***

      Из полей тянет холодом,
                Без тебя мне летать не суждено,
                Проплывая над городом,
                Не забудь постучать в моё окно.
                (из песни)
   
     Он был последней моей сказкой. Он был со мной. Я думала, что это и есть оно самое, желанное, невыдуманное, высокохудожественное счастье. Он давал его мне в комплекте с желанием жадными глотками выпивать эту жизнь, и я хотела спросить у себя самой, у него, у всего мира: «Ведь так будет всегда? Ведь по-другому и быть-то не может?» Мне хватало этого боевого комплекта для сражения с реальностью, у меня был он и несколько дней вдвоём, и пиво с мороженным,  его вера в меня и моя – в него. Я ни минуты не сомневалась в выборе той самой веры, она вытекала (даже логически) из моих детских эмоций и восхищения. Как-то он сказал: «Ты – ребёнок, я всё прощу тебе», и я начала писать свою сказку, сказку про себя и своего ангела. Я писала её по-взрослому, утыкаясь порой в бытовое существование, какие-то вещи, без которых физически не могла, но по сути своей они тоже были им. Я выжимала из себя то самое лучшее, что было где-то глубоко зарыто, я делала что-то и спрашивала: «Соответствует ли это моей вере, не поколебалась ли она?» Заполняя этим свой мир, я с невероятной активностью изливала ему себя и вновь питалась взглядами, жестами, словами, банальными запахом и цветом. Мне не нужно было походить, подражать, повторять. Это была моя история, я придумывала сюжет, а он не корректировал его, он давал мне абсолютную свободу движения мысли, руки по листу бумаги, речевого потока. Он не лепил меня, а просто плавил, и я растекалась так, как хотела, как позволяло трение об общество, воспитание и прочие  границы моего самовыражения. В моей сказке обитала характерная только нам психология. Её нельзя изучить, она принадлежала ситуации, она менялась (целая наука, которую столько разжёвывали великие люди!!!) вместе с нами, текла по каналу совместной жизни, занимала предложенные ей формы и испарялась, уступая место великой детской мечте, воображению и ключевым словам ангела. Целые скопления теорий, гипотез, цитат и прочего ранее написанного, рушились в моей сказке, подчиняясь энергетике, исходящей от наших диалогов. Я не верила никому, кроме него. Он был пророком, он мог наказать меня, сделать сильной, слабой, слепой, молодой, ужасно старой, красивой и уродливой, любой, но он НИКОГДА не делал этого. Он просто был. В моей сказке много места было выделено для простых фатальных вещей. Я доверяла знакам, снам, элементарным одиночным событиям, неаккуратно брошенным обрывкам предложений, чёрным пятнам на луне, строчкам стихотворений и своим чувствам. Все эти вещи печатали сценарий моего существования, указывали дорогу. Они были для меня его посланиями, мне не нужно было мировой сети, телефона, sms. Я знала, что он хочет сказать мне, я подчинялась, не могла иначе. Он не говорил мне «Спокойной ночи», просто во всём доме отключали электричество, он не просил меня остаться дома и не выходить поздно – я не могла найти ключи, он хотел, чтобы мне было легко  - мне везло во всём. Он был всего лишь моим ангелом. Я попросила у него фотографию и сделала её чем-то вроде иконы (не стоит впадать в классическую религию), написала свою молитву, выучила её и повторяла на ночь. Всем помогало, мне тем более. Моя уверенность в том, что моя сказка спасёт не только меня, крепла с каждым днём. Я научилась делать всех счастливыми, удачливыми, уверенными в завтрашнем дне. Я перестала бояться болезней, смерти, катаклизмов. Он хранил меня, он был и небом, и землёй, и стихией, и раем, и адом. В моей сказке, конечно. Я писала её и, естественно, росла, влюблялась, занималась сексом, ела, пила, училась, работала, философствовала и умнела. А он не менялся. Его стабильность в этой истории могла поразить любого. Эталонная стабильность. Он дарил мне власть, которой у него было предостаточно. Я поражалась его умениям. Люди не в состоянии читать мысли, летать, заходить через окна, а он мог всё. Я сочиняла для него лишь бумажные стихи и рассказы, которые мялись в сумке, памяти, в руках знакомых, терялись в паутине Интернета, а он изобретал мою внешность, мои желания, возможности, вечно ускользающий смысл жизни. Я хотела быть им, но я не могла жить где-то в другом мире, не под его крылом. Я плакала, когда он уходил, плакала, когда возвращался – я была собой. Я спала с пером из его крыла под подушкой, он снился мне, он разговаривал со мной, он всегда был рядом, я не теряла его, не могла. Я не видела его друзей, их не было, они жили в другом измерении, они были людьми. Они пили с ним водку, ездили отдыхать, работали, пели, они были рядом, но я не замечала их, они не были героями моей сказки, нашей сказки. Я боялась только одного. Я катастрофически не переносила, когда кто-нибудь пытался пошатнуть фундамент моей веры, когда ЛЮДИ покушались на авторство моей истории, когда они проникали внутрь моего зАмка, разрушали его. Я не сомневалась в его устойчивости, я знала, что это навсегда, но я не могла предугадать одну простую вещь -  АНГЕЛ САМ ЗАХОЧЕТ ПРОВЕРИТЬ НАШ ОБЩИЙ МИР НА  ПРОЧНОСТЬ. А он проверил. Я моментально стала взрослой, я больше не верила в чудеса. Я стала разбирать всё по кирпичикам, складывать их в большую бесформенную гору и топтать её ногами. Наша сказка не могла и дня протянуть без него. Началась мутная бытовуха, бесконечные, железные разговоры об отношениях, грязные обвинения, расчеты, планы, простая и такая нужная жизнь. Нужная тогда всем, кроме меня. Постепенно я поняла её прелесть, втянулась в этот круговорот, мне понравилось. Я просыпалась по ночам от мысли, что вижу в нём МУЖЧИНУ, и засыпала с улыбкой на лице, но эта голубоглазая девочка из волшебной сказки во мне не могла смириться. Она бунтовала, она грызла ногти, стучала ногами, ревела, колола себя иголками, пытаясь проверить, жива ли она и, наконец (а как же могло быть иначе?),  умерла. Я похоронила её по всем правилам. Я не плакала, я только смеялась, я стала жестокой. Последнее, что я сделала – разделила свою жизнь на «сказку» и  «быль». Первая часть оказалась больше. Точнее, весомее. Сейчас я иногда хочу её вернуть, но во всем мире не хватит клея, чтобы крылья на моём ангеле держались также крепко, как раньше. Или хотя бы как-то держались. ОН СТАЛ ДЛЯ МЕНЯ ЧЕЛОВЕКОМ. Я почувствовала его окружение, примирилась с ним. Теперь я вижу его недостатки, огрызаюсь на его слова, пью с ним ПИВО….Без клубничного мороженого. Я научилась злиться на него, ревновать его к женщинам, успокаивать, общаться. Я не знаю, что будет дальше, но могу точно сказать одно – это не навсегда. Чуда не произойдёт, оно умерло вместе с той  голубоглазой девчушкой, которую я так нелепо обидела своим невниманием. Вот такой была моя последняя сказка, единственная сказка с печальным концом. Это ни в коем случае не означает, что кончилось всё. Может быть, таким образом всё только начинается. Просто завершилось моё детство, и я очень благодарна  ЭТОМУ МУЖЧИНЕ за то, что он, удивительно талантливо сыграв роль моего ангела-хранителя,  был таким грамотным, ярким и впечатляющим заключительным аккордом. А больше и добавить нечего. Спасибо!