Выходной день

С утра хотелось поплакать. Каждый звук раздражает, каждый шорох громом рокочет в правом виске. Неутомимо работает стиральная машина у соседей справа. У соседей сверху мелкими шажками бегает по кругу ребеночек. Бесконечные звонки то в дверь, то по аппарату, который какой-то изверг обозвал телефоном. Особую ненависть вызывают звонки в дверь. Соседу по кличке Тюбик срочно необходим безмен, приходили два афериста пытались всучить что - то очень полезное. Затем почтальонша, милейшая тетка, принесла очередное извещение об уплате очередного долга. Соседка сверху, мамаша очаровательного младенца, свесила с балкона своё чистое бельё так, что не только солнца — даже зимы в окно не видно. Зима затянулась. Холодная, злая и долгая, но уже вроде и капель появились и проталины. Но нет, не уходит все морозит и морозит. Ночью холодно, днем холодно, не спасает даже включенный газ на кухне. Включишь, он гад, сжирает последний кислород, а теплее от этого все равно не становится.
 
Вот с такими хандрозными мыслями  приходится начинать новый день. Коммунизм мы теперь не строим, поэтому подъема душевного никакого нет, аппетита нет, и радости от этой дефектной жизни тоже не наблюдается. 
 То ли дело сейчас в солнечной Австралии. Аборигены  дружными стадами пасутся под пальмами. Прыгают кенгуру цвета какао со сгущенным молоком. Акулы лениво приглядываются к особо ретивым пловцам. Цветут необыкновенные австралийские цветы, и из буша тянется аромат вечногорящих деревьев.
Ну, ароматов у нас и своих хватает. Стоит только высунуть нос на  лестничную площадку, сразу ясно, что у Тюбика  опять  макароны подгорели, а  его соседка  за ночь опять перевыполнила план. Запахом продукта её индивидуально частного предприятия по продаже самогона населению нашего микрорайона пропитался не только наш подъезд, но и  окружающая среда в радиусе ста метров. 

Дом, в котором мне предстоит провести сегодняшний день, а возможно, и всю оставшуюся жизнь был построен  лет сорок назад. И с тех пор сюда не ступала нога  трезвого слесаря. Приезжают  аварийные бригады,  пытаются  матом и гулкими ударами кувалды остановить разрушение этого памятника архитектуры середины прошлого столетия и, залатав очередную дырку в ржавых трубах, торжественно отбывают. Через две, три недели опять приезжает аварийная машина,  приходят  из ЖЭКа тетки в шляпах и процесс повторяется. В зависимости от сложности поломки приходят тетки старше званием. Диаметр полей шляпы пропорционален  званию. Сначала приходит техник – смотритель в маленькой шляпке, за ней инженер, у этой шляпа с полями побольше. На очень тяжелый ремонт прибывает начальница  в широкополой шляпе и черных очках. Смотрят, надувают щёки, решают из чего слепить очередную заглушку. Слесарь – бедолага,  весь синий и дрожащий, обречённо ожидает своей участи.
Вот и сегодня  ясно слышно  шипение и чавканье  воды в подвале. Опять оттуда стремительно эвакуируются коты, необыкновенно гладкие и пушистые, разжиревшие  от изобилия  дармовых мышей. Подвал необходимо срочно сдавать  в аренду клубам любителей кошек. Пусть откармливают своих питомцев перед элитными выставками.

 Начинавшийся день не обещал никаких неожиданностей, перемен и чека на миллион долларов. За окном всё так же курсирует одинокий алкоголик, выполняющий очередной рейс на дозаправку. Солнце не собирается тратить свои силы на наш пустынный дворик и
весело светит на другой стороне улицы.  Одинокая иномарка смотрится на разбитом асфальте сказочным павлином, по ошибке  распустившим свой радужный хвост в старом курятнике. Рядом стоит развесив уши и приоткрыв от восхищения капот дряхленький «Запорожец», совершенно обалдевший от такого соседства. С третьего этажа занудливо раздаются  очередные попытки  неумелого гитариста озвучить последний шлягер. Тоска из светло - зелёной постепенно принимает цвет бутылочного стекла.
Раньше мне нравилось  с утра смотреть на разбегающихся по своим местам для добывания пищи соседей. Нравилось слушать вопящих под окном младенцев и бесконечный трёп их располневших мамаш не вызывал у меня желания заложить окна своей квартиры кирпичами. Теперь, то ли с годами, то ли от всеобщего остервенения  вопли детишек превратились в тяжёлый мат и мамаши рысью пробегают по двору, стараясь побыстрее забиться в тишину своей приватизированной жилплощади. Новых младенцев почему-то никто не рожает, собак тоже никто не заводит, так что шуметь под окном теперь некому.
 
Любопытно, кто придумал эти названия - рабочий и выходной день. Ну, с рабочим  всё ясно. А вот название выходной непонятно. То есть работаешь от  безденежья,  от безвыходности, потом на держи, вот он выход. Хочешь халву ешь, хочешь, морковку сажай. Бывает входной билет, это когда  пропускают, куда то по одному и строго смотрят, чтобы не прокрался другой. Бывает  запасной выход, это когда уж совсем всё вокруг обложили, когда остаётся только бежать сломя голову, тут тебе стрелочку рисуют куда бежать, где спасение, где отдушина. Бежишь по стрелочке, надеешься вот сейчас – свобода! Сейчас, сейчас только за угол повернуть, а там ещё стрелочка … и более крутой вираж. Вот он заветный  запасной выход. Набрав побольше воздуха, отжимаешь тяжелую дверь и быстро, быстро перемещаешься в свою норку. Закрыться, запереться и провести там ещё один  выходной день.
Входного билета никуда сегодня  нет, запасной выход пока вроде не нужен, будем проводить выходной день.
Отбросив самокопание и желание  вообще не двигаться, ищу пульт, сокращающий  движения до минимума. Провожу проверку потока прописанной мне информации. Щёлкая кнопками, обнаруживаю, весёлую компанию артистов с хрипотой рассказывающих друг другу о дурости тех перед кем они выступают, дамочку взахлёб кричащую о своей пламенной любви к  правительству и конечно в обязательном репертуаре сериал, состряпанный по заказу трудящихся бандитов.
Новостей особых никаких. С органами и органами массовой информации тоже всё в порядке. Но мои личные органы требуют явного подкрепления. Интересно, что полезнее для дряхлеющего организма – лапша, саморастворяющаяся в банке или пельмени. Выбираю пельмени. Процесс по приготовлению  и приёму занимает определённый отрезок времени.  Пельмени, прильнув  друг к другу, плотно утрамбовались в моём желудке, вызвав не только чувство отвращения, но, что удивительно,  даже чувство похожее на сытость.  Вытянув ноги и развалившись на стуле, неторопливо закуриваю и с хищным удовольствием наблюдаю за наглым тараканом. Он, торопливо, оглядываясь на меня, пересекает противоположную стену. Рывок, бросок, хлопок и одной рыжеусой жизнью стало меньше.
Продолжение будет...