Год четвертого дня

Моим лучшим друзьям и знакомым посвящается.



Мне показали люди мечту,
Мне доверили тайны,любя.
Мне показали мечту,но не ту,
В которой хотел бы я видеть себя.

Глава 4.

Утро 1. Зима

Проснувшись рано утром, Саня долго не вставал, размышляя, что же его разбудило. До звонка будильника оставалось еще очень много времени. Сон пытался взять свое, но мысль о неожиданном пробуждении все сильнее овладевала им, подобно огню Святой Инквизиции, любовно окутовавшему несчастного приговоренного. Он попытался вспомнить, что же его так тревожит, но на ум приходили лишь обрывки сна и вчерашний вечер, который ничего особенного не принес.
Более-менее проснувшись он поежился от холода и, с горечью и тоской, вспомнил о своей девушке, которая, хоть и ничего не пыталась показать, но всем своим существом невольно предвещала предстоящую разлуку. К этим невеселым мыслям пыталась пробраться еще одна - мысль о неумолимо надвигающейся сессии. Но полусонное состояние, как фильтр, тут же процедила ее и отбросила как ненужную, ну или хотя бы несвоевременную, оставив на себе лишь горький осадок неотвратимо грядущего.
Наконец зазвенел будильник.
На кой черт я его завел, - подумал Саня. - Сегодня ведь суббота и мне вообще положено валяться в постели до темноты.
 Он попытался снова заснуть, но пробужденные соседи уже засобирались в институт и шум, извлекаемый их не проснувшимися руками, полностью прервал цепь сновидений и Саня решил прожить этот день с утра и до поздней ночи. Как это сделать он  не предполагал, но задумки кое-какие имелись:
“Ведь скоро Новый год, радоваться надо… Ведь это елка, друзья, пьяная ночь, которую мы сами делаем счастливой и веселой, начинаем по-настоящему верить в чудеса, находясь, в тоже время, на позиции убежденных реалистов. И нет никаких проблем, или, на худой конец, мы просто о них забываем на время, и все просто отлично и ничто не может омрачить нашего настроения…”
- А ты опять один, – сказал неожиданно Внутренний голос. – А еще подарок ей купил, кретин.
- Санчей, звезда моих очей, ты в институт едешь? – Спросил сосед по прозвищу “Молния”. – А да, извини, забыл,ты же по субботам не учишься. Вот живут же люди. Вчера иду, пятница, вечер, снег идет, красиво. Кругом клубы, молодежь гуляет. Счастливые, бля. А все потому, что они нормальные люди, они по субботам отдыхают, а мы – пашем шесть дней в неделю, как проклятые…
- Слушай, заткнись, а! И без тебя тошно, разбудил так уж потише себя веди, имей элементарное уважение к окружающим! – пробубнил Саня.
- Слышь, Сандромеда, - вдруг заискивающим голосом произнес второй сосед Иван или, как иногда его называл Саня, Танкист. – Ты сегодня вечером чем заняться думаешь?
- А ты чего хотел?
- Ну ты… Это… К тебе сегодня никто вечером не собирался приходить?
- А я знаю?.. Может кого и принесет нелегкая, выходной как никак, - с раздражением произнес Саня, чувствуя в вопросах какой-то подвох.
- Да нет, я про Сашку…
- А ты в этом смысле! Не-е-е, Танкист, сегодня твоя танковая дивизия отдыхает, потому как я сегодня по-любому буду здесь ночевати.
- Да ладно тебе, - умоляюще просил Иван. – Просто я вчера с такой девахой познакомился, жутко реальная!..
- Что ЖУТКО, так это точно, - вдруг отозвался голос из-за шкафа.
- А ты помолчи, - грозно и с ненавистью произнес Танкист. – Ты когда вообще в последний раз с девушкой был… Ну… В близких отношениях?
- Это не твое дело, - обиделся Молния.
- Конечно не мое, и не Санчеево, и вообще ничье. И никто в него не лезет, так? Вот и ты в наш разговор не лезь!
- Да пошел ты!
- А я и так уже ухожу, и ты сейчас пойдешь…
- С чего это вдруг? – не понял Молния.
- Да потому что три минуты до автобуса осталось!
- Ах, черт…   
 


Утро 2. Весна

- Слышь, Санчей ибн Шульц, как вчера погулял? Небось опять всю ночь на “Треуголке” калабродил?… - дружелюбно поинтересовался Молния.
- Заткнись, и так башка трещит, - только и смог из себя выдавить Саня, которого, чего греха таить, во всем институте знали по прозвищу Шульц. Это странное имя он получил на одном из КВНов, где когда-то играл фашистского Деда Мороза, но никто об этом не знал, кроме участников тех событий, а, впрочем, это никого не интересовало – Шульц, так Шульц. 
- С кем ты так вчера? Небось опять с Сашкой, да? – продолжал свой допрос Молния.
- Ты че, идиот? – вдруг шепотом произнес Танкист. – Он же с ней еще на сессии расстался, помнишь, неделю его не было?
- Ну и чего дальше?… - Молнию теперь было трудно остановить.
- Пацаны, по-моему это мое личное дело с кем я был и с кем я сейчас. И если еще кто-нибудь будет про это говорить, будь то при мне, либо без меня, получит в рыло, ясно?!
- Да ладно, расслабься, - Денис-Молния понял, что разговор идет не в то русло. -  Сашка все равно какая-то странная была.
- Бля, я что только что сказал, - в бешенстве произнес Шульц. – По морде захотел, да? Она вообще знаешь какая была, да вы все ее мизинца не стоите.
Саня пришел в дикую ярость. В его памяти всплывали отдельные встречи, когда он не мог связать даже двух слов, тем самым подтверждая свой низкий статус в обществе половых взаимоотношений. Прискорбно ему было осозновать тот факт, что какие-то лохи, с IQ равным 45-ти единицам, за десять минут разговора, могли создавать о себе такое впечатление в кругах противоположного и, следовательно, более приземленного пола, что все попытки Шульца с его познаниями в различных областях, пусть несколько не полные, не могли идти  ни в какое сравнение. Это больше всего его и злило…
- Да ладно, не кипятись, я же так просто сказал. – Молния сделал робкую попытку прервать разговор.
- А ты, как я погляжу, постоянно все просто – да просто, - попытался перейти на более официальный тон Саня, но затронутые до глубины души раны начали постепенно кровоточить… И вот уже река эмоций, в перемешку с кровью, гигантскими потоками сносила самоосознание Шульца в ту сторону, в которой хоть себя он и видел раньше, но привычке к этому не выработал. – У тебя же нет никаких принципов, ты как пластилин. Я имею в виду то, что каждый урод может из тебя все что угодно слепить, а ты только и рад будешь.   
- В смысле? – Молния понимал значение каждого слова в отдельности, но все попытки понять смысл предложения, составленного из этих слов были заранее обречены на неудачу.
- В прямом. То ты с одной девушкой, чуть что про нее услышал нехорошее, придуманное каким-то козлом и пересказанное очередной толпой подобных ему козлов, ты перекинулся на другую деваху и перешел в разряд таких же козлов, пересказывая эти дебильные истории из раза в раз и добавляя: ”…а я то и раньше за ней подобное наблюдал…”, и все, и хана, ты поломал девушке  жизнь, да, и пусть у нее что-то и было в прошлом, но что интересно, человек не способен замечать за собой подобное ****ство, а другим пальцем в глаза тычет, а она может давно уже исправилась, может уже поплатилась за свои проступки. Пытается все забыть. Так нет, вы и вся ваша поганая натура пытаетесь наказать ее еще и еще. А я спрашиваю, кто вы такие, кто вы, чтобы судить другого человека, в частности твоих экс-подруг…
- Да ты их просто не знаешь…- Вдруг вскипел Молния.
- Это я то не знаю, да я знаю их дольше, чем ты себя помнишь. А когда мне один из подобных тебе мудаков, с дебильной ухмылкой через искусственные залпы смеха, попытался рассказать одну из этих историй, я ему так навалял, что он потом при мне у одной из твоих бывших девушек попытался просить прощения…
- Ну? – Удивление Молнии было несчем сравнить, разве что с человеком,приставившим к своему виску пистолет, который через секунду дает осечку.
- Что “ну”, что “ну”. Знаешь что она ему сказала? Нет, она не ругалась, не плевала ему в лицо, что, в принципе, было бы самым верным решением. Она заплакала, просто села и заплакала. Она сама стала просить прощения, понимаешь, САМА. Не зная за что, она уже было поверила, что за ней есть эти смертные грехи. Но я знаю какой за ней грех – это грех, что она с подобными вам раньше встречалась… Вы – это грех, ясно! И смотри, как-нибудь ты появишься в этих дверях с окровавленной рожей, а то и вовсе без нее. И никто, я повторяю, никто тебя не будет жалеть. И никто не пойдет за тебя, и не потому что ты первак и тебя еще плохо знают, а из-за ****ской натуры, твоей натуры!       
- Эка ты круто завернул, - вдруг резко прервал разговор, до этого мирно молчавший Ваня-танкист, пытаясь прекратить ссору. – Никак весна на гармоны пагубно подействовала. Кстати, я вчера ночью сам весну почувствовал. Прикиньте, иду я с друзьями из “Букета”, а на встречу четыре Гарнi Дивчiнi и все в мини-юбках. Но это еще фигня. Утром с бодуна проснулся, а я еще вчера днем, точнее уже позавчера, назначил встречу в 11:30, ну, короче, просыпаюсь в 12:00 от звонка мобильника, а там Паша – “Ты где, ты где?”, ну я пивка долбанул, похорошело, и пошел с ним в “Грот” за аппаратурой. Взяли, идем к нему домой, а на встречу две девахи, такие симпатичные, идут, а главное смотрят прямо в глаза мне по-очереди и улыбаются… Блин, умеют настроение поднять. Весь день счастливый ходил. Ну прикольно ведь, да?
- Смотря что считать “прикольным”. То, что они, смотря на тебя, улыбались или то, что они смеялись, когда тебя видели…
- Блин, Санчей, я же русским языком сказал – “улыбались”. Думаешь, я бы ходил весь день счастливым если бы надо мной смеялись.Что, я совсем придурок?..
- Ладно, чего делать будем? – вдруг заговорил обиженный Молния.
- Чего делать, чего делать? Завтракать и гулять пойдем по городу, - Шульц немного подостыл.
- Ты че, Gitler Jugend, охренел, - вырвалось у Ивана.
- Сам ты охренел, ты же весну почувствовал, может и я теперь хочу с девахами поулыбаться, почувствовать и ходить весь день счастливым. Да, и зимнюю одежду не вздумайте одевать!





