Доктор Мушина

ДОКТОР  МУШИНА

Мне посчастливилось близко знать этого человека - Врача Божьей милостью, в некотором роде даже символ врача ХХ века.

Регина Александровна Мушина (в девичестве УзулЕн, или русский вариант - УзУлина) родилась в начале второго десятилетия бурного (и буйного) ХХ века, в Питере. Самое начало ее жизни оказалось сложным. Отца она не помнила совершенно, и лишь много позже узнала о нем со слов матери. Александр Узулен был человеком любвеобильным и "демократичным" настолько, что додумался даже о своей любвеобильности поведать молодой и очень красивой супруге - Теофилии (матери Регины). Лёжа на супружеском ложе, он, бывало, ровным мечтательным голосом сообщал супруге подробности своих хождений по домам терпимости. Теофилии такая "любовь" быстро надоела, она забрала крохотную дочурку и ушла от "мечтательного", "демократичного" супруга. Александр не мог уразуметь такого "коварства", затаил обиду и решил отомстить. И отомстил: выкрал маленькую Регину и... отдал ее в один из польских детских приютов Петербурга. Мать долго искала ее, и в конце концов нашла: малышка к тому времени стала совершенно запуганной и лишь с трудом лепетала что-то по польски.

Пятилетним ребенком Регина видела Революцию, и запомнила солдата в грубой шинели, ворвавшегося однажды к ним в квартиру. Солдат, увидав малышку, вытащил откуда-то из глубин своей шинели плотный до синевы кусок сахара и протянул ей. Еще она помнила, как ее красавица-мама (немецких и эстонских кровей одновременно), ставшая вскоре убежденной коммунисткой, однажды чуть не погибла под артобстрелом. Жизнь ей спас революционный матрос, закрыв ее, упавшую на мосту, своим телом. Мать любила рассказывать этот эпизод впоследствии своим внУчкам, и те, потешаясь, после бабушкиных слов о том, что матрос "накрыл ее своим телом" дружно, в один голос продолжали: "И после этого родилась наша ма-а-ама!". Бабушка страшно смущалась, махала рукой "да ну вас!", а внучки, довольные розыгрышем, хохотали от души.

Пока маленькая Регина подрастала, ее мама пыталась наладить свою семейную жизнь, познакомилась с молодым интересным человеком, медиком. Молодой человек снимал для них троих, "гражданской семьи", комнату. У него было много всяких медицинских книг и атласов, и маленькая Регина часто перелистывала иллюстрации, с интересом разглядывая их и пытаясь понять, чтО там изображено. Возможно, от этих случайных экскурсов в анатомию и зародилась в ней тяга к медицине. Она подросла, и когда в Новой России кончилась разруха и началась более-менее сносная жизнь, вопроса "кем стать?" перед ней не  возникало: ясно было, что - врачом. Регина шла к этой своей мечте настойчиво, и к 18-ти годам, превратившись в стройную высокую девушку с изумительно большими светлыми глазами (унаследовала мамину красоту), она решила поступать во 2-й Ленинградский Медицинский Институт. Занималась упорно и тщательно, и прекрасно сдала все вступительные экзамены. И началась интереснейшая учеба под руководством именитых российских медицинских профессоров. Химия, биология, анатомия, практика в прозекторской - ее ничто не страшило: ни учебная нагрузка, ни обилие химических формул, ни работа с трупами. Любознательность и жажда знаний перекрывали всё: она чувствовала, что медицина - ее призвание.

И пять лет спустя страна получила замечательного молодого специалиста: педиатра Р.А.Мушину (за время учебы Регина вышла замуж за своего коллегу, обаятельного студента, однокурсника, будущего хирурга Арона Мушина. И еще до окончания ВУЗа у них родилась дочурка, их первенец, которую они назвали Инной).

