Занимательная кулинария

Она пришла, когда я готовила.
В этом, видимо, и заключалась ее фатальная ошибка.
Но я не виновата. Я не знала, что именно она скажет мне, и что я ей вынуждена буду ответить... Винить меня было бы глупо, всё равно что обвинять во лжи человека, пообещавшего не обижаться на то, что ему только предстоит услышать.

Я хотела приготовить котлеты. Уже был подготовлен фарш, и замочен засохший до деревянности батон, расставлены специи... Она позвонила в дверь.

- Ну, привет...

- Привет. Проходи. А я готовлю...

- Ммм... Тапки дашь?

- Вот. Пойдем на кухню?

Мы пришли и заняли свои боевые позиции. Она - за обеденным столом в углу. Я - за разделочным столом, спиной к ней.

- Зачем звала?

- Не посчитай это признаком жидовской натуры, но я вынуждена ответить вопросом на вопрос. Зачем ты ездила к нему?

- Ах вот что! Но тебе же всё равно!

- Возможно... Поэтому и спрашиваю напрямую.

- Ездила, чтобы поддержать его морально. Он был одинок и страдал. Ты же бросила его...

Я почувствовала злость где-то глубоко. Она пряталась во мне, как кипящее ядро в центре Земли. И еще кое-что... Мои пальцы, которые я погружала в фарш, смешивая его с размокшими сухарями... Что-то происходило. Я поднесла к лицу свою руку с налипшим на ней кровавым месивом. Пальцы отчего-то набухли, и из них сочилась, собираясь на кончиках ногтей в капли, чёрная желчь. Поначалу я испугалась. Но, добавив соли и перца, чтобы скрыть горечь - не дай Бог испортить блюдо! - успокоилась...

- Я не бросила его. Мы остались друзьями. Но ведь ты и раньше ездила к нему, когда всё было хорошо... И когда мы еще учились в школе, ты бегала к нему. Сначала со мной, в гости, а потом сама, тайком от меня. Думаешь, я не знаю, что ты ему себя предлагала? Тебе, наверное, было очень больно от того, что он отказался... Ведь он любил меня, недотрогу...

- Хм... - Она улыбнулась. Между передними зубами у неё была прореха. Я всегда удивлялась, почему это она, списывая всё на сохранение какой-то мифической индивидуальности, не хочет от нее избавиться... Избавиться...

- Знаешь и это? - продолжила она, слегка, кажется, удивившись, - Ну и хорошо. Тогда для тебя не будет новостью, что я тебе и подругой не была никогда. Общалась с тобою сначала от скуки, а потом из-за него. Не могла я выносить, как он с тобой мается. Ты прости, но мне странно было видеть, как он ходит за тобой, и как по-идиотски ты себя ведешь...

- Вот как? - я разбила в фарш два яйца. Почувствовала, как цыплята мстят за свое нерождение, оглушая токсичным ядом мертвечины всю мою смесь... Я вздрогнула и продолжила говорить, может быть немного торопливо.

- Знаешь, не нужно было врать мне. Я бы поняла тебя. Ведь я всегда славилась своей способностью понимать и успокаивать обиженных женщин. Или ты со скуки так полюбила интриги, что решила сыграть в тайну? И через эту тайну стать как будто с ним в связи? Смешно...

- Да брось! С чего бы тогда в прошлом году ему набрасываться на меня, как голодному? А ведь я приехала сразу после твоего отъезда... Ты всегда была флегмой. С тобой скучно. Я его понимаю. Постоянные морали! К тому же ты куришь, и ему это не нравится! - произнесла она с каким-то театральным гордым отчаяньем.

- Вы обсуждали меня в своём посткоитальном ворковании??? Как мило... Ты простила ему его нежелание трахнуть тебя тогда, давно? - спросила я, добавляя в смесь розмарин, всё больше, больше, пока не защипало пальцы от приворотного яда, что хранит в себе это растение, - Фи, как не стыдно... Но знаешь, это даже забавно. Скажи, ты почувствовала себя его спасительницей?

- Я была для него человеком, возвращающим мир с головы на ноги после той разрушительной работы, что ты с ним провела!

- Его любовь ко мне ты называешь разрушительной работой? Странная трактовка любви...

