Путь к солнцу

  Солнце мягким полукругом выдавалось из-за плавящейся линии горизонта; брызгалось лучистым светом, обсыпая им горные склоны. Воздух был по-утреннему свеж. Росистая влага лежала на жёлтых камнях скал, питая скудные колючки в мелких расщелинах. Небо представало взору безмятежно-голубым, спокойным и величественным в своей бесконечной пустоте. Вдалеке, у вершины, плавали одинокие тучи. Густая листва на дне каньона заключала в себе влагу, наполовину высохшей, речки. Выше, к его окраинам, она редела, уступая место колючкам сухих песчаных растений. По гористым склонам пробегали тени скалистых пик, пробуждённые поднимающимся светилом, и оживляли юрких тушканчиков. Повинуясь дуновению ветра, мелкие камешки шумно осыпались на дно каньона.

  Ему необходимо было подняться на восточную окраину того окрестного мыса, где ранее всего выглядывает утреннее солнце. Преодолеть опасный скалистый навес с нижней страховкой, затем перейти по морщинистому песчаному траверсу и, наконец, добраться до столь желанного углового изгиба, претворяющего мечту в реальность. Последний участок выдавался особой отвесностью, микроскопичностью скупых трещин. Там, чуть левее, наверно, будет легче – скала немного рельефней. Но порода, очевидно, мягче. Выдержат ли вбитые сваи необходимый вес? Не хватает верёвки и, поэтому, на простых участках придётся отказаться от страховки. Выбор был не из лёгких. Стоит ли рисковать жизнью ради надуманной гордой цели? Всё та же борьба со страхом, преследующая его всю жизнь. Как можно капитулировать в такие ответственные моменты? Балансирование на грани всегда имеет особую притягательную силу. Именно там, на линии раздела, ты прощаешься со своею надуманною сущностью, превращаешься в бога, играющего миром. Тебя притягивает бездна своей неотразимой глубиной. Житейская логика не в силах истолковать твой порыв. Покинуть безопасный океан людских тел и намерений, в одиночку танцевать на тонком канате, импровизируя над пропастью.

  Восхождение ранним утром бессмысленно – порода слишком рыхла из-за высокой влажности. Необходимо дать солнцу испарить ненужную воду, и тем временем, позавтракать. Не торопясь, он развёл огонь и стал греть чай. Остался последний и решающий поединок со скалами, а потом домой.  К трём часам необходимо подняться на траверс, который на уровне тысячи футов. Там, чуть левее, в двадцати футах, небольшая впадина – можно обосноваться на часок, дабы собрать силы. Хлеб, вследствие частых температурных перепадов, потерял, присущий ему, цвет. Как и обычно, тунец в масле, ещё сухари и горячий чай. Что может быть лучше? Воды же совсем немного – придётся ночью на перевале разложить полотно целлофана для сбора росы. Сложенную палатку с большим рюкзаком нужно оставить в устье внизу; привязать верёвкой, дабы поднять уже с вершины. Взять лишь самое необходимое - небольшую сумку с пластиковыми флягами; ремень с продетым кольцом из упругого стального троса, с навешанными титановыми карабинами; всю оставшуюся верёвку. Последней слишком мало, но её сложенные мотки всё равно сильно утомят перегруженное тело. Да, ещё не забыть молоток, для вбивания свай, “небесные” крючья, пару ручек для протяжки троса, титановые коронки, универсальный складной нож и прочую важную мелочь.