Утро 3. Лето


- Извозчик, извозчик! – вдруг закричал Александр и старая рессорная коляска, покрыв его густым слоем летней дорожной пыли, остановилась.
- Куда поедем? – Тягучим басом спросил старик лет семидесяти в зеленом сюртуке.
- На Сенатскую площадь, только быстро! Эти подвальные суки опять листовки ночью расклеили. – Скороговоркой обрисовал ситуацию Александр.
Выбежав на площадь он, пытаясь пробиться сквозь толпу жандармов, всматривался в лица присутствующих горожан. Все давно уже привыкли к тому, что каждое утро на обшарпаных и сырых стенах домов появляются листовки антимонархического характера, но сегодняшний случай был чем-то из ряда вон выходящим, иначе бы его – Александра Германовича Вайнера, начальника Имперского сыска, не подняли бы в шесть утра, но он был здесь и поэтому это был особый случай.
Наконец, пробившись к стене, на которой и висел бумажный листок, он остановился и обомлел от увиденного. На листке, помимо текста, был изображен человек, как две капли похожий на Александра Германовича, в точно такой же одежде, с той лишь разницей, что у изображенного была прострелена голова и оторван правый рукав. Текст под фотографией гласил:

Кто следующiй?

Пора господа решiть, стоитъ лi продолжать нашъ путь i iдтi до конца, сметая всехъ на своей  дороге. Лiбо оставiть этотъ мiръ с его законами нашiмъ

Дальше ничего нельзя было разобрать из-за пропитавшегося столярного клея, окончательно размывшего все остальные слова, кроме последних трех. Это была подпись:

Александръ Германовiчъ Вайнеръ.

То, что было похоже на него изображение листовки он не переживал, и даже не переживал за подпись. Но что-то в тексте заставило его насторожиться. Скорее даже не в тексте, а в его написании. Подойдя поближе, он понял: текст был не типографский, а написанный от руки на листке писчей бумаги, а затем кем-то аккуратно вырезан и приклеен на листовку. Это было очень даже странно…
Оглядевшись вокруг, он поймал на себе взгляд молодого человека со странной улыбкой на устах.
 -    Держите вон того студента! - Помедлив секунду вдруг закричал Александр, обращаясь к жандармам. – Держите, а то уйдет!
  Но вместо того, чтобы рвануть через толпу, они плотным кольцом сомкнулись вокруг Александра Германовича, не давая не то чтобы побежать за студентом, а даже посмотреть в какой стороне он скрылся.
- Что же вы стоите, сучье племя! – Взревел он. – Вам что было приказано, всех на каторге сгною, каждого по отдельности!
- Да не беспокойтесь вы так, Александр Германович, никуда он не скроется. – Вдруг раздался знакомый голос из-за спины. - А это лишь для вашей безопасности и только, чего же вы кричите?
      Обернувшись, Александр увидел Первого советника Его Императорского Величества по Государственным преступлениям Сергея Давидовича Лейко.
- Студентика, как вы изволили выразиться, мы уже схватили. Причем схватили его еще вчера при попытке вскрыть одну из могил с телом некоего Архангельского Дениса Владимировича.
- Так что же вы его отпустили. Вскрытие могил усопших карается трем годами каторги и лишением всех чинов и наград. – Недоуменно спросил Александр.
- А кто вам сказал,что мы его отпустили? – Саркастическая улыбка все не сходила с губ Лейко. – Он до сих пор сидит в камере для подследственных и мирно дожидается приговора…
- Как сидит и мирно дожидается…- Не понял Вайнер. – Но я же сам  только что видел его, стоящего в десяти саженях от меня и улыбающегося…
- А вот это мы и хотим выяснить, так что прошу садиться, - и Лейко сделал соответствующий знак рукой в сторону кареты с золотым гербом на дверце.
- А почему мне не доложили о задержании преступника…Я ведь начальник…Хотя может быть…Но почему… - Мысли у Александра спутались в огромный клубок с одной лишь только ниточкой. Ею являлась мысль о листовке с наклеенным текстом, но вскоре и она исчезла в клубке.
Одним движением Сергей Давидович сдернул листовку со стены и спрятал во внутренний карман пиджака и, проследовав за Александром, погрузился в карету.
- То что вы только что увидели, уже на первый случай. Было их еще ровно три.
Первый произошел чуть больше месяца назад: Двенадцатого июня. Второй – Двадцать первого июня. Третий – тридцатого. Мы думали он будет последним, но последний произошел вот сегодня.
- Погодите, погодите! Какое сегодня число?…- Вдруг спросил Александр.
- Именно, как я уже понял, вы догадались…
- Листовки возникают с интервалом в девять дней…
- Но если вы думаете, что на этом сюрпризы заканчиваются, вы сильно ошибаетесь. Первая листовка была того же содержания, с той лишь разницей, что на фотографии был изображен Генерал Императорского Военного Совета Иван Сергеевич Чернуха. На снимке было отчетливо видно, что у него вся грудь испещрена мелкими ранами. Когда я имел честь держать с ним разговор, он постоянно делал уклон на то, что видел какого-то студента, смотревшего на него и улыбающегося, когда тот рассматривал листовку со своим изображением. Я поначалу не обратил на это особого внимания, но дальнейший ход событий заставил меня задуматься. Дело в том, что однажды меня срочно вызвали по какому-то чрезвычайному проишествию. Я приехал на Сенатскую площадь и обнаружил там очередную листовку, но уже со своим собственным изображением и с простреленной грудью. Оглянувшись вокруг я, как бы невзначай столкнулся со взглядом какого-то молодого человека, на секунду отведя взгляд, я потерял его из виду. Он просто растворился в воздухе. По началу я счел его как галлюцинацию, из-за пережитых событий, но ровно через девять дней история повторилась с мадам Александрой Михайловной Сологуб – сестрой одного из самых влиятельных людей Петербурга. Фотография изображала ее с простреленой шеей. Ну, а вот сегодня вы стали участником известных событий…
- Может быть это чья-то злая шутка. – Неожиденно перебил рассказ Лейко Александр.
- Может быть и шутка, но вы не дослушали главного. Сегодня ночью в своем доме погиб Иван Сергеевич Чернуха. Его…
- Взорвали…- Страшная догадка сошла с губ Вайнера.
Не буду спрашивать, догадались вы или нет, но фотография, сделанная ночью на месте преступления, а утром помещенная в газету, полностью соответствует фотографии с листовки. В комнате, где он погиб, на стене было написано следующее:
   
