рассыпались злополучные апельсины. Но не поэтому я засмеялся, нет! Сам не зная почему, я оперся на прилавок и буквально захохотал, а потом заплакал сквозь смех, а продавщица стояла, смотрела на меня и качала головой в такт моим всхлипываниям.