Мединститут они окончили одновременно. Арон Юрьевич был действительно обаятельным молодым человеком, и тоже был влюблен в медицину, впоследствии стал очень известным в Латвии хирургом, доктором медицинских наук (его имя было даже занесено в Латвийскую Республиканскую Энциклопедию). Но тогда, после ВУЗа, они оба отказались от распределения и сами себе выбрали "назначение на Север" (сперва в небольшое село, затем - в провинциальный городок Котлас) и уехали туда налаживать медобслуживание населения. Они были идеалистами, патриотами своей Родины, и не хотели облегчать себе судьбу. И два молодых, но уже по-своему опытных врача стали напару развивать свою врачебную практику в невзрачном северном российском городишке. Жили хоть и стесненно, но весело. В доме часто собирались компании друзей - врачи люди веселые, раскованные, без комплексов, поэтому и веселье бывало вполне раскованное, молодежное, с солеными медицинскими шутками, анекдотами и розыгрышами.

У молодой четы Мушиных вскоре родилась вторая  дочь, назвали ее романтично - Эсфирой (от красивого, мечтательного слова "эсфирь" - "звезда"). Младшая дочурка далась Регине нелегко. Выяснилось, что вторая беременность для нее крайне нежелательна. Но она очень хотела сохранить второго ребенка, и потому, собравшись, поехала в Питер, на консультацию к своему недавнему педагогу, профессору, преподававшему ей в свое время гистологию. Профессор обследовал ее, и разрешил сохранить беременность. И родилась-таки у Регины вторая дочурка - огромная, 5 кило!

А потом началась война... Чета Мушиных надела форму - муж и жена стали военными медиками. Существенно мало что изменилось в их работе: врач - всегда врач. Лишь выросли объемы этой работы, потому что в Котлас стали частенько привозить раненных бойцов. Арону Юрьевичу как хирургу, кроме того, нередко приходилось выезжать в командировки, на операции. Очень часто его доставляли туда самолетом, которого он не переносил: его тошнило от авиационной болтанки. Но что поделаешь? - служба есть служба, и разного рода "мелочи" во время войны в расчет, как правило, не принимаются.

Чтобы как-то скрасить нелегкие будни военной поры, в свободное от работы время врачи занимались и общественной деятельностью: естественно, проводились разного рода собрания, политучеба, выпускались стенгазеты. Однажды Мушины работали над больничной стенгазетой ко дню рождения Сталина, и Арон Юрьевич по неосторожности обвел неровно вырезанный из областной газеты портрет вождя черной рамкой... хотелось оформить поаккуратнее, но под рукой другого карандаша не оказалось. И, конечно же, нашелся некто, бдительный, усмотревший во всем этом "вражеское намерение". Донос в органы - и Арона Юрьевича вместе с супругой погрузили в спецмашину и повезли в районное отделение НКВД. Везли долго, кружа по городу - запугивали, наверное. От  ГУЛАГа спасло обоих, скорее всего, то обстоятельство, что Арон Юрьевич был прекрасным хирургом и замечательным завом районной больницы. И тамошние деятели НКВД, понимая, насколько большая ценность - хороший врач, да еще в провинции! - видимо, решили закрыть глаза на злополучную "траурную рамку" (точнее - на  ДОНОС  о "зловредном деянии").

Потом к ним в Котлас приехала мама Регины - Теофилия Фридриховна, и тем самым, возможно, спасла себя от голодной смерти в будущем блокадном Ленинграде. Мама помогала по хозяйству, нянчила внучек. Но, увы, ей суждено было сыграть и неприглядную роль в семейной жизни Мушиных: являясь по сути своей человеком властным, "правильным", да еще при партийном билете, мама не смогла закрыть глаза на прояление определенного рода жизнелюбия Арона Юрьевича - он не против был иногда позаигрывать с симпатичными медсестрами, своими подчиненными, тем более, что те не чаяли души в этом открытом, веселом, талантливом человеке. И началось моральное давление со стороны тещи, и начались конфликты.

В конце войны семья перебралась в Киров. Вместе с бабушкой. Поэтому давление на "нерадивого зятя" продолжалось и там. И кончилось всё тем, что Арон Юрьевич покинул свою молодую семью и уехал в Ригу. Регина Александровна, будучи от природы женщиной мягкой и спокойной, никаких трагедий из развода не делала - ей было некогда, работа отбирала всё свободное время.