     Кто следующiй?

Пора господа решiть, стоитъ лi продолжать нашъ путь i iдтi до конца, сметая всехъ на своей дороге. Лiбо оставiть этотъ мiръ с его законами нашiмъ

На этом фраза обрывается. Чернуха не успел дописать – грянул взрыв. - произнес Лейко.
-   А почему вы думаете, что это он написал, а не кто-то другой, - спросил Вайнер.
- Написано было ручкой, подаренной Чернухе самим Императором, с ней в руках мы генерала и нашли, причем комната была заперта изнутри, а окон она не имела, поэтому, если бы там кто-то еще и был, то погиб бы вместе с Чернухой, а тело мы только одно нашли, так что делайте выводы. – Подытожил Первый советник.
- А куда мы, если не секрет, сейчас направляемся? – Не зная, что сказать, спросил Вайнер. – На допрос?
- Совершенно верно, но только знайте, то что вы там услышите, ни в коем случае не записывайте, иначе мы потом из него слова не выудим.
Они въехали в тюремные ворота и, спустя несколько минут, прошли по тюремному коридору. Слабый свет, окутывающий шершавые стены, полностью пресекал все попытки думать о чем-то отдаленном, он угнетал с такой силой, что сразу становилось понятным, почему осужденные, вышедшие на свободу, боятся вечером оставаться одни, наедине с самим собой. Гнетущий покой увлекает за собой, полностью подчиняя даже самые крепкие умы, не давая свободы мысли ни днем,ни ночью.
“Хорошо придумано,” – отметил про себя Александр Германович.
- Ну, что же вы стали? – Прервал ход его мыслей Лейко. – Вот его камера. Прошу. Но только помните, что я вам сказал.
Пройдя внутрь, Вайнер удивился образцовому порядку, царившему здесь.
- Здравствуйте, - с небольшим страхом произнес он человеку, пристально смотревшему в окно. – Извините, не знаю вашего имени отчества…
- Архангельский Денис Владимирович. – Ответил студент. – Слушайте, Вайнер, молча. Перебьете – разговор окончен. Двадцать семь дней на ход мысли и дела. Не сможет устоять первый, падет последний. Падет первый, виноват будет последний…Знаете принцип домино…Кто-то пишет, кто-то говорит, результат один. Пять, по пятибалльной шкале – не много, лишь цель к стремлению четверки, но даже тройка способна понять, стоит ли ей быть всего лишь следующей за остальными или оставить этот мир с его законами нашим…
На этом его разговор резко оборвался, он упал и захрипел.
- Врача, срочно врача в камеру! – Взревел Вайнер
 Накрывая подследственного, тюремный врач констатировал:
- Умер от остановки сердца. Но что самое странное, так это то, как он вообще жил с таким сердцем, он должен был умереть еще месяц назад…Хотя, как знать…
- Что?! Что он вам сказал перед смертью?! - Неожиданно закричал Лейко, когда увидел тело. – Ну не молчите, говорите же!!!
- Что-то про домино и какие-то числа, - промямлил Александр.
- Какие числа, - не унимался Лейко, но Вайнер отмахнулся и пошел домой.
В его голове царил такой хаос, что из него он не мог даже извлечь свое имя, не то что услышанный в камере бред.
- Я уезжаю в Кисловодск, через месяц буду. – Только и мог произнести Александр.
Но в Кисловодск он уехать не успел…



Утро 4. Осень

- Ты реферат по истории написал? – Спросил Ваня-танкист у Шульца, проснувшись унылым октябрьским утром.
- Какая тебе разница, - апатичность все более окутывала его своим махровым одеялом.
- Вообще-то никакой, но ты сам просил каждое утро тебе про него напоминать, что я и делаю вот уже вторую неделю.
- Спасибо. Напишу – с меня пиво… - Поднявшись с постели, Шульц уставился на противоположную стену.
- Слушай, а на какую тему реферат задали. Может в Net’е поискать? – Поинтересовался, проснувшийся от разговора Молния.
- Спасибо, не надо. Ты такого там не найдешь. Реферат называется: ”Статистика самоубийств начала ХХ-го века. Их влияние на ход Мировой истории”.
- Нихера себе ты загнул, кто это тебя так осчастливил? – Полностью обалдевши, спросил Ваня. – Ну у вас историк и зверь.
- Это я сам себе такую тему выбрал, - пояснил Шульц. – Что-то странное со мной творится в последнее время. Летом произошло со мной что-то, а вот что, не помню. Хожу сам не свой, будто мозгами с кем-то поменялся. Хотя ладно, забейте. Чего вас грузить своими проблемами. Лучше пацаны зырьте сюда.
Саня достал из тумбочки револьвер системы Нагана, который, для своих лет,  неплохо сохранился. Кое где даже на рукоятке поблескивала краска.
- Откуда, Санчеватор, такие раритеты, в “Сувенирах” приобрел? – Недоверчиво поинтересовался Молния. – Ты бы лучше какую-нибудь пищаль или, вообще, катану купил. С них проку больше, и выглядят более устрашающе.
Молния засмеялся, да так сильно, что разбуженные соседи забарабанили по стене.
У него была просто истерика. Ему так понравилась его шутка, что он повторял ее еще и еще.
- Заткнись, придурок, это настоящий боевой волын. Его мой батя летом нашел. Восстановил и хотел было уже в музей сдать, но я его уговорил, чтобы он мне ствол отдал. А если не веришь, что он настоящий, то паси сюда. – И Шульц показал обалдевшим соседям гравировку на рукоятке револьвера. Она гласила:
      

В подарокъ Архангельскому Денiсу Владiмiровiчу за бесстрашное служенiе деламъ революцii.

“Iдущiе за вамi” 1915 годъ.

- А где, ты говоришь, твой батя его нашел? – Занервничал Ваня. – Может там еще есть?…
- Может и есть. Место называется “Барсуки”. Это такая деревня в Калужской области. – Чуть подумав, ответил Шульц.
Деревня Барсуки действительно есть в Калужской области. Свое, несколько не обычное, название она приобрела еще при царском режиме. Там для бояр разводили сук и кобелей гончих пород, для охоты. Большевистские репрессии очень сильно коснулись в постреволюционные годы тех мест, мало что тогда там уцелело. Но самые трудные времена настали во Вторую Мировую Войну, ожесточенней чем там боев не видела земля Русская. В 1995-ом году деревне Барсуки присвоили скорбное имя: ”Долина смерти”. И по сей день там ведутся раскопки и захоронения тел погибших… Ну да ладно, что-то мы ушли от темы.
- Ну и что ты с ним теперь будешь делать? – Поинтересовался Молния. – Я надеюсь, ты в ментовку его сдавать не собираешься…
- Не твое дело, - Огрызнулся Шульц. – Буду учиться стрелять. Хоть какое-то занятие. И вообще, чего это вы не в институте?
- Ты чего, забыл? Мы же теперь во вторую смену учимся. – И Ваня ощутил такой прилив гордости, что кривая улыбка, поперек его воли, всплыла на его лице. Он даже не верил, что он теперь полноправный третьекурсник и что учиться ему осталось чуть больше половины…
- А да, забыл. Теперь уже взрослые поди. Ну и как ощущения, отцы, на новом уровне?
- Да так себе, ничего нового, - деловым тоном ответил Молния, выставляя на показ поддельное безразличие.
- Ну раз ничего нового, то давай быстро в магазин за пивом, а мы с Танковой бригадой будем завтрак завоевывать…




Глава 3.