  Почитав, захваченный из дома, журнал и позавтракав, он ещё раз проверил снаряжение и, наконец, приступил к восхождению. Первая половина пути была гораздо легче второй. Это давало дополнительную передышку, разминку перед тяжёлым боем. Легко перекидывая ноги и подтягиваясь, он преодолевал подъём, редко вбивая страховочные сваи. Мышцы были свежими, члены - гибкими после бесконечных тренировок, и само их движение доставляло ему наслаждение. Но лишь начало пути приносит радость. Скала, как бы заманивала его, звала в свои недра, дабы потом объявить жестокую и беспощадную войну. Это война между волей и телом. Молочная кислота, разрывающая мышцы; нестерпимая боль в суставах стёртых пальцев; жжение в перенапряжённых ступнях – это лишь начальное испытание, уготовленное скалолазу на сложном маршруте. Далее, физические трудности уступают место мучительным переживаниям. “А может, я зря это всё затеял?” или “Нет, мне не преодолеть этот навес!” – вот распространённые мысли, мелькающие в голове в такие минуты. И, конечно, вездесущий страх сорваться вниз. Тогда приходит мягкая телесная слабость, и забываешь о боли и страдании. Накатывает тягучая сонливая апатия, которую, казалось бы, просто невозможно перебороть. Он был готов ко всему этому и мужественно встречал ожидаемые испытания. Многолетняя практика борьбы с собою всегда даёт желанный эффект.

  Почему мы придумываем символические цели, дабы отдать жизнь на их достижение? Пред нами они предстают важными и необходимыми, очерчивают судьбы кривыми обезумевшей воли. Моему герою было важно забраться на желанную возвышенность, лишь на которой можно первым увидеть восход солнца в том удалённом каньоне. Не желая демонстрировать окружающим силу своей воли, он старался жить созерцанием, быть себе судьёю и другом. Самодостаточность была его идеалом, и он сознательно стремился к одиночеству. Но рано или поздно устаёшь от возвышенной аскезы, и приходится возвращаться домой. Внутренняя рефлексия начинает утомлять и отворачивать от собственного существа. В такие минуты жаждешь человека, отражения извне. Вот и он уже начинал мечтать о тёплом уюте и простых естественных радостях. Что же нам нужно, чтобы быть счастливыми? Стремления к жизни и к смерти тесно сплетаются в вечном танце человеческой экзистенции. Лишь играя со смертью, чувствуешь жизнь во всей её целостности и полноте. Он знал это и вынужден был рисковать, дабы жить полноценно. Иначе всё блекло и теряло смысл; счастье смещалось к линии горизонта. Оттуда можно лишь созерцать, чувствуя возможность его достижения, но оно недоступно, как и сама эта линия, отдаляющаяся при приближении.

  Лёгкий участок был преодолён сравнительно быстро. Обосновавшись в небольшой впадине, по форме напоминавшей площадку, и как нельзя лучше подходившей для отдыха, он подтянул верёвкой рюкзак и палатку. Оставалось пройти вторую часть маршрута - тот сложный участок скалы с почти вертикальным изгибом. Важно успеть за час до захода солнца. Позже восхождение становится невозможным из-за плохой видимости. Ветер усиливался, удалённые тучи обещали плохую погоду в самом ближайшем будущем. После лёгкой обеденной трапезы, двухчасового отдыха и всех необходимых приготовлений он приступил к последнему и решающему подъёму. Спустя три-четыре часа мучительного напряжения он должен достичь цели. Спать глубоким сном на вершине и проснуться до восхода солнца. Встретить сию желанную гостью, торжествуя очередную победу несокрушимой воли.

  Руки нащупывали скалу с ловкостью виртуоза. Словно играя на сложнейшем клавишном инструменте, они перебегали с участка на участок, музыкально перепрыгивая бугры и оценивая мельчайшие неровности, за которые можно было зацепиться. Опираясь на изогнутую ногу и удерживая тремя пальцами равновесие, он старался поймать новую точку захвата, базу следующей равновесной позиции. Ноги беззвучно играли шариками стальных икр; на руках вздувались сине-зелёные трубочки вен. Все его тело, подчиняясь безусловному закону всеобщей мобилизации, послушно изгибалось в сложных и неестественных позах, дабы выдержать собственный вес, побороть воинственное тяготение. Конец верёвки, огибая, уже потерявший былую массивность моток, плавно свисал вниз, страхуя его жизнь. Впереди маячило соблазнительное углубление в отвесной стене – небольшая дыра с проросшими внутри колючками и массивной трещиной отслаивающейся породы. Необходимо было передохнуть, расслабить напряжённые пальцы. Проделать специальные упражнения, дабы удалить избыток молочной кислоты из утомлённых мышц. Ещё важнее подтянуть расслабляющиеся колки духа – немного внушения, во имя терпения и уверенности в победе.

