Не судьба...

"Ну что дальше делать-то? - шумело у нее в голове. - Кофе выпит, а дальше что? Ну, дальше-то что?"
Она с грустью и какой-то болью смотрела в окно, и, уже, кажется, жалела, что ввязалась в  эту авантюру. Вернее, не жалела, - ей, как обычно, было все равно. Но что-то было не то, вернее, не совсем то... Что-то нарушилось, сбилось в привычном течении жизни. Как камень бросили в воду - и круги... Потом они исчезнут, но камень в  воде уже есть, она не та, что была прежде, она наполнена уже иным  смыслом - камнем.
Она отличала это новое чувство, как кофеман чувствует, что зерна пережарены.
"Но что же делать теперь? - ее душа была готова завыть, как голодная волчица. - Так все хорошо начиналось... Начиналось-то хорошо... Зато почти сразу все пошло наперекосяк. Началось все с того, что они с Ленкой (заклятые подруги, как они друг друга в шутку называли) должны были пойти сначала в клуб, а потом домой к Ольге, благо родители той в настоящее время "влет" пересекали океан.  Свобода была безграничной. Ну, почти безграничной. Она, как пыль, щекотала ноздри, и просто так с ней смириться было невозможно. Ее необходимо было использовать.
Ольга прищурилась.  Ее отражение в стекле тоже прищурилось.
"Но делать-то что? Что делать?"
Выхода она явно не видела. Выход, который можно было попытаться найти там, где был вход, упорно не хотел отыскиваться. Ситуация начинала выходить из-под контроля. Нет, не так... Вышла она давно. Даже, наверное, под этот самый контроль и не попадала, но до Ольги только сейчас начало доходить, что что-то здесь не так...
-Что делать будем? - ночь, как нож масло, прорезал Его голос.
Его  (с большой буквы) не от избытка чувств, а просто потому, что имя его было ей неизвестно. Она обернулась.
-Как тебя зовут?
-Ястреб. Вернее, друзья зовут меня так... Будешь мне другом? - Он явно стремился  увести разговор в сторону.
Но ей было все равно. Жалко, что ли? Параллельно. Па-рал-лель-но. Па-рал-лель-но. Она перекатывала это слово во рту как леденец, но мысли все равно не появлялись. Она стояла и смотрела на жизнь за окном, как смотрят рядовое кино: немного отстраненно, немного равнодушно. Безучастно.
-Хочешь, я за вином схожу?
Он сказал это со странной интонацией, не смог ее скрыть... В эти минуты он не мог оставить ее одну и не мог быть с ней. Не знал, что делать, что от него требуется. Надеялся, что она подскажет. И она подсказала.
-Иди...
Совершенно тусклым голосом подсказала. Она, наверное, вкладывала в эти слова другой смысл: «Пропади, сгинь с глаз моих долой, делай, что хочешь, только меня не трогай..."
-Иди, - уже немного увереннее. - Дверь прикрой и потом не звони.
Он натянул куртку и выбежал в ночь. Выбежал даже слишком поспешно. Но он спешил поскорее вернуться к ней, поэтому убегал. А она решила,  что он сбежал. Хотя... Можно ли употреблять это слово по отношению к человеку, с которым знакома только час?

- Ты где? Я вернулся.
Света нигде не было. Ее тоже нигде не было. Странно... не испарилась же она?
-Я тут, в ванной. Подожди минутку.
- ОК!
-Если тебе не трудно, принеси, пожалуйста, перекись. Она в холодильнике.
Он дернул дверь, но она не поддалась.
-Мне что, перекись в щель капать? - слишком уж ехидно и зло. А за злостью - плохо прикрытый страх.
Она смутилась непонятно от чего, открыла дверь и смутилась еще больше. Он стоял в  куртке, а она  - полуодетая.
В чувство привела ее пощечина.
-Дрянь! Я тебя из-под поезда вытаскивал, чтоб ты вены резала?
-Я порезалась! Случайно... Смотри, я же ладонь... А лезвие тройное, вот крови и много... Я...
Она лепетала невесть что, но ведь это было чистой правдой! А ей не верили! Ей не верили... Обидно было до слез.
Мало того, что щека стала гореть от пощечины, так и уши стали алеть. Она вдруг почувствовала, что устала. Вдруг. Устала. "Так не бывает, - сказала она сама себе - Идиотка! Хватит уводить собственные мысли в сторону! Сделай хоть что-нибудь, не будь вареной треской хоть раз в жизни..."
Она устала оправдываться перед ним, едва знакомым. Знакомым приблизительно 3600 секунд. Или 1/ 24х365 года. Ей казалось очень важным высчитать эту цифру, но никак не получалось.