День 1. Зима

… Хлопнула дверь и в комнате воцарилась гнетущая тишина. Шульц лежал молча на кровати и, не моргающим взглядом, смотрел в потолок. На улице мелко шел снег и никому в этом городе, я уже не говорю про эту планету, не было до него дела, как, впрочем, и Шульцу до них.
Странно как-то устроен человек – когда ты счастлив, ты готов расцеловать всяк и каждого встреченного тобой человека, но когда тебя гнетет какая-либо проблема, то ты лежишь вот так, как лежит Саня, и надеешься, что хоть какой-нибудь человек знает о твоей проблеме и переживает ее вместе с тобой, ну или хотя бы сочувствует тебе. И когда ты осознаешь, что всем, практически всем, на тебя наплевать, ты начинаешь  жалеть сам себя и обижаться на других, произнося в сердцах: “Вы еще обо мне услышите!!! Вы еще у меня попляшите!!! Я вам всем покажу, на что я способен!!!…” И так далее, все в том же духе.
Но ты не думаешь, что слова – это не просто набор букв. Ты не думаешь, что это твои мысли, которые в большинстве случаев имеют под собой реальную основу к воплощению. Да, тебе на это плевать, но если ты их все таки произнес, то тебе не лишним было бы узнать, что, в конце-концов, настанет такой момент, когда ты не будешь себя контролировать, и ты совершишь, однажды произнесенное тобой вслух. Вот тогда тебе и придется ответить за свои слова. И, как это чаще всего бывает, будет уже поздно…
Точно так думал и Саня, лежа в своей постели и тупо уставившись в потолок.
Ему было не то что бы плевать на то, что он только что произнес, ему было плевать на последствия того, к чему бы это привело. Более того, он отчетливо представлял себе будущие перспективы и знал, что рано или поздно это сделает.
Он боялся лишь одного, нет, не расплаты за содеянное в будущем, он боялся совсем другого – сойти с ума. Особенно он боялся, что уже сошел. И ему было страшно отвергать эту мысль, соглашаясь с тем, что: “Какой Дурак скажет, что он Дурак. ” И Шульц считал себя дураком, лишь бы не соответствовать этой поговорке.
- Да! Я дурак, - разговаривал он сам с собой. – Но с другой стороны, согласившись с этим, я действительно дурак, так как реально себе представляю почему я дурак, за какие поступки и мысли. Но если я скажу себе, что я не дурак,то получается, что я не представляю о себе ничего, не отвечаю за себя и, фактически, себя оправдываю перед собой же. Боже ты мой!!! Бред какой-то, получается, что если каждый живущий на этой планете задумается на эту тему, то зайдет в тупик и может реально стать дураком?… Хотя погодите,а кто решает, дурак человек или нет? Тоже человек!.. Тогда получается, что все вокруг дураки, либо все умные… Ну и бред…
Молчавший все это время будильник неожиданно пропикал 15:00.
- Блин, уже три часа! Пора вставать! – И Шульц одним резким движением соскочил с кровати…
          


День 2. Весна

Выйдя на улицу, все трое поморщились от ударившего в глаза солнца.
Cтоявшая последние дни пасмурная погода сменилась теплыми перерывами, среди бегущих пачек ваты, которые зимой принудительно вгоняют нас в дипрессию. Обрывистые, серые, но в тоже время, по-весеннему дружелюбные, иногда остужающие зимний пыл таким привычным весной, но парадоксальным зимой, дождем.
- Ну что, по пиву? – Предложил Молния.
- Давай, по пиву и на треуголку, - идея о треуголке была не нова и всякий произносящий вслух о пиве, подразумевал под этим последующую вылазку на место паломничества всего студенчества города О. Но Шульц не думал об этом, он тайно надеялся увидеть там Сашку и взять реванж. Вслух он, конечно, этого не сказал, друзья и так все поняли, а спорить с ним было бы себе дороже.
Треугольная площадь буквально оживала весной, заключая в себе весь энергетический потенциал ядерной молодежи, представляя их в радужных красках, а некоторых даже в, неожиданных для окружающих, цветах весеннего неба.
Осмотрев паломников площади, все трое остановили свой взгляд на пустующей лавке и прямиком направились к ней, держа в руках по полулитровой бутылке “Клинического”.
- Ну что, - щурясь от солнца, тягуче проговорил Молния. – Какие планы на предстоящие несколько часов? Так и будем сидеть и ждать милости от природы. Если ты помнишь, Базаров говорил, что не надо ждать, а надо брать природу за рога. Я, конечно, не Базаров, но я скажу, надо брать не природу, а вполне конкретных людей противоположного пола, за вполне конкретные места… Я прав?
- Всегда порожался искусству Молнии заворачивать высказывания книжных героев в пошло-маниакальном ракурсе. – Произнес Шульц, обращаясь к Ване. – Но мне это в нем нравится!   
 На этой фразе речь Шульца резко оборвалась и он неожиданно уставился в одну точку. Посмотрев по направлению его взгляда, соседи по комнате Молния и Танкист увидели вышедшую из “Грота” Александру. Резко сорвавшись с места, Шульц побежал наперерез ей, с явным намерением её остановить. Соседи остались на лавке и со стороны наблюдали за происходящим.
- Саш! Погоди! Постой!
- Чего тебе? – Голос Александры был слегка надорванным и обиженно дрожал. – Если ты опять начнешь, то я вообще с тобой никогда разговаривать не буду.
Мелкая слеза, на секунду блеснув  весенним солнцем, скатилась по её щеке.
- Прости меня, если можешь, - умоляюще произнёс Шульц, - я не могу без тебя.
Я пытался все забыть, но не могу… Понимаешь, не могу! Я все перепробовал, но не могу.
Александра молчала.
- Ну не молчи, ну хоть что-нибудь скажи!…
- Понимаешь, Саш, проблема не во мне, как ты мог подумать, а как раз в тебе, - тихо сказала она. – Я боюсь тебя, и  в последнее время всё больше и больше. По-моему ты болен, хотя не мне решать, но все-таки это так. Ты постоянно ходишь один, чуть что приходишь в ярость без видимых на то причин. Да, ты талантлив, но с твоим талантом что-то произошло. Появилась какая-то маниакально-наркотическая тенденция.
- Я не наркоман…
- Я и не говорила, что ты наркоман, но ты посмотри на себя, а ещё лучше - в себя. Что с тобой стало. Недавно я читала твои последние перлы на стихах.ру и что… Сейчас вспомню… Как там… А!
               
Набирая в шприц капли ярости,
Ввожу жало смерти в вену свою.
Наполняя глаза страхом старости,
В предсмертных конвульсиях оды пою.
И сгорая дотла в муках совести,
Пересиля себя ломкой дикою,
Заглушаю я боль, видя горести,
Снова дозу пытаюсь ввести в вену свою.