  Он всунул в углубление правую руку, перемещая центр собственной массы. Посыпались камешки, песок. Что за странный звук? Спустя секунду он почувствовал сильнейшую боль, не сравнимую ни с чем, что ранее приходилось пережить. Ах, рука! Жуткий хруст и чудовищная боль, поразившая все его существо и топившая в ледяной проруби телесного шока. Закружилась голова, пред глазами замаячило небо с танцующими тучами. Как смешная карусель с прыгающими лошадками, увиденная в детстве. И он, сидя на одной из них, поёт песенку про кузнечика, глядя на улыбающуюся маму, стоящую в стороне. Теряя сознание, он последним усилием сумел удержать равновесие. Впрочем, ему не суждено было сорваться вниз. Треснувший пласт горной породы, скрывавшийся  в злосчастной расщелине, шумно ополз, подмяв под себя его руку. 

  Спустя минуту он пришёл в себя. “Что случилось? Почему мне так плохо?” Заглянув вглубь скалистого углубления, он понял, что массивный пласт придавил руку, которую, наверно, будет не просто высвободить. Осевший кусок породы был, очевидно, немалой массы. “Да…, зачем обманывать себя – рука наверняка сломана, если не раздробленна” – пронеслось у него в голове. На сухом пыльном лице появились слёзы. Ему стало страшно – он не был готов к такому повороту судьбы. Почему всё так изменилось? Минуту назад он покорял вершину, будучи счастливым человеком, довольным судьбою. Что же теперь? Такое несчастье на самом важном участке маршрута. Да что маршрут – теперь придется забыть о своих гордых планах и думать лишь о том, как спастись. И как спуститься вниз с покалеченною рукою? Он зажмурил глаза. Не покидала надежда, что это всего лишь плохой сон, что сейчас он проснётся, и будет готовиться к финальному восхождению. Но сон не желал проходить. Подавляя физическим страданием, он доказывал собственную реальность. Нужно было попытаться сдвинуть оставшейся рукой каменную глыбу. Если удастся освободиться, он упадёт и будет подхвачен снизу страховочной верёвкой. Рука изворачивалась во всех возможных позициях; отчаянно напрягалась, выпячивая на поверхность пульсирующие вены. Пласт не поддавался. Временами от бесплодных усилий поднималась пыль, вызывая кашель. Около двадцати минут он пытался освободить руку, пробуя все приходящие на ум приёмы. Зловещий капкан, приковавший его тело к отвесной скале, не желал открываться.