Взяв перекись из его рук, и, полуодетая - ну не натягивать же при нем окровавленную юбку! -  ушла на кухню.
"Ну, кто тебя просил меня из-под поезда вытаскивать? Не было бы сейчас так стыдно и неловко..." - "Да вообще бы ничего не было! Опомнись!" - это проснулось в ней рациональное начало. "Да не хотела я, не хотела... " Это выходило само собой. Она стояла тогда на Менделеевской, читала о Кусаке Ёко, которая, "прослушав симфонию Брамса, решила, что жить больше не будет".  И в 18 лет бросилась под поезд. И Ольку в ее 18 лет как будто какая-то неведомая сила потянула к краю. Она не чувствовала, как переставляла ноги, чувство было, что она бежит очень длинную дистанцию, бежит уже очень долго, впереди финишная прямая, соперники далеко позади и можно победить лишь за счет инерции. Было чувство, что ее магнитом тянуло к желтеющим от огней поезда рельсам, рельсы искажались, зрение как-то  странно расфокусировалось... Она видела уже туннель, а свет огней поезда был светом конца... Или конечным светом... Не важно. Важным был только тот свет, к которому хотелось протянуть руки. "Тем самым протянув ноги" - не удержался от ехидного замечания ее внутренний голос.
Вдруг все исчезло, появилась боль в руке, и странный, "синтетический" звук рвущихся волос.
"Может, душа так выходит? Через руку,  через кончики пальцев... Но при чем тут волосы? Или они - как связь с космосом?"
Ее кто-то крепко держал, и она не могла пошевелиться. Она выворачивала шею, пыталась посмотреть ему за спину - есть крылья или нет? Ее зациклило на этих крыльях, лицо - не важно, но крылья... Есть или нет? Этот вопрос мучил ее не меньше, чем Гамлета его классическое "Быть или  не быть?" Интересно, почему ее ангел - черный? Ее поступок засчитали как самоубийство? Но ведь ее же звали... И она пошла... Не может быть такого.  Это какая-то ошибка...
-Ты кто? Ты уже Бог или еще ангел? И почему в черном?
-Дура!- он залепил ей пощечину, голова дернулась, слезы вылетели из глаз. Вылетели, как первый дождь в середине апреля - вдруг, как выстрел, и она вмиг прозрела. И увидела все ту же станцию метро и какого-то широкоплечего парня в косухе. - Девушка, - продолжал он, - хотите с собой покончить, - на здоровье, только другим жить не мешайте. Рехнулась, что ли? Час пик, а она под поезд кидаться вздумала. Другого времени не нашла?
-Это какая-то ошибка...
"Неужели не получилось? Чееерт! Ну какого этот кретин вмешался? Ему что, больше всех надо, что ли?"
И вот  "этот кретин" стоял перед ней и тревожно ее оглядывал. Щека багровела, а рука подозрительно опухала.
-Прости...
- Ничего... это ты прости... спасибо тебе...

Он никак не мог понять амплитуду колебания ее психического состояния. Она то замерзала, то оттаивала, то ей не нужен был никто, то подошел бы кто угодно, кому можно уткнуться носом в плечо и завыть. Он не знал, как быть. Не знал. А решение нужно было принимать немедленно.
Он обнял ее. Вопреки его ожиданиям, он не оттолкнула, а, наоборот, прижалась к нему.
- ... и улицы были такими же серыми, как и моя жизнь... и дождь шел всегда... и рассвет никогда не приходил, а мир оставался с нами и никогда не менялся...
-Давай выпьем вина?
-Думаешь, от вина жизнь станет ярко-розовой? Не хватит вина... лишь вины и крови может хватить... Только кровь прошлых героев можно окрасить мир для следующих поколений...
-Хватит. Мы - то самое следующее поколение. От вина жизнь розовой не станет, но игристой - вполне. Я не знаю, какое ты любишь, но, на всякий случай, взял разное.
На самом деле он набрал столько лишь для того, что б ее банальным образом напоить. Но говорить об этом он ей не стал.
Он молча сходил в прихожую за сумками и доставал теперь одну бутылку за другой.
-Да от такого количества выпитого жизнь станет розовой в зеленый горошек и фиолетовую полосочку.
-Я еще  ананас купил  и... - тут он запнулся - воблу.
Вслед за воблой показалось пиво.
-С чего начнем?
Она внимательно, как будто это стоило ей огромных усилий, стала читать надписи на этикетках. Пятым по счету был портвейн. Она остановилась на нем.  И читать дальше не стала.