- Ну и что здесь такого, вполне нормальные стихи. – Недоуменно спросил Шульц.
- Ну вот видишь, ты даже ничего не замечаешь… Все, мне пора, не ищи меня больше.
И она просто ушла.
Часы обозначили своим пиканием 18:00…




День 3. Лето

…Шатаясь и падая, он брел по чуждому и враждебному миру. Голову наполняли непонятно откуда взявшиеся мысли о самоубийстве и смерти в целом. Слишком много их было за последние дни. Какие двадцать семь дней, какое домино, какая тройка? Стоп! Третьей, по очередности появления листовок, была Александра Сологуб… Сашенька! Боже мой! Боже!…
Оглянувшись вокруг, Александр заметил, что прохожие как-то странно на него смотрят и поймал себя на том, что уже довольно продолжительное время разговаривает сам с собой. Он нащупал в кармане револьвер и кинулся в сторону проезжающей мимо повозки.
- Извозчик! – Взревел он, - на фонтанку! Гони во всю прыть! Озолочу!…
Расчитавшись с извозчиком, он резко рванул к дому Александры. Распахнувши дверь, он закричал:
- Сашенька! Где ты, милая?…
- Что случилось? – В дверях спальни появилась Александра. – Ты в своем уме?
- Я тебя защищу от этих сволочей, они землу жрать будут. Помяни мое слово…
При этих словах из гостинной вышел человек невысокого роста, с довольным лицом.
- Чего вы так кричите? – Произнес незнакомец. – Сядьте, успокойтесь и расскажите все по порядку.
- Кто это? – С явным негодованием спросил Вайнер, - ах ты сучка, не успел я разобраться с делами, а ты себе уже ухажора нашла!…
- Опомнись, Александр, какого ухажора! – Закричала Саша. – Ты болен! Тебе на воды надо…
- На какие еще воды! Ты меня уже услать хочешь…
Опустив руку в карман, он нащупал там стальную рукоятку пистолета. Взведя курок, он наставил револьвер на незнакомца.
- Ты сдохнешь, щенок! Но перед смертью я хочу, чтобы ты знал, что ты обвиняешься в государственной измене посредством прелюбодеяния с возлюбленной твоего палача – Александра Германовича Вайнера.Прими, Господь, душу раба твоего. Аминь. Привести приговор к исполнению.
Грянул выстрел. Незнакомец упал.
Александра с диким воплем кинулась к Вайнеру. Он попытался оттолкнуть ее, но она крепко вцепилась ему в правую руку, с явным намерением отобрать пистолет. В комнату вбежал Лейко. Воспользовавшись временным замешательством Александры, Вайнер с силой отпихнул ее и выстрелил. Пуля попала ей в шею. В руках Александры остался рукав от его рубашки…
- Что вы наделали, Вайнер. – В ужасе закричал Лейко. – За что вы их лишили жизней !?
- Какая композиция…Мертвый любовник рядом с любовницей, убиенной не вовремя появившимся женихом, или как раз вовремя…
- Какой к черту любовник!!! Это ее телохранитель!!!
- Не говорите глупостей, Лейко! Я все прекрасно знаю. Это вы все подстроили.
И листовки. И убийство Чернухи. Вот только одного понять не могу, зачем вы себя на листовки наклеили и вообще для чего все это? Я ведь давно знаю, что вы к Сашеньке по ночам приходили, но я даже не догадывался, что у вас и помощник есть. Поделили, ****и, чужое достояние…Ну что же, вы последний, вам, как говорится, и пулю в голову…
В глазах у Александра потемнело, но через мгновение он пришел в себя.
- Стойте, Вайнер! – Лейко перешел на официальный тон. – Вы арестованы! Вы обвиняетесь в совершении четырех убийств.
- Постойте, постойте! Каких четырех, а хотя да…Сейчас будет и третий и четвертый!…
- Перестаньте, Александр. Чернуху вы взорвали! Именно вы последний, кто у него был вчера вечером, и именно вы оставили у него бомбу, положив ее в рояль. А историю про ручку мы выдумали, чтобы вы не догадались, что мы обо всем знаем. И именно вы вкололи Архангельскому цианистый калий, а нам сказали, что он упал и умер. Листовки – тоже дело ваших рук, какие-то фразы мудренные. Рассказ от Архангельского просто гениален! Но вот одного вы, Вайнер, не знаете. Вы больны. Вы живете в двух мирах и не замечаете перехода из одного мира в другой. И я даже знаю, что вы ничего про совершенные вами убийства не помните, потому как вы находились в припадке…
- Ах ты, сука, это я то болен?!
- Да… Как там вы писали:






     “Кто следующiй?

Пора господа решiть, стоитъ лi продолжать нашъ путь i iдтi до конца, сметая всехъ на своей дороге. Лiбо оставiть этотъ мiръ с его законами нашiмъ…”


Дым рассеялся и Александр обнаружил себя лежащим на полу. Оглянувшись он увидел лежащие тут же тела трех застреленных людей.
- Боже! Я опоздал! Кто? Кто это сделал?!
Рука сжимала что-то тяжелое. Страшная догадка пронзила все его тело. Встав посреди этого пира смерти, он взвел курок, подставил пистолет к виску и громко произнес:



   “ Такъ точно-съ, Прiвелiкiй Государь!

      Кто следующiй?

Пора господа решiть, стоитъ лi продолжать нашъ путь i iдтi до конца, сметая всехъ на своей дороге. Лiбо оставiть этотъ мiръ с его законами нашiмъ…”

…Он нажал на спусковой крючек. Последнее, что пронзило его мозг было отвратительное пикание.
Проснувшись, Шульц заметил, что уже семь часов вечера.
- Бля, так и всю жизнь проспать можно. – Нервно сказал он сам себе и, выключив будильник, начал торопливо одеваться.




День 4. Осень

Позавтракав, Шульц сел за написание реферата. Мыслей в голове по-поводу не было и он решил использовать свой излюбленный метод, который не раз выручал его в подобных ситуациях. Просто взять и писать с середины, а уж потом придумать стоящее начало.
      “… По сути, тема суицида очень часто затрагивалась классиками литературы того периода. Обратимся к некоторым произведениям, взяв хотя бы “Преступление и наказание” Федора Михайловича Достоевского. На первый взгляд может показаться, что ни о каком самоубийстве речи не идет, но с другой стороны автор представляет себя в двух ролях: не до конца выдавленный раб, стремящийся посредством топора сорвать с себя путы гнетущего сословия – Родион Раскольников и черная сторона души, жадность, ложь и злоба – старуха-процентщица. В противоборстве двух внутренних стихий показана борьба между стремлением к жизни и усталостью от насущного, доводящего до бессознательности. В этой всепоглощающей схватке погибает и положительная сторона человека – Варвара, оказавшаяся  невольной свидетельницей, подобно тому, как страх перед наказанием, посредством лжи, закрывает собой правду. И уничтожая одну из своих сторон, человек как бы считает себя победителем, забывая о том, что другая его часть уже начинает медленно разлагаться из-за невозможности существования в наполовину опустошенном мире. Эту брешь нечем заполнить. Она начинает загнивать – Раскольников практически сходит с ума. И убивает весь организм в целом – Раскольников гибнет. Жаль, автор этого не показал, тем самым вводя читателя в заблуждение.
Осип Мандельштам. Почти вся поэзия пропитана мрачными мотивами:

Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки.
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят…
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода,
И голубого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь...

Осмелюсь продолжить:

…Наполнит память для потомков,
Наруша праздника забавы,
Надгробие покрыв цветами
Судьбы разбросанных осколков.

Согласитесь, было бы глупо отрицать навязчивую усталость жизни при столь ярком примере, хотя мы взяли лишь одно произведение. Каждый из вас может возразить: “Что, мол, таким образом можно и Агнию Барто подвести под разряд мистицизма, дописав ее произведения…” И вы будете правы, но ведь тогда, в начале века, время толкало людей совершать необдуманные поступки, что в последствии и приводило к плачевным результатам. Надо просто глубже копнуть и реально оценивать ситуацию. Я же не берусь описывать жизнь, допустим, Маяковского, которая сами знаете как прервалась. Я беру те произведения, в которые автор непроизвольно вносил тему суицида, даже не подозревая об этом…”
Бросив ручку, Шульц надолго о чем-то задумался. Заметив это, Танкист и Молния решили побыстрей покинуть комнату.
Они были полностью согласны с Александрой, Саня действительно стал странным.
Постоянно ходил один, чему-то улыбаясь. Писал стихи с пугающим содержанием, разговаривал на темы, напрямую связанные со смертью и вел по ночам какие-то непонятные записи.
Выйдя из ступора, Шульц взял ручку и криво написал на обоях над своей кроватью:





Тиран.