  В чём природа страха, и как с ним бороться? Порою сильнейший аффект вытесняет сознание, затмевая собою разум. Мой герой оказался один среди пустынных скал, прикованный и униженный собственной слабостью. Скоро выбившись из сил от неудачных попыток, он осознал, что одинок в своём несчастье. Минуты бежали с поразительною быстротою, складываясь в мучительные часы, а каждый последующий час приносил лишь новою боль. Как не страдал он в прошлом, срываясь вниз и преодолевая себя в борьбе со скалами, он был не один. Какой-то внутренний наставник всегда сопутствовал, подсказывая, что делать. Его тело никогда не было столь стеснено неподвижностью. Выбирая свой путь, он без боязни смотрел в будущее, смело принимая решения. Теперь же, будучи в западне собственного бессилия, он почувствовал себя маленьким мальчиком, потерявшим маму в шумном и чужом городе. Распознав приходящий страх, он сопротивлялся ему, сколько мог. “Всё будет хорошо, надо лишь подождать, подумать. И придёт единственно верное решение.” – повторял он себе, чувствуя скрытый самообман. Все время он жаждал чуда, счастливого пробуждения от тягостного кошмара. Боль уже давно перестала быть острой, но давила ещё беспощадней, утомляя сознание бесконечным мучительным ощущением. Острая боль отвлекает на себя, заставляя жить лишь переживанием страдания. Будучи ослабленной, но не уходящей часами, она ещё сильнее отравляет существование, заставляя желать собственной смерти. Он не выдержал напряжение, позволяя отчаянью завладеть собою. Четыре часа непрерывной борьбы сломили его. Из глаз покатились слёзы – он тихо рыдал, пеняя на несчастливую судьбу; гнулся, дрожа под мощным шквалом тяжёлого чувства, дышащим холодом изнутри. Сильное желание поделиться страданием, сообщить хоть кому-нибудь. Но за шестьдесят миль не было ни единого человека. Рука, рука! Он стонал и отчаянно рвался, пытаясь её вырвать из пасти воображаемого чудовища. Оно же упиралось своими каменными челюстями, отказываясь ослабить хватку. Ночь застала моего героя в отчаянии.

  Утро было жарким и липким. Вчерашние тучи оказались далеко отогнанными на запад неистовым ночным ветром. Солнце палило беспощадно, оживляя скудную фауну того пустынного места. По склонам бешено носились ящерицы. Паря на большой высоте, орлы выискивали мелких грызунов, бросая на землю массивные тени. Вися в напряжённой неподвижности, они выжидали, срываясь иногда вниз, стремительно рассекая крыльями воздух. Словно стесняясь туч, небо открывалось взору чистой голубизною. Даже удалённая вершина лишилась своего перистого одеяния. День обещал быть ярким и знойным.

  Он очнулся и почувствовал себя обновлённым. Ночь была тяжёлой, и всё тело болело. Часть правой руки, не захваченная в каменный капкан, сильно распухла, покрывшись разводами запекшейся крови после вчерашней борьбы. Уснуть почти не удалось – ведь как можно спать, страдая от боли, согнувшись на большой высоте? Но солнце оживляло, придавая сил бороться за жизнь. Найдя в сумке пакетик быстрорастворимого кофе, он высыпал его содержимое себе в рот, запив водою. Мобилизовать все ресурсы во имя самосохранения. Он стал мыслить рационально, временами удивляясь собственной беспристрастности. Да, никто не придёт ему на помощь, в этом, забытом богом, месте. Воды же катастрофически не хватало. Всего один литр, которого не хватит и на сутки. Собирать влагу, будучи в западне, не было никакой возможности. Да и утренний зной не предвещал ничего хорошего. Нужно было спасать себя. Но как? Сигнальной ракеты не было, да и вряд ли она помогла бы в этом безлюдном месте. Ни связи с миром людей, ни необходимых инструментов. Еда закончилась, что уже отражалось на общем самочувствии. Но есть совсем не хотелось, просто нужна была энергия для будущей борьбы. Что же делать? В активном состоянии оставалось пробыть не более двух суток. В перспективе болезненная слабость и смерть от жажды. Необходимо пересилить боль и отчаяние; найти верное решение. Как показал опыт, руку освободить не удаётся. Скалолазные инструменты тут тоже бессильны – нужен большой и мощный рычаг, дабы сместить каменный пласт. Но этот вариант по неосуществимости был давно им оставлен. Необходимо найти действенное решение, позволяющее освободиться в самые кратчайшие сроки. Да, ампутировать руку – другого варианта просто не было. Но возникали сопутствующие вопросы. Чем? Ведь кроме складного ножа и, столь неподходящих для операции, скалолазных приспособлений у него ничего не было. Ещё одна проблема – как добраться до людей? Благо, с собою была карта, давшая решение. Дорога в десяти, а посёлок в шестидесяти милях. Главное добраться до трассы - остановив машину, можно будет расслабиться.

