Путь олигарха

(по рассказам не доживших до сего дня очевидцев)

   Когда он поступил в институт, отец скучающе оглядел его с ног до головы, а потом лениво заметив, - «Все равно вылетишь…» отвернулся к телевизору. Это был единственный знак внимания, оказанный ему на протяжении всей жизни. Пожалуй, не было обиды, которой он бы не перенес от собственной семьи. Чужие напротив привечали его, свои же всегда вдалбливали комплекс неполноценности. Так он и вырос, зная о себе только одно, - ты ничтожество, которое только чудом выбилось в люди, а то, что чужие тебе люди видели совсем другое, есть только твое умение втереть им очки…
   Получалось, он умел пудрить мозги окружающим, и это подсознательное убеждение уготовило ему вполне определенное будущее. Еще на заре перестройки учуяв каким-то только ему ведомым чутьем, он не боялся высказывать настолько крамольные идеи еще в школе, что знавшее еще сталинские времена преподаватели бледнели, а то и седели после его высказываний. Он первым прилюдно сжег свой галстук, буквально через месяц, после того как его им всем нацепили. Первым совершенно искренне потребовал отменить летнюю практику… Это было наивно, по глупому искренне, но череда подобных поступков множилась и дальше, угрозы об отчислении на него не действовали, вызовы к заучу, а затем и к директору только выводили последних из себя, так как любые упреки в свою сторону он умудрялся переводить в свою пользу, а затем перебирался на столь щекотливые политические вопросы что преподаватели решали тут же прекратить любые разговоры вообще.
   Но именно тогда налетела волна опьяняющего ветра свободы, зазвучали лозунги, провозгласившие перестройку, гласность, что его голос тут же потонул в хоре точно таких голосов с экранов, и этого уже было мало, чтобы продолжать эпатировать окружающих.
   Когда же он окончил школу и поступил в институт, политика навсегда сошлась с бизнесом, и никакая сила больше не была способна разорвать этот союз. Светлые и наивные времена кончались, и наступала новая эпоха цинизма и расчета. Но к этому времени, и он заматерел вместе со временем. И опять опережая всех, выбрался в собственное плаванье.
   Торговля оказалась менее прибыльной деятельностью чем казалось ранее, и когда все бросились в нее, он искренне полагая что делает открытие организовал фонд помощи кому-то там… в начале их было всего двое, потом стало пятеро, а через год в центре города красовался особняк с позолоченной табличкой : «Центральный офис Международного фонда содействия…» Он до сих пор не знал чему… в стране, неожиданно, оказалась масса людей обладающих громадными деньгами, а так как те по большей части своей были нажиты, скажем сразу, далеко не честным трудом, остатки совести гнали их хозяев отдать часть их на благотворительность. Засевшая в глубины языческой души русского человека жажда отдать жертву некоему своему Перуну, дабы и дальше собирать богатые урожаи, и кормила этот фонд, и пока в моду не вошло замаливать свои грехи в церкви, такая дань вполне была способна наполнять счета его фонда под самую завязку.
  Но ему этого было мало, и следующей своей затеей он занялся уже покинув родину. 
  Кипр. Небольшой остров-государство, особенно не блещущий достопримечательностями, разве что темно желтым влажным песком пляжей, да руинами древне греческих Колизеев и храмов. Никто бы и не подумал сунуться на этот маленький никому не нужный островок с большими деньгами. До его приезда, у российских туристов даже не избалованных еще пятизвездочным сервисом особого желания посещать Кипр не обнаруживалось. Гораздо больший спрос имелся на Египет, Грецию, Италию… и прочие арабские эмираты… очутившись же на Кипре, он вдруг смекнул, что несмотря на максимум неудобств у этого острова есть неплохие шансы стать новой русской колонией… Не в смысле «новой», а именно в смысле «новой русской», что в корне меняло дело. И вместо того чтобы строить там гостиничные туристические комплексы, это со временем сделают и аборигены, он попросту стал финансировать строительные компании, а в России рекламировать целые города одинаковых по-европейски (скорее средиземноморски) спланированных коттеджей среднего уровня которые, тем не менее, подавались, как шикарные виллы. Соответственно уже через год пол острова было заселено русскоязычными представителями того высшего среднего класса, которые все еще носили красные пиджаки и как вороны были падки на все блестящее, в частности на золотые цепи…
   Киприоты этакому наплыву капитала были только рады, а возросшее вдруг население компенсировали увеличившимися прибылями от торговли. Сами же аборигены подались выше в горы, где и климат получше, и этих русских обезьян нет. Буквально за год простое мороженное у берега стало стоить больше пятидесяти рублей, а если в пересчете на местную валюту - киприотский фунт, так полтора фунта. Курс этого фунта взлетел до небес, и переведший все свои деньги заблаговременно в кипрские фунты он таким вот политически-биржевым ходом почти удвоил свой капитал, и без того к тому времени не малый…
  Следующим его предприятием стало покорение «большого яблока» Нью-Йорка. Ах Америка, новые просторы непуганых идиотов. Не то чтобы там не встречалось своих аферистов, но такого масштаба они достигали разве что, оказавшись в конгрессе. Для нашего же героя такой взлет не грозил, разве что аппетиты у него возросли…

продолжение следует… если не убьют… :)