-Штопор в ящике у тебя за спиной. Отрывай. И выбирай себе.
-А, разве...
-Нет. Только так. Из горла. Одну за другой.
Он выбрал пиво.
-За нас, - в несколько глотков она выпила половину бутылки и поставила ее на стол. Поймав его недоуменный взгляд, она ответила - Думаешь, я из  тех сладких барбиобразных девочек, которые пахнут черничным гелем и не умеют пить? Ошибаешься...
Он чистил ананас, она - воблу. Так и сидели молча.
"Какого черта я его сюда привела!?"- мысли настойчиво лезли ей в голову.
-Да еще вопрос, кто кого привел. Тебе было одиноко. Поговорить тебе, кроме твоего милейшего кота, не с кем. За все время моего присутствия здесь телефон ни разу не зазвонил. Мобильник тоже. На автоответчике - одно сообщение, да и то по работе.  Похоже, в этих стенах редко звучит чей-то голос, кроме твоего... Вот ты меня и привела... дальше-то что?
Сначала она даже не заметила, что он ответил на ее мысленный вопрос, а, когда заметила, продолжила вслух:
-Вот это надо у тебя спросить. Я еще никогда так не попадала... Не сидела полураздетой, полуодетой... - тут она явно смутилась, но быстро взяла себя в руки, - напротив какого-то типа, которого я знаю - она посмотрела на часы, - час и пятнадцать минут и еще не знаю имени.
-Я твоего тоже не знаю.
Он не хотел представляться первым, он загадал, что если ее имя он узнает раньше, чем она его, что все будет хорошо. Он не знал, в чем это "хорошо" заключается, не знал, "хорошо" для него, нее, или них обоих, но твердо знал, что "хорошо" - это "хорошо". И не важно, в чем оно там заключается.
Кот сонно ходил между ними и, как и его хозяйка,  никак не мог понять, что этот тип здесь делает, почему сидит на его стуле и почему хозяйка не идет спать… И почему сметаны не налили, интересно? И рыбой пахнет, но тоже не дают. Явно происходило что-то странное.
-Расскажи про него?
-Ну, я его нашла на улице... Взяла домой... А когда мать поставила меня перед выбором - или кот или выметайся вон, я взяла его и ушла.  Так началась моя самостоятельная жизнь. Знаешь, я ему сейчас благодарна…
Она рассказывала  взахлеб. А он не перебивал. Ей нужно было, необходимо было выговориться, говорить о чем угодно, ком угодно, но только говорить. Говорить, и чувствовать, что кто-то слушает, кто-то есть рядом...
-Да нет...  я не про кота... а про того типа, с которым ты рассталась...
-А с чего ты взял, что я с кем-то рассталась?
-Счастливые в любви девушки не сидят... как ты сказала? ...полураздетыми на кухнях с незнакомыми типами…
Она улыбнулась. Улыбнулась впервые за их знакомство и впервые улыбнулась ему.
-Не стоит. Не самая лучшая идея.
-Ладно. Знаешь, я очень люблю кошек...
Он замолчал. Он не знал, о чем можно говорить с этой пьяной полоумной девицей мартовской ночью. Не знал. Такого с ним вообще никогда не было - что б сидеть и не знать, что делать. А уйти он уже не мог. Он не мог так бросить ее. Хотя и был уверен, что с ней ничего не случится.
А пока сидел напротив нее, боялся встретиться с ней взглядом, и машинально гладил  кота...
-Давай поженимся? - это было первым, что пришло ему в голову. Он сначала сказал, а лишь затем осознал. И очень удивился. Надо было сказать что  угодно, что б она не молчала, а "сказалось" такое...
-Это ты коту говоришь или мне? - ответила она с сарказмом. Вернее, с его жалкой попыткой. Ольга была пьяна ровно настолько, что на сарказм сил не было, а на то, что бы осознать свою жалкость, нелепость и ничтожность и все... все...  - еще были...  "Ну и черт с ним! Кто он мне, в конце - концов... Никто... Будь что будет."
-Ну да... А, между прочим, я - мужчина твой мечты... Смог угадать твои оригинальные вкусы, - он кивнул в сторону портвейна и воблы, я...
-Твои вкусы ничуть не лучше, - такой же кивок на остатки ананаса и пиво.
-Я... к тому же я терплю тебя уже почти два часа... И не сбежал... И с котом твоим полное взаимопонимание...
Она молча стояла у окна. Сигарет не было, идти за ними было лень даже до прихожей, а курить хотелось невыносимо. Он протянул ей пачку.
-Откуда?
-Я тебя насквозь вижу. Пора и привыкнуть.
-Спасибо.
