Голод тела

Её тело превратилось для неё в кошмар. Судорожные волны, сотрясали его от пяток до макушки, а боль в низу живота становилась иногда нестерпимой. Что она натворила!!! Она дала ему свободу, которой он хотел, послала его подальше. И он радостно ушел, гадко улыбаясь. Он знал?
Она лежала на незастеленной постели, сжав ноги и боялась даже подумать о том, что может унять эту муку, стоит только… Зубы вонзились в ладонь, а тело скорчилось и замерло. Неужели, она стала пленницей собственного тела, дикой неудовлетворенности, грязных желаний? Он, это он во всем виноват!
Она смогла, наконец, перевернуться на живот и вытянуть ноги. Она никогда не задумывалась о том, что у её тела есть отдельные от её разума желания, и полуторамесячное воздержание от секса может довести её почти до безумия. Но этот подлец, её муж, ушел к малолетней (всего восемнадцать лет!) шлюхе, а она… Она корчится, словно эпилептик на стеганном покрывале, и боится, что окончательно потеряет над собой контроль. Он приучил её тело получать  порцию греха регулярно, он сделал её наркоманкой! У неё натуральная ломка… И стоит… нет, только не эта гадость! Она вспомнила, как жестоко порола в детстве мать её брата, застигнув того в ванной за этим непотребством. Как он извивался и кричал, а ремень гулял по его розовой попе… Ей стало легче, и она закрыла глаза.
Звонок раздался внезапно, стегнув её, словно удар материного ремня по обнаженному телу. Она вскочила, ещё не понимая – кто, что? Бросилась к дверям в сумасшедшей надежде, что это вернулся раскаявшийся муж, что они снова… Но нет – на пороге маячил верзила в неопрятном комбинезоне с сумкой через плечо.
- Извините, я из горгаза. Плановая проверка. Разрешите?
- Да, пожалуйста.  - Она впустила его, напрочь забыв о том, что муж запрещал ей открывать дверь кому-либо.
Мужик вошел, удивившись, что она не позвонила консьержу, чтобы проверить, действительно ли он из коммунальной службы, как это делали все жильцы.
Несколько минут он копался у неё на кухне, гремя ключом о трубы, потом обернулся. Она стояла у стены, глядя на него странным сосредоточенным взглядом. Бледная, в футболке и какой-то нелепой цыганской юбке. Даже не причесалась.
Он ещё что-то покрутил и отошел.
- Все.
- Все? – голос звучал глухо, а взгляд…голодный у неё взгляд. Он такие знал. Ну-ну. Проверим. Хоть ей и далеко за тридцать, но выглядит вполне. Особенно, если юбку не замечать.
- Можно у вас руки помыть?
- Да, конечно. Ванная тут.
Он старательно намыливал ладони, долго промывал их в теплой воде. Она стояла у него за спиной с полотенцем в руках, и не могла оторвать взгляд от его спины – сильной, широкой мужской спины. Мышцы бугрились и двигались в такт его движениям. Он закрыл кран и повернулся. Протянул руки к полотенцу и сгреб их вместе – её и полотенце. Она хотела вырваться, она должна была сопротивляться. Должна была! Но тело предало её… оно почувствовало запах, терпкий и острый запах мужчины и сдалось сразу.  Упало ему на руки, выгнулось струной, затопляемое болезненной теплотой.
Уже потом, в спальне, среди разбросанной одежды, когда он подмял её и заставил кричать от невыносимого облегчения и жажды вцепиться в его тело мертвой хваткой и не отпускать долго-долго, она ужаснулась. Её тело, знавшее всегда только мужа, привычное к его исполнительности, оно было – ТАКОЕ! Оно способно извиваться и биться в безумной пляске от каждого его движения, наслаждаться его грубостью и даже жестокостью, бесстыдно желать: ещё, ещё, ещё!
Её ногти впивались в чужую спину, а из горла вырывался какой-то не то стон, не то хрип. Он называл её шлюхой, говорил вещи, которые раньше она бы сочла мерзостью, но не сейчас… Только бы он не останавливался! Только бы не отпускал её… Зубы вонзились в его плечо, она ощутила вкус его пота и замычала, содрогаясь в обрушившейся сладкой волне.
Когда мужчина встал, не торопясь собирая свою одежду и рассматривая её, лежащую в тусклом свете дождливого дня на коричневом покрывале, она была не в силах даже повернуться на бок. Её тело получило то, чего жаждало. Всё остальное было неважно. Это была не похоть, это была месть мужу. Или не была?
Он вышел, захлопнув дверь. Как его звали?
Неужели теперь так будет всегда? Страшный, неуправляемый голод, невозможность сдержать себя, желание отдаться первому встречному. И ей придется с этим  жить и искать выход. Её охватил озноб.
Непослушными пальцами она нашарила на постели какую-то тряпку – это была старая юбка, кое-как набросила её на себя и уснула.