Увидев солнце на восходе,
С пристрастием открывши веки,
Присутствовал он в каждом роде.
Он не был даже человеком…




Глава 2.



Вечер 1. Зима

Кругом была постылая серость. Даже внутри, и не было никакой возможности избавиться от нее, потому что в противном случае нарушался баланс между внутренней и наружной серостью. При уничтожении внешней, субъект разрывает избытком внутренней; если наоборот, субъект, фактически, будет сдавлен внешним давлением наружной серости, вплоть до уничтожения несмирившегося.
Гнетущая пустота низкого, маленького неба, такого не похожего на летнее, подавляла все творческие порывы. Постоянно хотелось спать и не думать ни о чем.
Просто смотреть на этот умирающий мир закрытыми глазами, отключивши сознание и знать, что ровно через полгода будет лето, ведь зима не может быть вечно, рано или поздно она сдаст позиции под натиском красной летней армии и капитулирует, также на полгода… Все это было прекрасно, но только сейчас была зима и до весны, тем более до лета было очень много времени. К тому же был вечер.
Зимний вечер можно любить в двух случаях: находясь дома в кругу семьи, либо в кругу друзей на Новый год. Но находиться в студенческом общежитии в канун Нового года, вечером, в полном одиночестве было не то же самое, что в первых двух случаях и, на мой взгляд, это самое хреновое, что может случиться при всех тенденциях наступающего торжества. И чтобы просто не сойти с ума, надо было чем-то себя занять. Чем-нибудь бесполезно-отвлекающим и Шульц нашел себе такое занятие: он начал уборку в комнате. Скажем прямо, это было не в его духе. Как бы он ненавидел пыль, убирался он строго по графику, но сегодня он решил сделать исключение. Подметая под кроватью, он наткнулся на какую-то запыленную и всеми забытую книгу. Стерев пыль, он прочел на обложке: “История в лицах ХIX – XX вв. ”. Внизу была подпись: “Лениздат 1976 г.”
- Странно, - подумал Шульц. – Откуда в комнате студентов-физиков может быть книга по истории, да еще каких-то лиц.
Все это действительно было странно. По-началу Саня предположил, что это, возможно, книга одного из соседей, но только что зашедшие, они удивленно уставились на находку. Открыв на первой попавшейся странице, он прочел:              “...случай подобного рода.

 Александр Германович Вайнер. Родился 20 марта 1883 года (ст. ст.) в семье потомственного графа Германа Вольфовича Вайнера…”
Быстро пробежав взглядом по странице, Шульц прочитал конец абзаца:
“…покончил жизнь самоубийством в квартире Александры Федоровны Сологуб (см. выше) 9 июня 1915 года (ст. ст.)
( прим ред. Более ничего не известно, все документы погибли во время революции 1917 года). ”
- Вот тебе, Саня, и почва к размышлению для реферата. – Подумал Шульц и начал читать книгу с самого начала.




Вечер 2. Весна


- Ну чего там? – Спросил Молния, когда Шульц вернулся на лавку.
- Нормально все…
- Может помочь чем, - спросил Ваня, явно сочувствуя.
- Помоги… Помоги напиться сегодня
- Не, я конечно могу, но ты ведь опять можешь в запой уйти.
- А ты обо мне не беспокойся, ты лучше беспокойся хватит ли тебе денег или нет.
- Смотря чем мы сегодня будем напиваться. – Денис громко сглотнул слюну. – Если водкой, то хватит, верно ведь, Танкист. Я еще подброшу. Ну а если ты думаешь коньяком или текилой, то сильно напиться не получится, как бы мы ни хотели.
- Не писяй, братва, никто текилу пить и не думает, хотя было бы не плохо. Возьмем водки, пива, да пельменей с майонезом – на закуску. Хорошо посидим, давно чего-то мы так не сидели… А Сашка… А хрен с ней, с Сашкой-то, может потом помирюсь. Полетели. Сначала в общагу заскочим, а потом в магазин.
Проделав все выше сказанное, все трое заперлись в своей комнате и стали спорить, как варить пельмени.
- Надо воду потом слить. Они подсохнут, ими реальней закусывать. – Советовал Молния и Танкист полностью с ним согласился.
- Слушай, ты хоть раз водку пельменями закусывал? Тут в чем весь прикол, не в закуси непосредственно пельменями, хотя это тоже хорошо, тут прикол в запивании холодной водки горячим бульоном и что бы ты ни говорил, потом сожалеть будешь. – Объяснил быстро Шульц. – По-любому бульон оставляем, а если не хотите – будете их вылавливать половником и точка, на этом, Господа, заседание по-поводу закуски могу считать закрытым. Все жалобы в письменной форме, с гербовой печатью и в трех экземплярах прошу отдать моему исполнительному директору, находящемуся в отпуске, в течении времени варения пельменей, которые и являются закуской…    
После этого они выпили по 50 грамм. Быстро сварив пельмени и разложив их по тарелкам они начали пить без перерывов и поэтому сразу захмелели.
- Вот послушай, на самом деле, - говорил без умолку Шульц. Речь его носила странный характер и неожиданно сменяла тему, - в этом нет ничего необычного. Всякая культура несет на себе отпечатки смерти и наследия культур предшествовавших ей. И нет ничего удивительного в том, что в какой-то момент носители этой культуры, поэты в частности, затрагивают эту грань без каких либо порицаний со стороны общественности. В моем же случае меня все пытаются объявить сумасшедшим. Ну что, допустим, страшного в следующем:

Изгнание прошлых грехов и поступков,
Влечение к тайнам души и сознанья
Как лес, не взошедший из черных обрубков,
Бессмыслен в своих начинаньях.

И поступью мелкой, дрожащей ногою
Вдоль линии смерти, касаясь бордюра,
Ты смотришь в след падшему в битве герою,
Завидуешь, плача по-детски и хмуро.

И, вдруг осознав весь трагизм этой жизни,
Бездарно геройствуя (у всех на виду),
Сверкнет в голове только блик мудрой мысли -
Покончить с собою в тенистом саду.

- Да никто и не говорит, что ты сошел с катушек, просто пишешь постоянно про всякие хмурости. – Объяснил Иван и наколол пельмень на вилку.
- Нет никаких хмуростей. Вот ты сейчас уничтожил пельмень, ты лишил его ”жизни” просто и не задумываясь, так вот и я пишу про то, что многие так же запросто и не задумываясь лишают себя жизни, имея на это какие-то причины… Смотри как быстро стемнело, а ведь еще и 12-ти нет…




Вечер 3. Лето


Как это ни бывает обидно, но сон сам решает, запомниться нам или нет и, как это часто случается, он уходит не оставляя себя нам. И лишь обрывки, нахально выхваченные нами, подобно мозайке дают представление о увиденном. Хотя кто может поручиться, что именно то, что мы вырываем и есть увиденное, а не дешевая подделка или, более того, карикатурная пародия. Но ничего не поделаешь и поэтому все приходиться додумывать самому, если хочешь хотя бы раз изменить в своем направлении ход истории и мира с его законами.
Одевшись, Саня пошел на кухню, но там никого не встретил, несмотря на вечернее время. Дома было пусто. Он знал, что только что спал, но вот как вчера  погрузился в этот сон, тем более как пришел домой, он не помнил.
Вероятно, вчера напился с друзьями, - подумал про себя Шульц. – Вот и не помню ни хрена, хотя в таких случаях обычно голова болит, а у меня…
“… у меня пока, пока все ОК!…”- запел, включенный Саней, телевизор. 
Подойдя к столу, он обнаружил на нем записку, которая гласила:
 
Мы уехали в деревню, будем поздно. Ужин в холодильнике.