Ольга задумчиво курила у окна и смотрела на небо. "Если больше десяти звезд насчитаю - все будет хорошо". Понятие "хорошо" у нее тоже было абстрактным. Звезд насчиталось девять. "Ну и ладно, все равно все хорошо будет.  Как же иначе?" Она улыбнулась отражению, смахнула слезы с глаз и пыль с окна.
-Не расстраивайся... Он сейчас придет. Или позвонит. - Ястреб обнял ее сзади за плечи. - Он вернется. Они всегда возвращаются в самое неподходящее время.
Последнюю фразу он произнес так, как будто не мог решить для себя, хочет он, что бы она ее услышала или нет.
-Не придет. Не позвонит. Не придет. Не позвонит.- Ольга - как китайский болванчик с качающейся влево - вправо головой, а фраза - как заклинание.
-Позвонит.
Он гладил ее по голове и никак не мог понять, что с ним происходит, что он делает ночью у девицы, которую знает два часа? Нет, конечно, такое было пару раз... Но ни разу полуодетые девушки не плакали у него на груди, и ни разу у него не было такого желания - обнять, защитить, согреть. "Влюбился я  что ли, в эту чокнутую? Нет, что б все бросить, и свалить к чертям, холодильнику с пивом и телевизору… Футбол, конечно, уже кончился, но можно и в записи посмотреть. Или позвонить одной из подружек и провести у нее бурную  ночь, благо завтра суббота и на работу идти не надо".
"Ты совсем рехнулась или как? - вопрошал  ее внутренний голос - Дорогуша, с каких это пор ты размазываешь сопли по чужим мужикам? У него таких как ты небось с десяток. Тебя один бросить не успел, а ты на другого вешаешься. Хотя он вполне ничего, - как-то отстраненно отметила и без всякого перехода продолжила - Лежала бы сейчас в окровавленной ванной, и жизнь покидала бы тебя, вытекая из перерезанных вен вместе с кровью. Или бы в постели, скушав три упаковки но-шпы. Всего-то три движения руки – полоснуть по одной, переложить лезвие в другую, полоснуть по другой - или три захода в три аптеки, пачка чего-нибудь антигистаминного, что б не вырвало, и вперед, к смерти на всех парусах". "Ути-пути - внутренний голос охамел окончательно и бесповоротно, - какие мы смелые и решительные. Сколько раз ты хотела вены резать?  А резала? А нош-па... Откуда такая уверенность, что ты триста таблеток съешь? А после тридцати можно всю оставшуюся жизнь с  лицом жизнерадостного дауна пускать слюни... Тебе пойдет".  "Ну, тогда из окна..."  "Вперед..."
Она всхлипнула и ничего не ответила. Вытерла слезы и пошла умываться. Холодная вода помогала успокоиться. "Интересно, почему все  писатели - идиоты изображают плачущих героинь красавицами? Один только Толстой Наташу нормально описал - не красавица, а как поплачет, так страшной становится. Ну и ладно. Про меня никто никогда не напишет"

Молчание - всеобщее молчание - разорвал звонок в дверь.
Ольга молча пошла открывать с той обреченностью, когда все равно,  что там, кто там, с какой вестью... Открыть дверь, узнать, принять к сведению и пытаться жить дальше.
-Привет, котенок.
-Привет... - слишком растерянно.
Его-то она точно не ожидала увидеть, хотя  именно о нем говорила совсем недавно.
-Зай, жену неожиданно на дежурство вызвали...
-И ты пришел ко мне?
-Ну да. Я ж тебя люблю, Оль.
-Знаю. Любишь,- она улыбнулась. -  Когда жена на дежурстве.
-Котенок, ну перестань дуться... Пойдем в душ, потом в постельку... – он взял ее за подбородок, приподнял голову и посмотрел в глаза.  - Ты что, плакала?
- Ну... Нет. Аллергия на новую тушь.
-Пойдем тогда в ванную, ты ее смоешь, и все хорошо будет.
Он взял ее за руку и повернулся в сторону ванной.  И увидел, что за кухонным столом сидит какой-то тип в окружении бутылок и ошметков ананаса. А пахнет почему-то рыбой.
-Котенок, это еще кто? Друг детства? И куда столько бутылок?
Ястреб и Ольга знали, что бутылок семь,  что их столько потому, что им надо напиться, а меньшим напиться нереально, а он, он, знающий об Ольге все, не знал этого. 
Ольга машинально отметила про себя, что себя и Ястреба называет  "они" - а отдельно, в оппозиции - он. Ольгу и Ястреба объединяло общее знание - пусть даже знание о количестве бутылок на столе. А с ним уже ничего не объединяло.
