Отпуск

Андрей проснулся, когда за окном уже во всю светило солнце. Поймал себя на мысли, что просыпаться так поздно – преступление. Голова побаливала от несуразных снов. Сладко вытянув ноги под одеялом, перевернулся на другой бок и стал изучать узор обоев. Подростком, стремительно просыпаясь, он наблюдал, как громадные зеленые волны приснившегося моря превращаются в элементы узора на бумаге. Сейчас этого не происходило.
Андрей Брагин, молодой журналист уже который день не выходил из дома. Полтора года назад он закончил филфак местного государственного университета, пошел работать в газету, и вот, наконец, получил первый в своей жизни отпуск. Бурные журналистские будни уступили место коммунальному уюту трехкомнатной квартиры родителей. Не раз, как стемнеет на улице, Андрей подумывал сходить в кафе, где обычно собирались после трудового дня коллеги, но как-то все не получалось, да и не особо хотелось. Задумчивость, свойственная еще в студенческие времена, овладела им.
Раздался телефонный звонок. Звонила подруга Андрея. Почти как год они встречались и по очереди жили друг у друга. Несмотря на ссоры, Андрею нравилось после работы возвращаться к подруге, обнимать ее, целовать в ушко. Он легко избегал измены, и даже пьяный настороженно смотрел на привлекательных девушек. Но сейчас, проведя несколько дней у родителей, он почувствовал себя скованным жизнью, теми бордюрчиками и стенами, которые сам же и соорудил.
- Андрей, ну ты где потерялся, почему не подходишь к телефону? Ты        когда ко мне придешь ночевать? – сердито и взволновано спросила Алена.
- Ален, привет. Не сердись, а. Понимаешь, расслабление на меня какое-то нашло. Ничего не хочется делать! Такая лень, - застигнутый врасплох, забормотал в трубку Андрей.
- Так ты что там - навечно у родителей прописался. Я тебя жду, жду, а ты даже позвонить не соизволишь. Что с мамочкой и с папочкой жить будешь? – Алена в который раз применила чисто женский прием, надавив на самолюбие Андрея, - ну и оставайся там с ними, пусть они тебя там облизывают.
Андрей пользуясь тем, что Алена его не видит, поморщился и посмотрел в окно.
- Ален, честное слово, сегодня приду к тебе.
- Очень надеюсь, потому что если этого не произойдет, то можешь собирать свои вещи, и оставаться у своих родителей навсегда.
- Ладно, не сердись, обещаю.
В телефонной трубке, нагретой ухом, зашуршало, и затем раздались короткие гудки. Андрей откинулся на подушки и уставился в потолок. Мысли о подруге заполнили его душу. «Да я в принципе и не спорю, -  неторопливо думал Андрей, - ведь сам этого захотел. Да и сил в очередной раз расстаться уже не было. Однако во что я превращаюсь. В какой-то, елки-палки, бытовой механизм. Работа, пиво, потом едешь к Алене. Ни книжек не почитать, не подумать толком о том, что ждет впереди». При этих мыслях, Андрей усмехнулся: «Хм. Искать смысл жизни – как-то это неопределенно. Жить уже надо, а не топтаться на месте». Однако идея о том, что жизнь можно как-то изменить понравилась и он вспомнил, что еще совсем недавно жил по-другому.
Андрей познакомился с Аленой сразу же, как только пришел работать в газету. На одной из попоек он переспал с ней, потом встретились, опять, потом еще раз, а потом он стал у нее практически жить. Но сейчас Андрей представил себе, что нет Алены, а есть журналистская работа. Поездки в другие города, фуршеты, кафе, пиво, друзья, состояние постоянной влюбленности. Как поется в песне – вечно молодой, вечно пьяный…Вот он сидит в баре. Вокруг играет музыка. Лица посетителей заведения блестят в полутьме. Друзья знакомят его с привлекательной брюнеткой. Вот он целуется с ней. Все вокруг удивлены – как он красиво целуется. Они напиваются, потом едут к ней на квартиру. Проводят страстную ночь – жаркие объятия и приглушенные вздохи. Дальше, дальше…но фантазия Андрея начинает спотыкаться. Вдруг продолжение – он видит себя стоящим промозглой ночью на мосту, внизу черные воды и кто-то невидимый подталкивает его к перилам. Андрею стало не по себе. И мысль, наполненная мистическим ужасом, шевельнулась в голове: «Может, сама природа против того, чтобы я так жил». 