Я плотно положила в сковороду первую партию котлет. Добавила немного оливкового масла. Он любил оливковое масло, и мы всё готовили на нём. Знает ли она, что наше никогда не сможет стать её? Вряд ли…

- Слушай, мне надоело это всё. Слава Богу, тебе хватило ума позвать меня к себе и поговорить. Теперь все точки расставлены, и ты больше его не обманешь. Я всё рассказала о твоих шашнях на стороне. О том, как еще тогда, давно, ты убегала по ночам в ту компанию. А он стоял напротив подъезда под деревом и видел, как ты, воровато озираясь, кралась вдоль дома…

- Но ведь это ты нашла ту компанию, и ты была вместе со мной… Ах, да… Ты… Этим всё объясняется. Ты. Что ж, я была о нем лучшего мнения. Хочешь чаю?

- Давай.

Я бросила в чашку липтон-бэг и залила его кипятком. Застыла над чашкой. Лицо мое исказила гримаса, рот оскалился, и я почувствовала, как выделяется из дёсен, стекает по клыкам и капает в чашку с чаем яд… Я опомнилась, схватила салфетку и промокнула губы… Поставила перед нею чай, сахарницу и розетку с вишневым вареньем.

- Оно с косточками, – предупредила я, вручая ей чайную ложку. Отвернувшись перевернуть котлеты, слышала, как она стучит ложкой о стенки чашки, невообразимо долго размешивая сахар.

- Что за муветон, - строго сказала я, присаживаясь за стол, - нельзя ли делать это потише?

- Да-да, - засмеялась она, - именно это его и достало в тебе. Словно ты одна знаешь, как надо.

- Это не я знаю, - я рассеянно вертела в руке салфетку со следами яда, - это правила… Этикет…

- Господи, да ты можешь ли жить без правил? Делать то, что хочется, а не то, что надо? Может, экстрим из тебя сделал бы человека? Ты с парашютом прыгни. Дайвингом займись. На байдарке через пороги ходи… Изнасиловал бы тебя маньяк в лифте – тоже, наверное, помогло бы…

Я внимательно следила, как зияет между её передними зубами дыра, когда она открывает рот. Следила за тем, как она отхлёбывает чай и ест варенье. Слушала, как шкворчат котлеты на сковороде у меня за спиной.

- Почти готовы. Еще десять минут, и попробуем.

- Ты так готовишь, что хочется тут же пойти домой и тоже замутить какую-нибудь вкусняшку. И как это у тебя получается…

- Скоро придешь и замутишь, - отвечала я, вытаскивая сигареты из кармана фартука.

Я закурила. Она была поглощена вареньем. Уж на краю блюдца целая горка косточек… Синильная кислота. Дым попадал ей в ноздри и проникал в мозг, проедая себе дорожку в оболочках…

- Что ты добавила в чай? – спросила она, глядя на меня вполне дружелюбно.

- В чай? Кажется, это просто черный чай… Без добавок… - ответила я настороженно.

- Да? Мне показалось, здесь бергамот… Помнишь, мы пили у тебя. Граф Грей. Но тот был серый…

- Думаю, готово. – Я встала и принялась выкладывать котлеты на блюдо. – Попробуешь?

- Давай.

И она съела эту котлету. И попросила следующую, потому что в них был розмарин. И съела вторую.

Провожая ее в коридоре, я сказала, отчего-то с оттенком вины в голосе:

- Правда, поверь мне, я не в обиде на тебя. Мы с ним и так всё решили, и ты ничего у меня не отняла, даже приезжая к нему в то время, когда у нас роман был в разгаре. Я получила своё, и ты тоже… Мы обе.

Она удивлённо посмотрела на меня снизу вверх, завязывая кроссовки. «Какая редкость, - подумала я, - снизу вверх! При том, что она на полторы головы меня выше…»

Встав на цыпочки, я чмокнула ее где-то возле уха на прощание – в знак примирения. И, закрыв дверь, подошла к окну. Я всегда смотрю вслед уходящим гостям… Она оглянулась, махнула мне рукой и быстро зашагала прочь. Через пару десятков метров остановилась, зачем-то принялась суетливо осматриваться вокруг, схватила вдруг себя за шею, потом за живот, потом за сердце, согнулась пополам и упала на колени… Вдруг резко откинула назад голову и, завалившись на бок всем телом, застыла. Прохожие стали останавливаться. Я отошла от окна.

В дверь позвонили. Нитка волнения натянулась и зазвенела в тон. Я открыла. Нитка ослабла и свернулась колечками. В квартиру вошел муж, обнял меня по-медвежьи, оглушил тишину квартиры своею портосовской весёлостью и густым смехом…

- Что ты сегодня наготовила? Пахнет чем-то вкусненьким! – улыбаясь, спросил он.

- Нет, к сожалению, мои котлеты не удались, - грустно улыбнулась я в ответ ему. – Но ничего! Сейчас я придумаю для тебя что-нибудь другое!