Как-то раз, еще ДО практики в Котласе, ей пришлось испытать сильнейшее потрясение, когда у нее на глазах умер больной - местный священник. Это был уже старенький, благообразный и душевный человек. Над ним потешались другие больные, поскольку в стране к тому времени утвердилась "всенародная" практика попирания религии. Он молча сносил подковырки и насмешки, не спорил, не огорчался, лишь в глазах затаилась глубокая грусть. Его частенько навещала супруга, попадья. Они уединялись, и шепотом, чтоб никого не раздражать, беседовали о чем-то своем, затаенном. Однажды священник попросил супругу принести ему чистую одежду. Она помогла ему обмыться и переодеться, после чего он, умиротворенно откинувшись, попросил повернуть его на бок. Регина Александровна, оказавшись рядом, помогла ему повернуться, он тепло посмотрел ей в глаза, поблагодарил, да вскоре и умер прямо у нее на руках. То была первая смерть в практике молодого врача, Регины Александровны Мушиной, и она искренне оплакивала эту смерть, так что остальные пациенты - те, кто прежде потешался над священнослужителем - испуганно притихли: нечасто увидишь плачущего доктора!

Война, наконец, кончилась, и мама - Теофилия Фридриховна - предложила дочери всем вместе, с двумя внучками, отправиться на родину мамы, в Эстонию. И  в  45-м они приехали в Таллин. Время было тяжелое, голодное. Мужчин в семье уже не было, все хозяйственные проблемы приходилось решать самим. Регина Александровна снова с головой ушла в работу - трудилась в Военном госпитале в качестве кардиографа. Нужно было зарабатывать деньги, чтобы кормить и одевать себя и своих маленьких дочурок. Бабушка Теофилия очень помогала, взяв на себя, как обычно, львиную долю домашней работы: готовила пищу, убирала комнаты, курировала внучек. Регина Александровна в основном пропадала на работе, возвращаясь домой поздно вечером. Работала на полторы ставки, но и этих денег было маловато (зарплата у советского врача, пожалуй, никогда не была сносной, а уж тем более - в первые послевоенные годы).

Вскоре дочки одна за другой пошли в школу. Жили чрезвычайно скромно. Бабушка Теофилия по мере возможностей привносила в общий семейный котел свою долю: получая мизерную пенсию, подрабатывала, где могла. Конечно, приходили алименты и переводы от папы, Арона Юрьевича. Но он тоже ведь был ВРАЧОМ, а значит...

Девочки постепенно подрастали, семья незаметно "перевалила" во вторую половину ХХ-го века. Доктора Регину Александровну Мушину всё больше узнавали в городе. Она оказалась человеком совершенно особенной душевной организации. Для нее пациент, больной был все-равно что дитя для матери. Бывало, на обходах она входила в палату - и больным становилось лучше уже от самого факта появления их доктора. Беседуя с больными, она частенько присаживалась к ним на кровать, брала за руку (не только чтобы прощупать пульс, но и просто так, душевного контакта ради). И людям действительно становилось легче: их выслушивали, им улыбались, их успокаивали. И клятва Гиппократа, которую, конечно же, давала и Регина Александровна, оканчивая Ленинградский 2-й Медицинский, для нее лично была преисполнена глубочайшего смысла. Впрочем, суть клятвы наверняка жила в ней еще задолго до того, как Регина Александровна вообще узнала о ней. Потому что если быть целителем предписано человеку самим Богом - никакие условности не нужны: душа такого целителя всегда пребывает в состоянии клятвы Гиппократа, вне зависимости от того, давал он ее или еще нет.