  Ампутировать… отрезать себе собственную руку! Содрогнувшись от страха и отвращения, он стал искать в сумке складной нож. Как это сделать? Жгут был с собою – он поможет закупорить артерии, не давая истечь кровью. Малейшая потеря крови таила в себе и опасность обезвоживания, поэтому необходимо было действовать предельно аккуратно. Перерезать мышцы и сухожилия будет сравнительно несложно, но вот кость… как перепилить кость? Воспользоваться пилочкой складного ножа?

  Солнце поднималось всё выше и выше, разогревая скалы. Тушканчики прятались в норы у основания каньона. Его мучила жажда, давила боль в правой руке. Было необходимо абстрагироваться от любой формы чувственности; действовать быстро и рационально, иначе не хватит воли. “Как удивительно” – думал он – “пришёл сюда полноценным человеком, а уйду одноруким калекой. Жестокая ирония судьбы”. Открытое лезвие блеснуло на солнце, касаясь синюшной кожи. Он задумался и отвернулся, дабы сделать первый, самый тяжёлый, разрез. Дальше будет легче – только лишь углублять сечение. Появилась кровь, напомнив ему о жгуте. “Как я мог забыть!” – мелькнуло в голове. Спустя минуту жгут был найден и аккуратно наложен. Приходилось терять всю руку, к тому же и правую. На его удивление, боль оказалась не столь сильной. Как странно. Нож медленно погружался, неумолимо стремясь к кости. Где-то в глубине, лезвие наткнулось на проходящий нерв, и родилось чувство сгибания мизинца. Как будто он свободен и двигается, там, в углублении. И опять прорвалось - “ведь я режу свою собственную руку; отрезаю, что бы оставить на съедение птицам!” Нож выпал из рук и повис на тонкой верёвке; из глаз покатились слёзы.

  В начале рука кровоточила, обильно промачивая рубашку. Густые капли сползали вниз и грузно срывались в пропасть. В голове мелькнула мысль пить собственную кровь, ведь всё равно ей пропадать в этой пустыне. Зато ценная питательная влага была на вес золота. Увы, он никак не мог на это решиться. Лезвие продолжало углубляться в срединные слои мышц, удлиняя разрез круговыми движениями. Вернулась, свойственная ему, усидчивость. Сосредоточившись, он забывал о том, что делает, и с упорством отдавался сложной задаче. Глубже, на внутренней стороне, не миновать жёстких сухожилий. Нужно будет попотеть, двигая притупившееся лезвие. Освободившись от давления крови, мышечные ткани раскрылись, местами обнажая гладкую белую кость.   

  Утомившись, он решил отдохнуть и отложил работу. Глаза устремились вверх, и, впервые за долгое время, его посетили мысли, не связанные с собственным спасением. Какое чарующее спокойствие кроется в этом тихом безоблачном небе! Ни единой тучки, ни малейшего пятнышка. Вспомнилась чудесная музыка -  одухотворяющее аллегро седьмого концерта Генделя. Оно предстало возвышенным и незапятнанным в его памяти, совсем как это небо. Чистое и божественное многоголосье смычковых, поражающее спокойствием и вневременностью! Космическая музыка, разверзающая небеса пред человеческим взором. Да, природа прекрасна. Но как холодна и равнодушна к своим детям! Они спасаются и нападают под раскалённым зноем солнца, а она вечно смотрит и улыбается. Отрываясь от своих мыслей и переводя взгляд на руку, он долго пытался вспомнить, что собственно происходило десять минут назад. Глаза остановились у раны. Повсюду кровь, запятнанная рубашка, нож, торчащее мясо и обнажённая кость бледной руки. Его стошнило, и он потерял сознание.

