11 приветов Вечному Юноше

 На берегу бессонного моря сидел старик в соломенной шляпе с широкими полями. Он мерно покачивался, шептал бессвязные строчки. Глядел в даль просоленными глазами.
«И придет ночь. И станет тихо. И убоимся мы тьмы кромешной, потому как сил не имеем узнать, что ее покров скрывает. И столкнутся ночь и море. И земля им судья»

 Развратница-темнота неслышно ступала бархатными пятками. Следом покорно брел Сонный человечек. Он сыпал песок маленьким  людям в глаза. Люди зевали. С моря тянуло свежим ветром и жизнью. Жизнь начиналась в море. Морю было все равно.

 Я не хотела тебя видеть. Никогда. Больше.  Тягучая усталость покрывалась слоем звездной пыли, которая обсыпалась, когда ты лез по стволу дерева Вечной Глупости на небо, чтоб достать мне луну. Обрывки воспоминаний плавали в воздухе вперемешку с тополиным пухом, которого никогда не бывает в августе. Тем более, на море. Но…

Ты не хотел меня видеть. Никогда. Меньше
чем три месяца назад я получила письмо, состоящее из одной строчки. Страна, город, отель, дата, вопросительный знак. Я не хотела,
но
/а есть Один, который все знает и почти ненавидит/-дура-я-знаю-ну-и-слава-Одному

Наверное, мы встретились.
(- Привет.
- Коль не шутишь.
- Приехала?
- Нет, еще не приехала.)

 Безобразно напились.
(- Ты же знаешь, что я ….Блять, а что ты вообще знаешь?
 - Я знаю тебя.)
 
Надавали друг другу злых пощечин. Изодрали в клочья глумливые улыбки на ненавистных лицах.

Ты запихнул меня в машину, где на заднем сиденье бесновался щенок фокстерьера. Притащил  на этот пляж, где пять месяцев в году выгуливают свои сморщенные тела пенсионеры-нудисты. Бросил на отсыревший гравий. Ударил наотмашь по пьяному лицу. Из норы возле краеугольного камня вылезла резиновая ящерица, вильнула обрубком хвоста. В темноте блеснула влажная полоска твоих зубов. Ты присел на корточки и провел дрожащим пальцем по моей щеке, смахнув несуществующую слезу. Я тебя почти ненавидела. Ты запрокинул голову и рассмеялся. Я встала на колени и поползла в сторону дороги. Ты поднялся и медленно пошел за мной. Ты что-то напевал неожиданно приятным басом. Кажется, даже «сердце красавицы…».

- Сукин внук, Гатальский. Отдай мои вещи и ключи от номера…
 
Ты схватил меня за волосы и снова ударил. Затем толкнул на землю и накрыл собой.

- Я тебя люблю, дура. Это ты тоже знаешь?

Где-то заплакала мертвая чайка.

Просоленными глазами старик смотрел на море. Возле самой воды извивался зверь. Он катался по песку, оставляя след на россыпи каменной манки. Старик сомкнул высушенные веки.
« ..и земля им судья. А небо – пухом. И поднимутся волны, и опустится чернь, и сомкнутся горизонты…»

Зверь беззвучно корчился, подставляя огрызку южной луны то одну, то вторую спину.

«И будет дождь. И было слово. И возрадовались горы, а леса содрогнулись…»

Старик открыл глаза.

Зверь крикнул и распался на две половинки. Море облизало пересохшие губы берега. Небо хищно сверкнуло бисерными зубами звезд.

Звезды вытянулись в полоски.

Полоски завязались в узел, который легче разрубить, чем развязать.

В лифт отеля вошел японец в узких джинсах с надписью «RICH» через всю задницу. Он подмигнул своему отражению в зеркале и грудным голосом игриво протянул:
- Сейнара, пупсик.

Двери закрылись.

Старик улыбнулся утру, до которого было еще далеко.

«Но приходит день. И убоимся света. Не того, чего не знаем, а того, что знает нас…»