-Да, друг детства.
Только тут он заметил, что она наполовину раздета, носки "друга детства" - и откуда такие берутся?- в ботинках, а его футболка вполне по-хозяйски висит на спинке стула.
-Сколько ты его знаешь? три дня? неделю? - букет цветов валялся у ее ног, а он вжимал ее в стену. - Потрахаться захотела? С молодым? Я для тебя старик, да??
Ольга стояла спокойно. Спокойно, как с бодуна. Сейчас он ее задушит, и не надо будет травиться, топиться или резать вены -  сейчас Отелло задушит Дездемону, аплодисменты. Спектакль окончен, зрители  расходятся по домам.
-Отпусти девушку, - очень тихо и спокойно прозвучало  над ухом. Шагов Ястреба ни Ольга, ни ее престарелый Ромео не слышали.
Ястреб аккуратно взял его за шиворот, в одну руку вложил портфель, в другую - букет, и поставил перед дверью.
-Ольга тебе позвонит, если захочет, букет жене подаришь, когда с дежурства вернется, а пока - вон отсюда. Вопросы есть?
-Сколько вы знакомы-то? А, друг детства?
-Два с половиной часа. Вопросов больше нет? Удач!
С этими словами он аккуратно прикрыл дверь, словно она была сделана из фарфора,  и обернулся к Ольге.
-Все нормально?
О боже! Как она любила этот вопрос! - "Все ОК?" - когда у героя, лежащего в луже крови, спрашивают: "Все ОК, Джон?" Так и хотелось ответить: "Все ОК, я уже умер."
-Угу… Я сейчас.
Голову под холодную воду. Все прошло. Пережила. Справилась. Умылась. Страшна, как черт. Интересно, а бывают ли черти красивыми? Странный вопрос.

Когда Ольга вернулась из ванной, они продолжили «банкет». 
- Как все же тебя зовут?
- Зачем тебе знать? – ее имя он уже узнал, казалось бы, мог ответить ей, но просто тянул время, сам не понимая, зачем. – Ладно…  Андрей. И что дальше?
- А меня – Ольга.
- Я знаю.
Они замолчали.
Говорить было больше не о чем. Ольгу раздражало то превосходство, с которым он говорил все о ее настоящем, прошлом и будущем. О ней самой ей говорить не хотелось – она и так знала, а он читал ее мысли, читал ее жизнь по цветочкам на стенах. О нем? Он бы не стал отвечать.…  Не спрашивать же друг друга сейчас о том, кто какие  фильмы любит… Глупо.
Ольга начала зевать. Она знала свою дурацкую особенность – после алкоголя ей хотелось спать. Знала и то, что если выпьет сейчас еще, утро добрым не будет. Идеальным вариантом было бы лечь спать немедленно, даже не почистив зубы…
- Пойдем спать? – от его голоса  она вздрогнула.  – Не бойся… Я приставать не буду.
- А я и не боюсь.

Утром она проснулась от солнца. Странно… Обычно ее будил кот – вонзал когти в ногу или водил хвостом по лицу до тех пор, пока она не начинала чихать.
-Бегемот, кис-кис-кис.
Он не пришел на зов. Он был слишком независимым для этого. Наверное, сейчас был занят очень важным делом, например, лежал на столе и загорал на солнышке.
Ольга повернулась на бок.
И вдруг вспомнила все.
Где тот тип, Ястреб, Андрей??
Он же засыпал на полу, рядом, на спальнике…
Или… Ей приснилось?
Она вскочила и побежала на кухню, по дороге отметив, что мужских  ботинок в прихожей нет.  Кухня была девственно - чистой: ни бутылок, ни воблы, ни ошметок ананаса…
Значит, приснилось…
Жаль…
Она не заметила насыпанный в миску корм…
Не заметила беленький уголок бумаги, торчащий у Бегемота из пасти…
Ольга развернулась и пошла в  ванную.
-Значит, не судьба… Сны не сбываются, - думала она,  стоя под душем и смывая с себя вчерашний день.


Он сидел на совещании, но мысли его витали в каких-то облаках.  Он даже знал, что это за облака – облака Ольгиных волос… Он оставил ей на столе записку с номерами всех своих телефонов. Она не позвонила… Ни утром, ни днем, ни вечером – не позвонила.  Он сам себе удивлялся, как он ждал ее звонка. Вечером даже он поехал к ней домой, посмотрел на ее окна – свет горел в одном – единственном окне на кухне. Неяркий свет освещал склоненную девичью фигурку и кота. Он хотел к ней зайти… но… в последний момент передумал.
- Не судьба…