  Очнувшись несколько часов спустя, он обнаружил мелких насекомых, ползающих на рукаве и копошащихся в ране. “Как быстро это они…” – мелькнула мысль. Давила жажда, болела голова. Понимая, что долго не выдержит, он быстро закончил круговой разрез и вытащил пилочку. Кость оказалась толще, чем он её себе представлял. Была необходима передышка перед большой работой. Напившись, он скинул вниз пластиковую флягу - воды больше не было. Расслабляя тело и закрывая глаза, он пытался набраться сил и терпения. Спустя несколько минут вновь закипела работа. В начале зубья соскальзывали, беспомощно ездя на гладкой поверхности. Затем, как бы найдя точку опоры, стали медленно погружаться вглубь. Кость оказалась на редкость твёрдой - она словно специально сопротивлялась грубости вторжения. Прошло около десяти минут. Ослабли утомлённые мышцы левой руки. Он чувствовал, что слабеет; стучало в висках, поднялась температура. Рана жгла беспощадно.

  Только сейчас он осознал, как давно перестал чувствовать то, что было придавлено каменной глыбой. В его сознании эта плоть уже превращалась в некое инородное тело - лишний придаток, связывающий со скалою. Его было необходимо удалить, поскорее избавиться от, угрожающего жизни, костного перехода. Начиная бредить, он представлял распиливаемую часть неким мостом, связывающим два мира. Мир живого и мир мёртвого. Мёртвый был агрессивным по своей природе; нападал и разрушал. Его же антипод был слабым и беспомощным, но почему-то представлял собою какую-то высшую ценность. Эта ценность и была предметом чёрной зависти у агрессора, и он стремился поглотить свет жизни, утопить его во мраке небытия. Необходимо как можно скорее разрушить это стратегически важное место, не дать смертоносному тирану перейти на другой берег. Рука судорожно пилила кость, словно подчиняясь какому-то внутреннему автоматизму. Только бы успеть, ведь силы противника уже подступают!

  Пилочка ножа не выдержала напряжения сильных изгибов и сломалась, шумно звеня, ударившимся о скалу, осколком. Он очнулся, с трудом понимая, что происходит. Что же теперь делать? Спустя секунду мозг вновь был мобилизован для принятия срочных решений. Единственный инструмент теперь непригоден, и всё из-за собственной непредусмотрительности. Что же делать? Да, кость необходимо сломать – благо, теперь это будет уже легче. Он стал двигать правым плечом, наваливаясь на него всем телом. Послышался лёгкий скрип, но кость не поддавалась. Ещё одно усилие, заставившее бледную сухую кожу выделить мутные капельки пота. Чередуя сильное напряжение с быстрым и стремительным расслаблением, он пользовался инерцией собственной массы. Заветный хруст. Ещё немного, и она будет сломана!

  По прошествию часа он вновь почувствовал себя свободным. Из-под красного от запёкшейся крови рукава выглядывала неровная часть расщеплённой кости. Теперь он расстанется с этим проклятым местом, оставив в нём часть собственной плоти. Нужно было спуститься вниз, что совсем не просто в теперешнем положении. Он ослабил верёвку, аккуратно переставляя ноги. Тело требовало правую руку. Он представлял, как, страхуясь, изгибает её, охватывая каменистые бугры. Как подтягивает ею верёвку, поправляя жмущий ремень. В его воображении быстро двигались пальцы, осторожно щупая каменистые выпуклости. Но руки не было. Как же было больно осознавать это удручающее несоответствие! Пытаясь отвлечься от своего горя, он сосредоточился на сложной задаче спуска.

  Мягкое оранжевое солнце выглядывало из-под линии горизонта. Вдалеке кричала, едва проснувшаяся, птица. Ей вторил западный ветер, шумно осыпая камешки на дно каньона. Он шёл, отворачиваясь от тусклого солнечного света, словно стыдясь себя. Да, он не смог выполнить задачу, не достиг заветной возвышенности. Солнце не предстало пред ним на чарующей вершине, и он встретил его восход вместе со всеми.