Полный кавалер

Стоял ленивый полдень, разомлевший от солнца. Жаркий зной буквально зависал над огромным городом. Тем не менее, был месяц май. Предверие 9 –ого числа. На морской набережной широким пестрым потоком бурлила праздная и праздничная людская река. Разноцветные зонты от солнца, широкополые шляпы немыслимых фасонов, банты и ленты на белокурых, золотых, и черненьких головках детей, белые одежды светских горожан и строгие черные сюртуки народа верующего, блики солнца на стеклах очков, блики фотокамер и парящие над всеми большущие ослепительно - красивые тучи воздушных шаров в безукоризненно голубом небе и ласковый шелест морского прибоя, - весь этот предпраздничный антураж и прочая случайная мишура колыхалась и струилась по обе стороны вольно гуляющей толпы. Многоголосье языков вплеталось в голоса уличных местных зазывал, торгующих теми же надувными шарами, мягкой игрушкой, сувенирами и поделками, оригинально вырезанными из камня, а также броской дешевой бижутерией. Калейдоскоп неповторимых лиц и глаз. Пульсирующая фиеста единого народа, отдыхающего в субботу на кануне Дня Победы.
Не только на набережной, а во всем ближайшем окружении этой левантийской столицы чудилось завтрашнее всенародное торжество ликование и радость по случаю долгожданной победы, которая досталась так несоизмеримо тяжело. Сколько изломанных судеб, сколько погибших и пропавших без вести. Вечная им память.
Он шел несколько шаркающей походкой, высокий, подтянутый и довольно полный. Шел, что называется, в гордом одиночестве и людской поток плавно обтекал ветерана. Люди невольно оборачивались на мягкое позвякивание его многочисленных боевых наград. Cтарик был в соломенной шляпе и голубой не очень свежей рубахе. Особенно в районе воротничка. Сорочка была застегнута под самый кадык. Шляпу опоясывала выгоревшая на солнце некогда черная лента. Плохо выглаженные брюки. Они были несколько коротковаты, когда он шел из - под них были видны серые носки. Сандалии на нем были самые обычные. Лицо большое круглое, тщательно выбритые щеки, а длинные руки он держал за спиной, отчего его выпирающий живот казался еще больше.
Дедушка приближался к Эли все ближе и ближе. Аура победителя буквально светилась у него над головой. Юноша почти физически наблюдал этот нимб. Он как будто видел это белое мерцание. «Не было бы Дня Победы, не было бы и Дня Независимости» всплыли неожиданно в Элиной голове слова одного пожилого героя телеочерка Александра Ступникова, который довелось ему посмотреть накануне. Именно благодаря мужеству и героизму таких невзрачных в своей старости стариков и есть, конечно, сегодня сильное государство, которое называется Израиль.
Дедушка поравнялся с Эли и он тут же столкнулся с живым, выразительным взглядом его черных глаз. Медь его медалей сверкала и отражалась на солнце. Они были не совсем ровно приколоты к поношенному пиджаку. Им было тесновато на стариковской груди. Слева у ветерана красовались три ордена «Славы». С одной оконечности ордена «Красной Звезды» слезла немного эмаль, а над ним позванивали два ордена «Красного Знамени», орден «Победы», два ордена «Отечественной войны» и еще какие-то многочисленные награды и разные знаки отличия зарубежных держав. Они были неумело приколоты старческой рукой, а потому налазили друг на друга. Эли невольно приостановился и почувствовал, как мурашки поползли у него по телу. Учащенно забилось сердце. Он вспомнил, что точно такое же ощущение захлестывало его всегда, когда он по российскому телевидению смотрел на совсем уже не многочисленные и нестройные колонны ветеранов войны и труда, проходящих парадом на Красной площади. И у него в такие моменты всегда щипало глаза. Когда глядел он на бабушек и дедушек, что старались печатать твердо шаги и, крепко взявшись за руки, плечом к плечу маршировали, торжественно и напряженно. Они в упор глядели в объективы фотокамер. В такие минуты парню казалось, что они как будто навсегда впечатывают себя в аналы истории.
-С праздником! С Днем Победы, уважаемый, - не утерпел он и кивнул ветерану, орденоносцу задержавшись перед ним. Тот пристально взглянул на Эли и вцепился в его локоть.
-Иди сюдой! - бросил он ему и потащил Эли к парапету набережной. Юноша весь напрягся, предчувствуя услышать какой-нибудь необычный, волнительный эпизод из фронтовой жизни старика.
-Ма ата роце? - неожиданно на иврите спросил его дедушка.
-Ничего, - оторопел Эли и попытался улыбнуться старику. - Просто хак самэах,2 - перешел и он на иврит. Волнуясь, парень сглотнул слюну.
-Тире!3- сказал ветеран. Эта эсер шкалим4,- ткнул он толстым пальцем с кривым ногтем в медаль «За отвагу». - Эта, - палец его метнулся выше и уперся в медаль «За взятие Берлина», - штаим эсре шкалим5, эта Сталин, пятнадцать шкалим. Эта тоже пятнадцать шекель, - ноготь его замер на юбилейной медали с профилем Ленина. Какую ты желаешь? Эли оцепенел от услышанного и бессмысленно впился глазами в позвякивающие награды. Он все никак не мог понять, о чем идет речь. Его молчание старик понял по - своему.
-Ты хочешь те са звездами? - делая ударение на «а» коряво спросил он у Эли. Эту желаешь? – оттопырил он воротник пиджака с приколотым на нем «Орденом Победы». Эта цена двадцать пьять рубель. Желаешь взять?
-Не желаю, - прохрипел Эли. До него вдруг стала доходить весь ужас, вся низость и подлость предлагаемой сделки. Медали перед ним стали расплываться, набережная дрогнула и накренилась. Она стала куда-то резко смещаться, а пестрые, огромные, воздушные шары стремительно полетели ему в лицо. Он отпрянул от этого толстого иконостаса с наградами и бросился прочь, наперерез гуляющим вдоль набережной.
Спустя какое – то время случайно или сознательно юноша набрел на какую-то кафешку, не претендующую на высокий сервис. Там ему принесли сто граммов водки «Абсолют» и пережаренный стейк. Тост вдруг всплыл у него в голове непроизвольно, сам по себе. « За взятие Ташкента»! - вымученно улыбнулся парень своему отражению в большущей зеркальной витрине. На душе было гадостно и противно. Эли мысленно чокнулся со своим отражением и выпил. Официант поставил перед ним высоченный стакан очень холодной воды.
А за толстыми стеклами плавился ленивый полдень. Жаркий зной зависал над огромным городом. Тем не менее, стоял месяц май. Предверие 9 - ого числа. Праздник, который едва только начинали открывать для себя израильтяне. То есть относится к нему с полным осознанием его значенья и величья.

 Дм. АРКАДИН