Дарья

    Аромат грушевого дерева, казалось, все поглотил вокруг, и полуденный зной, и гул ос, и уже налившиеся  соком  плоды…
  Ее  запомнят  с маленьким ведерком   в иссохших руках,  пережившую самою себя, именно под этой, полной сил – плодовитой, еще не старой грушей. Теперь  сгорбленная, клюкастая, укутанная  в морщины и  пуховые платки собирала  она  опавшие груши.  И видя, эту кричащую старость, все знали и чувствовали,  сколько сил  стоило отдать ей, чтобы поднять с земли эти никому не нужные  червивые фрукты.
 Пытался ли кто-нибудь  отговорить её от этого или других подобных  дел. Вряд ли… Она жила пока  жизненных сил хватало на то чтобы шевелиться и чтобы шевелением этим  приносить, как ей казалось пользу …
Почему же другие видели в ней зажившуюся на этой земле старость и немощь,     ведь  себя  знала  она, по-прежнему,  полной сил и такой же плодовитой как это грушевое дерево. Никакие бури и  горе не раньше не сейчас не  могли сломить этот мощный дух,  живший в этом  тонком, почти бумажном  теле. Вот только время… Время  изогнуло ее, иссушило, изукрасило другими цветами, но даже оно  не смогло отнять у нее  ту  суровую, но глубокую любовь,  что жила в глубинах души ее.  Не была любовь эта яркой одеждой, не напоказ, не для всех  жила она в Дарье  и если всплывала она наружу,  пробивалась сквозь омуты глаз, то  стеклами слез  закрывалась  любовь, оставаясь  внутри и только для нее.  А еще не смогло время  отнять   у нее память,  память о тех,    кто жил в душе Дарьи вместе с ее любовью.  Это и убитый кем-то  муж ее Антон, оставивший после себя пятерых живых детей, да черный сгусток страха… 
  До последней минуты помнила Дарья и обо  всех своих детях  живших и рядом с ней и давно  перебравшихся на небо, и, помня,   и думая о них  с полвека,  до наступления Яблочного Спаса  не вкушала она спелых яблок  почитай до середины августа.
Бережно хранились в памяти и следы оставленные еще в детстве  тем  батюшкой-попом, у которого  сызмальства  работала Дарьюшка за харчи да за науку …
  Спасибо   тебе Дарья,  и за детей твоих,  что породили нас,  и за  ту мудрость, с которой научилась ты  переносить все невзгоды и радости,  и за память твою, что оставила ты нам…, и за любовь которую собирала и берегла всю свою  жизнь.
С грустью и  тихой радостью похоронили  маленькую старушку в середине Пасхальной  недели, и  не долгий  слепой дождик  оплакал ее последнюю дорожку... 

Помните об ушедших,…
 и да прибудут с вами духи предков!