По мере того, как улучшалась жизнь в послевоенной Эстонии, приходили в норму и семейные дела Мушиных. Девочки окончательно подросли, им скоро надо было заканчивавть школу. Регина Александровна перешла на работу в Портовую Больницу - там платили чуть больше. Окончив очередные врачебные курсы повышения квалификации в Москве, стала кардиологом, получила известность в качестве очень неплохого диагноста. Ей поручили заведовать целым отделением Портовой больницы. Наконец, город даже выделил ей отдельную квартиру - это уже походило на воплощение мечты! Время от времени напоминал о себе Арон Юрьевич: пересылал деньги, приглашал девочек погостить к себе, в Ригу. У него давно была уже новая семья. И сам он сильно вырос как хирург: стал доктором наук.

И вот, наконец, вышла замуж старшая дочь, следом - младшая. Девочки выучились, стали педагогами. Появились внуки. Пришлось делиться и свободным временем, и жильем. Регина Александровна принимала живейшее участие в воспитании внуков - как врач и как женщина. Ее хватило даже на правнука: вместе со старшей дочерью они "довели" парня до более-менее устойчивого 18-летнего возраста.

ХХ-й век тихо (а кое-где и с грохотом) катился к своему завершению, уводя в небытие своих детей - тех, кто сотворил и его позор, и его славу. Вместе с ХХ-м  веком потихоньку уходили и те, кто окружал либо сопровождал в жизни Регину Александровну: умерла ее мама, Теофилия Фридриховна - в 84-м, не дожив нескольких месяцев до своего девяностолетия; умер Арон Юрьевич - в Риге, внезапно, от сердечного приступа. И уже совершенно под занавес века, в драматичный "день пяти девяток" - 9.09 (сентября) 1999 года умерла сама Регина Александровна, в возрасте 86 лет. Она умерла в палате своей родной Таллиннской Портовой больницы, которой отдала много сил и творческих лет жизни - умерла от инсульта, не приходя в сознание... И похоронена вместе с мамой, в одной могиле, на знаменитом, красивом и тихом Таллиннском кладбище Метсакальмисту, неподалеку от великого эстонского певца Георга Отса и по соседству с первым эстонским президентом Константином Пятсом.  Мир потерял еще одно великолепное воплощение человеческой Души. Будут ли в нем подобные повторения? Потому что:
Глядя на иных современных врачей, самоуверенных и самодовольных, сытых, держащих руку на пульсе финансовой удачи, выгоды, начинаешь испытывать растерянность: найдется ли среди них, современных, врач  ТАКОГО уровня, что позволит просто взять больного за руку, тепло посмотреть ему в глаза - и больному сразу же станет легче? Если между больным и врачом встают деньги, то больной все-равно остается больным, но остаётся ли в этом случае врачом врач?

Вот небольшой эпизод, факт, иллюстрирующий личностный уровень современного эстонского врача. Приходит к такому доктору пожилая женщина, жалуется на то, что у нее сильно болят ноги. Врач спрашивает:
- Сколько вам лет?
- Шестьдесят восемь.
И вОт он, ответ "современного целителя":
- Ну, если бы вы ходили на голове, у вас болела бы голова...
Комментарии нужны? Или, может, таков нынче специфический эстонский медицинский юмор? Единственное замечание: невозможно представить себе, чтобы в подобной ситуации  ТАК  ответила бы больному Регина Александровна Мушина!

А ведь многие из подобных современных эстонских врачей, особенно мужчин - это те самые эстонские "мал-льчики", недавние школьники, которым в течение нескольких лет упорно вбивали в незрелые мозги идею о "советской оккупации", абсолютном приоритете эстонской нации на территории Эстонии, и прочую чушь. И вот теперь, выучившись в "родном Тартуском университете", они стали врачами. Ну, и чего нам ждать от подобных "целителей"? Лучше бы в такой ситуации вообще не болеть, да куда ж денешься?

Где Вы теперь,  ДОКТОР  МУШИНА, врач Божьей милостью? Почему Ваша большая Душа, нелегкий, драматичный опыт Вашей жизни остаются невостребованными современным миром? Как объяснить этому миру, что он сползает к пропасти, если в нем перестают существовать и не воспроизводятся Души, подобные Вашей?

23-28.05.2003
Таллинн