                Мама.

Поужинав на скорую руку, Саня подошел к телефону и обзвонил всех своих друзей. Как всегда, поговорить он ни с кем не смог. Одни были все еще на реке, другие спали, придя с нее.
- Ну что же, поеду на реку, может кого-нибудь там застану. – Сказал сам себе Шульц и, взяв немного денег и ключи, вышел во двор и направился в гараж к мотоциклу. Он по-прежнему находился на своем месте и был освещен лишь лучем безжалостного летнего солнца, пробивающимся сквозь отверстие в крыше. Открыв ворота и оглядев вокруг свой “Урал”, он повернул вентиль бака, дернул ножкой и аккуратно выехал на улицу, на ходу захлопнув воротину ногой. Закрыв ворота полностью, Саня поехал на реку.
Теплый ветер приятно обдувал тело, показывая свое превосходство над зимней стужей, царившей здесь когда-то. На душе было легко и беззаботно, сессия закончилась, а заслуженный отдых только-только вступил в свои права.
Подъехав к мосту, Шульц заметил несколько загорающих тел на берегу и незамедлительно начал спуск к ним.
- Дарова!
- Привет. – Вяло ответили отдыхающие.
- Вы здесь долго еще будете?
- Да сейчас окунемся и домой. Кстати тебе тоже советуем, небось башка после вчерашнего болит…Слушай, а где ты сегодня был. Мы тебе звонили, чтобы вместе поехать, а у тебя никто трубку не брал.
- Я спал. Видел сон какой-то, не помню какой, но странный. Там что-то важное было, а что не помню…
- Насколько я знаю, наши сны – это переживания наших проблем. Ищи ответ в себе…Самое простое – вспомни последнюю неделю. Ладно, что делать будем?
- Сейчас искупаемся, заедем домой и куда-нибудь на ночь свалим на тачках. – Предложил кто-то из компании.
- ОК! Только надо еще заправиться будет…А теперь, кто быстрее всех в реку прыгнет!!! 





Вечер 4. Осень


- …а ты хоть знаешь, что такое Одиночество ?
- Одиночество? Одиночество, как бы тебе объяснить, ну это… Короче, одиночество - это когда ты один. Это когда ты приходишь домой и не закрываешь входную дверь, у которой нет звонка, потому что к тебе все равно никто не придет. Ты не боишься оставаться один, так как ты уже привык к этому. Нарочно сильно шумишь, чтобы хотя бы соседи знали, что ты еще существуешь. Ярко одеваешься, пытаешься быть не похожим на окружающих. Ходишь по людным местам, пытаясь найти себе друзей, которые тебя постоянно избегают. У тебя остаются лишь знакомые, которым ты нужен лишь для каких-то корыстных целей. Тебе нравится подолгу находиться в институте, поскольку именно там ты можешь хоть с кем-то поговорить и ты очень неохотно возвращаешься к себе домой, где тебя никто не ждет. В записной книжке твоего мобильного телефона номера лишь служб сервиса и в течении месяца ты не выговариваешь на нем и трех долларов. У тебя очень большая музыкальная коллекция, с которой ты постоянно общаешься и которая стала для тебя единственным верным собеседником. Одиночество – это когда в твоем почтовом ящике лишь повестки из военкомата.
Когда ты смотришь в зеркало,ты ругаешься матом.
Ты знаешь кучу анекдотов, их некому рассказать,
Чтобы тебя замечали, тебе приходиться лгать.
Постоянно совершаешь одни и те же ошибки
И твоя навязчивость лишь вызывает улыбки.
Пачки сигарет тебе хватает на дни,
Лишь кошмары приходят во сне и они
Заставляют тебя пить какой-то отстой,
Которые влекут за собой лишь запой…

- Все это конечно верно, но Одиночество – это, во-первых, когда ты находишься среди большого количества людей, но тебя никто не замечает, а, во-вторых, это когда ты разговариваешь только лишь с собой… Как сейчас, например…




Глава 1.

Ночь 1. Зима


Чтобы не мешать соседям спать, Шульц поставил в изголовье настольную лампу и, устроившись поудобней, раскрыл книгу. Открыв оглавление, он наткнулся на одну странную вещь: оглавление было составлено по алфавиту, но в нем выделялся один ряд фамилий, который, вопреки всем ожиданиям, хоатическим порядком явно не вписывался в общую картину:

1) Иван Сергеевич Чернуха. Генерал Императорского Военного Совета……28


2) Александра Михайловна Сологуб………………………………………………28


      3)        Сергей Давидович Лейко. Первый советник Его Императорского               
            Величества по Государственным преступлениям……………………………29

4) Александр Германович Вайнер. Начальник Имперского сыска…………...30


И если  биографии остальных  занимали несколько глав, то здесь явно было что-то не так, биографии этих лиц занимали лишь несколько абзацев:

“Иван Сергеевич Чернуха. Родился  6 сентября 1853 года (ст. ст.) в семье потомственного графа Сергея Федоровича Чернухи. Мать Ивана Сергеевича, Ольга Генриховна Мейнгольц, происходила из немецкого графского рода Мейнгольц  и имела большое влияние при Императорском дворе.
В 1875 году Иван поступает в кадетский корпус и за несколько лет делает блестящую военную карьеру, дослужившись до генерала. Занял пост Начальника Военного Совета. Заметим сразу, не без помощи родителей.
Имел большие связи.
Трагически погиб в своем личном кабинете, при загадочном стечении обстоятельств 12 июня 1915 года (ст. ст.). Виновных не нашли.
( прим. ред.  Более  ничего не известно, все документы погибли при взрыве).

Александра Михайловна Сологуб. Родилась  3 августа 1891 года, Была убита 9 июня 1915 года (ст. ст.) в своем доме. Виновный позже был установлен.
 ( прим. ред.  Более  ничего не известно, все документы погибли во время революции 1917 года).

Сергей Давидович Лейко. Родился 22 декабря 1880 года (ст. ст.) в семье потомственного графа Давида Соломоновича Лейко. Мать Сергея, Магда Браундорф , была уроженкой Германии и происходила из древнего феодального  рода Браундорф.
      Сергей Давидович занимал пост Первого советника Его Императорского               
Величества по Государственным преступлениям и был удостоен высоких чинов и наград.
Имел большие связи.
Был убит в квартире Александры Михайловны Сологуб (см. выше) 9 июня 1915 года (ст. ст.). Виновный позже был установлен.
( прим. ред.  Более  ничего не известно, все документы погибли во время революции 1917 года).
И это не последний случай подобного рода.

Александр Германович Вайнер. Родился 20 марта 1883 года (ст. ст.) в семье             потомственного графа Германа Вольфовича Вайнера. Мать Александра    Германовича, Надежда Николаевна Светлова брала свои корни из древнего     графского рода Светловых-Кузьминых и имела большой вес при Императорском дворе.
Александр Германович был ярким представителем Императорской знати и  небезосновательно считался светским львом.
 Занимал пост Начальника Имперского сыска.
В последствии сошел с ума на почве ревности и, расстреляв несколько влиятельных людей  Петербурга, покончил жизнь самоубийством в квартире Александры Федоровны Сологуб (см. выше) 9 июня 1915 года (ст. ст.)   
( прим ред. Более ничего не известно, все документы погибли во время революции 1917 года).  ”

Странно это все как-то, - подумал Саня и отложил книгу в сторону. – Хотя чему я удивляюсь. Сам неудачник: Сашка ушла, кругом подставы, этот долбаный Новый год скоро, а я, бля, как всегда один. Для кого это все? Кому это все надо?…
Шульц вскочил с постели и схватил кипу бумаги с собственными стихами.
- Кому это все надо?!!! Я спрашиваю, кому?!!! – Закричал он в лица разбуженных соседей. – Для кого я стараюсь, перед кем я пытаюсь что-то этим доказать?!!!
- Да ладно, успокойся! – В ответ закричал Молния и они вдвоем с Иваном скрутили Шульца и повалили его на кровать. – Спи, твою мать, утром поговорим…
Ваня собрал с пола рассыпаные бумаги и наткнулся на последнее творение Шульца.
- Смотри, Дёнис, его последнее:

Кто следующiй?