Внутренне вздрогнув, Андрей откинул одеяло, сполз на пол и, посмеиваясь над самим собой, на четвереньках пополз в ванну. Прохладный душ и чистка зубов вконец разогнали остатки снов. Однако вялость не проходила. Шаркая тапочками, Андрей прошел на кухню. Вскипятил воду, налил чая, отрезал хлеба, шлепнул кусок масла – размазал. Но, сев за стол и положив ногу на ногу, он уставился в окно. Кружка с дымящейся жидкостью застыла в его руке. Тревожные мысли вновь овладели им. Теперь ему думалось о работе. Он вспомнил, что в институт его привела любовь к книгам. Он просто любил читать – и пошел учиться туда, где надо много читать. Еще в начале учебы он сразу же понял, что учительство не для него. Слишком суетно, пафосно, рутинно, да и женский коллектив – действует на мужскую психику разлагающе. Кроме того, Андрей раз-другой, да и мечтал о себе как о писателе. Пометавшись между двумя перспективами, Андрей выбрал журналистику. Оказалось не так уж интересно. Писать о ком-то было скучно, но за это платили деньги. Иногда Андрей подумывал бросить все к черту и заняться чем-то другим. Но, оценивая свои способности, он снова как в сказке Пушкина возвращался к журналистскому корыту. Однако сейчас, сидя у окна и наблюдая, как на ветке синичка чистит перышки, он понял, что попал в тяжелую ситуацию. И ему уже казалось, что это маленькая птичка сейчас клюет его в голову и говорит – о чем ты пишешь, ты посмотри, какие звуки и слова из тебя выходят. И действительно, совсем не то Андрей встречал в тех книгах, которые любил читать. Там слово было живое, с корешками. Сидя же за компьютером и делая текст из кем-то сказанных слов, Андрей часто чувствовал, что слова эти не его, и они не хотят подчиняться ему. Но он напрягался, частенько, оставаясь наедине с собой, уговаривал себя и не бросал работу.
Но на этот раз Андрей всерьез представил себе, что уходит из журналистики и пытается стать писателем. И сразу же вспомнились ему судьбы служителей слова. Многие из них, известные при жизни, жили не очень хорошо. По крайней мере, так писалось в учебниках и говорилось с кафедр в институте. Они постоянно нуждались в чем-нибудь, окружающие не понимали их, глумились над ними, изгоняли их из своего здорового крепкого общества. В то же время как будто в отместку обывателю писатели долго после своей смерти жили в книгах. К ним приходила слава, о них говорили с блеском в глазах, ученые сочиняли монографии об их творчестве. Андрею было странно, почему, если талантлив до гениальности, то должен жить материально плохо. Молодой человек любил вкусно поесть, любил душевный комфорт, любил поправлять свое здоровье - в тренажерном зале, катанием на лыжах и бегом по утрам. Ему нравилось смотреть на красивых, немного упитанных девушек. Одним словом Андрей жить хотел хорошо. Но мысли о славе не покидали его. А там, где в мечтах реяло полотнище славы, виделись всевозможные блага цивилизации.
И с этим противоречием в своих хотениях Андрей сталкивался не впервые. Чем старше он становился, тем отчетливее понимал, что время на принятие решения остается все меньше и меньше. «Надо ломать жизнь, - говорил он сейчас, сидя за столом с кружкой чая в вялой руке, - отказываться от удовольствий – от лени, от вкусно поесть, от «а не попить ли нам пива сегодня», в конце концов, от Алены, которая, словно маленькое прожорливое существо, съедало половину свободного времени». И там, в уединении, в постоянном бодрствовании, будет найден тот самый путь, который, как он думал, начал терять еще в детстве. Но на эти размышление его сознание реагировало насмешливо и критично. Рисовались образы из литературы – хмурые фигуры монахов, пустынников, а из жизни на память приходил разговор двух журналистов о том, что у какого-то высокопоставленного священника зеркала на потолке спальной. Вот и сейчас как будто сама жизнь отговаривала его от таких мыслей. На улице около подъезда ходил бомж – серые сальные штаны, грязная болоневая куртка. Он остановился у мусорного бака, заглянул в него, порылся, достал банку из-под томатной пасты, поднял ее над головой и посмотрел сквозь нее. На стенках банки еще оставалась побуревшая паста, вдруг что–то шевельнулось, бомж сфокусировал зрение, сквозь стекло квартиры на первом этаже за ним наблюдал какой-то парень с кружкой в руке. «Хорошо, наверно, ему там в тепле», - подумал бомж и сунул банку в пакет. Он вспомнил, как вчера нашел окоченевший труп рощинского бомжа, отогнал тяжелые мысли и пошел дальше. Грустно смотрелась его хромающая сутулая походка на фоне белого свежего снега и играющих во дворе детей.