Ответь на вопросъ “Для кого?” и уснi,
Стремглавъ, безотчетно окутай глазамi.
Ту пёструю тьму освятiмъ мы слезамi
I вновь растворiмся во мгле, лiшь огнi
Напомнятъ о нас, тем – “Iдущiмъ за намi”…

- Да, что-то с тобой не так, Санчей… - Произнес Денис, обращаясь к Сане, но тот уже спал беспокойным сном.
Соседи навели в комнате порядок и последовали его примеру.
 


Ночь 2. Весна

- Подумаешь, пельмень… Убийством считается лишение жизни того, кто ей обладает и явно это понимает, - возразил Молния, - а тут явное несходство: во-первых пельмень жизнью не обладал, во-вторых он не одушевлен в целом, так что я никого не лишал жизни!
- А может в своем пельменном мире он вполне одушевлен, а вот мы с тобой вроде декораций. Так никто же из них в нас вилкой не тыкает, тем более не употребляет в пищу…Но ведь с полной уверенностью…не важно как…да что ты споришь…ведь докажу…пер…ст…вол..
- Пацаны, по-моему вас понесло в какие-то дебри. – Неожиданно в разговоре возник Иван. – Какой пельмень, какие миры, тыкающие вилкой?…
Ваня посмотрел на Дениса и к своему удивлению обнаружил в его глазах страх.
Сделав робкую попытку понять, что случилось, он перевел взгляд на Шульца и обнаружил, что тот сидит уставившись в одну точку. Изо рта его тонкой струйкой текла белая жидкость. Глаза стали постепенно закатываться, а сам он начал медленно раскачиваться из стороны в сторону.
- Чего это с ним?
- А хер его знает, у него теперь ничего не поймешь.
- А давно?
- Что конкретно?
- Ну это…Ступор этот?
- Ну вот мы говорили, а как заговариваться начал, так и повис…
- Слушай, надо чего-то делать, скорую там или неотложку…Может лекарств каких.
- Не надо. Не хотел тебе говорить, точнее он не велел…Короче, просил он меня ничего в таких случаях не предпринимать. Об этом знал только он и я, ну теперь и ты.
- А чего это с ним творится?
- Не знаю, но он говорил, что это типа от нервов. Когда Сашка ушла. Так вроде все спокойно было, но сегодня он же ее встретил. Опять началось. Вобщем надо его уложить, только на бок, чтобы не захлебнулся и самим спать ложиться.
- А с ним ничего не будет?
- Ничего, уже сколько раз бывало такое…К утру отойдет. Ты только ничего не рассказывай и не спрашивай, он многого про себя не знает. И не помнит нихрена после.
- А как же он про это узнал?
- Я рассказал…Ладно, хорош болтать, пора ложиться.



Ночь 3. Лето


Искупавшись и поспешно заскочив домой, чтобы поставить мотоцикл, Саня пошел в центр, где была назначена встреча во время разговора на реке. Придя на место он не обнаружил там своих друзей, лишь несколько скучающих знакомых болтали о своих проблемах. Он взглянул на часы:
- Еще 15 минут, - успокоил себя Саня. – Слышь, молодежь, сюда тачка не подъезжала?
- Какая?
- Опель, серебристый такой.
- Была.
- Одна?
- Нет, еще шоха беживая и “Москвич-Святогор” темно-синий.
- А народу много было?
- Вся твоя туса. А ты чего не поехал?
- Опоздал наверное. Недождались…
- Понятно, то-то они так быстро собрались и уехали…
- Ладно, спасибо, пацаны. Если их сегодня увидите, то передайте от меня, что они полные… Хотя нет, ничего не говорите. Меня вы не видели.
На часах было 10 минут 12-ого.
Шульц шел по направлению к дому. В груди был ком ненависти и обиды.
“Зачем звать если потом все равно кинешь? Вот уроды, я знаю зачем, специально подставу придумали. Сказали бы в лицо.”
Сзади он услышал шум подъезжающего автомобиля. Обернувшись, он понял, что это так называемые друзья. Сделав вид, что он их не замечает, Саня продолжил путь дальше. “Святогор” подъехал с правого бока и из окна высунулась голова парня лет 20-ти.
- Сань ты куда?
- Так, гуляю. – Скрывая злость произнес Шульц.
- Ты в центре был?
- Нет…
- Ну мы же договорились… Ждали тебя, ждали до 11-ти, а тебя все нет и нет.
- Ну и что дальше?
- Дальше? Дальше плохо, у нас тут непредвиденные гости… Извини все места заняты, сами еле влезли.
- Да я вижу, чего бы ты тогда так башку бы вытащил, если бы в тачке еще месты были. Видимо и вправду вас там слишком много… Ладно, пи…дуйте дальше. Спасибо за вечер. - И Шульц скрылся в парке.      
“Москвич” постоял с минуту, а потом резко двинулся в неизвестном направлении.



Ночь 4. Осень




Шульц шел по темному и сырому городу. Визит к оценщику не принес никаких результатов – револьвер тянул лишь на приличный срок не более. Исторической, а, следственно, материальной ценности он не представлял. Поэтому Саня заблаговременно запасся для него патронами и подал заявку в клуб “Стрелок”, обучающему стрельбе из огнестрельного оружия.
Зайдя в общежитие и подходя к двери своей комнаты, он услышал знакомый голос и смех.
Шульц толкнул дверь, но она не поддалась. За дверью похоже это услышали и поспешно погасили свет. Разговоры смолкли. Он примерно догадывался, кто находится в его комнате и от злобы и ярости у него потемнело в глазах. Через мгновение он пришел в себя и, отойдя на шаг назад, с силой ударил в дверь ногой.
Она распахнулась и по комнате заметались какие-то тени. Шульц выхватил из кармана пистолет сделал залп в одну из них. Все замерли. Тогда он отошел к двери и включил свет. В этот момент он заметил, как на пол упала Александра.
- Ты что сделал?!!! – В ужасе закричал Денис.
- Поделили, ****и, чужое достояние. – Сквозь зубы прошипел Шульц в адрес соседей и выстрелил еще раз. На пол упал Иван.
- Ты что дебил? Мы померить вас хотели, она согласна была. Типа сюрприз устроить… – Молния сел на пол и зарыдал. - Ты болен. Мы консультировались у психиатра по поводу твоих припадков. У тебя “Сумеречная шизофрения”. Ты живешь в двух мирах и не замечаешь перехода из одного мира в другой…
- Ах ты, сука, это я то болен?
- Саня, приди в себя. Пойми же…Неужели ты не понимаешь…
Дым рассеялся и Александр обнаружил себя лежащим на полу. Оглянувшись он увидел лежащие тут же тела трех застреленных людей.
- Боже! Кто? Кто это сделал?!
Рука сжимала что-то тяжелое. Страшная догадка пронзила все его тело. Встав посреди этого пира смерти, он взвел курок, подставил пистолет к виску и громко произнес:



   “ Такъ точно-съ, Прiвелiкiй Государь!

      Кто следующiй?

Пора господа решiть, стоитъ лi продолжать нашъ путь i iдтi до конца, сметая всехъ на своей дороге. Лiбо оставiть этотъ мiръ с его законами нашiмъ СТРАХАМ.”

- …Он нажал на спусковой крючек.



Июнь, 2003 год.


Все имена и фамилии героев вымышлены. Описанные выше события не имели места быть и являются лишь плодом больной фантазии автора. Все совпадения случайны и могут быть расценены как нарушения авторских прав.